Украл – поделись. Физиология предательства

– Привет, красотка! – пробасил он. – Как насчёт завтрака? Не покормишь нас? Платим валютой. Кстати, за ночлег с нас сотен этак несколько. Очень благодарны.

Татьяна села в кровати, прикрывшись одеялом.

– А откуда у вас столько денег? – спросила почти равнодушно.

– В спортлото выиграли, – ответил Бабухин весело. – Да. Такие вот мы везунчики. Сегодня будем праздновать. Так что приглашай общество.

– Какое общество?

– Местное общество. То есть всех дам от шестнадцати и до… – Бабухин повернулся к Литикову. – Ты дам какого возраста предпочитаешь?

– Я тебе уже говорил, – проворчал Литиков.

– Ах да, до пятидесяти. Значит, от шестнадцати и до пятидесяти. Договорились, хозяйка? Все расходы берём на себя. Хлопоты оплачиваем тройным тарифом. Возьми себе помощников и – в магазин. Водка, шампанское, коньяк – по ящику, по два, в общем, сколько надо. Лучше переесть, чем недоспать. Я бы и Мишеньку нашего дорогого командировал, но он, болезный, сегодня не в форме.

– Кто ты такой, чтоб командировать? – заерепенился Литиков. – Между нами отношений подчинённости не существует!

– Я говорю, что попросил бы тебя помочь уважаемой хозяйке, – с улыбкой уточнил Бабухин.

– Ты толковал про «командировать». И вошёл без стука! И ведёшь себя хамски! – всё более заводился Литиков. Даже начал чуть подпрыгивать на месте. – Ты позволяешь себе «тыкать» малознакомой даме, которая…

– Да ничего страшного, – вмешалась Татьяна.

– Нет! – решительно не согласился Литиков. – Я не могу позволить, когда в моём присутствии…

– Ну так выйди, – ухмыльнулся Бабухин, затем сгрёб Литикова в охапку и вытолкнул за дверь.

Однако Литиков тотчас ворвался обратно и попытался заехать кулаком Бабухину в физиономию.

– На!

Бабухин увернулся и выкрикнул со смешком:

– Стоп-стоп!

После этого он бросил ладонь левой руки на голову Литикова, пригнул её и указательным пальцем правой щёлкнул товарища по подмороженному уху. – Зю! Получи зю! И не нервничай, дружище! – добавил не без удовлетворения.

Литиков взвыл от боли, постоял, зажмурившись и постанывая, потом отскочил в сторону и вонзил в Бабухина полный ярости взгляд.

– Ну, держите меня! – взвизгнул он, готовясь ринуться в смертельную схватку. – Ну, гад!

– Прекратите сейчас же! – вскрикнула Татьяна и соскочила с кровати. – Прекратите! – Она подбежала к Литикову и ухватила его обеими руками за плечи. – Ещё драк мне тут не хватало!

Литиков замер, остолбенел. Он не мог не остолбенеть, потому как Татьяна была в прозрачной ночнушке, не способной укрыть изумительные полусферы грудей с двумя бугорками сосков. И двумя кружочками вокруг тех бугорков. Литиков мог бы закатить глаза кверху и упасть в обморок. Если бы сумел оторвать взгляд от прелестей Татьяны.

Женщина почувствовала неловкость.

– Уходите, мне надо одеться! – бросила она и юркнула в кровать, укрылась одеялом.

Но Литиков не способен был двигаться. Ночнушка Татьяны оказалась очень короткой, движения женщины не очень точны, поэтому впечатления Литикова скакнули на ступеньку, располагавшуюся на порядок выше.

И даже Бабухин эмоционально крякнул:

– Да-а!

– Вон отсюда! – рассердилась Татьяна.

– Пошли, Мишка. Не будем смущать нашу хозяйку, – похлопал Бабухин по плечу Литикова и подтолкнул к двери.

За дверью Бабухин и Литиков некоторое время молча разглядывали друг друга, потом Бабухин улыбнулся дружелюбно и протянул Литикову руку. Вздохнув, Литиков пожал её.

Сосчитав деньги, Бабухин и Литиков едва умом не тронулись. Шестьдесят восемь тысяч долларов с тремя или четырьмя сотнями и почти пять миллионов в рублях! Едва восторги чуть поутихли, Литиков схватил пару стотысячных и помчался в магазин – не ждать же, пока там эта Татьяна развернётся. Бабухин, не отменяя ранее анонсированного «празднования», попросил хозяйку соорудить закусочку.

Когда Литиков возвратился, пригласили Татьяну и отметили удачу. Выпив и закусив, Литиков мог быть вполне доволен жизнью, однако он, словно чего-то ему не доставало, постоянно крутил головой по сторонам. Его глаза, будто бы, пытались что-то отыскать в окружающей обстановке. Но, по-видимому, не находили, и потому становились всё более внимательными к мельчайшим наслоениям настоящего на исключительно свеженькое сверхудачливое прошлое.

– Ты кто? – вскричал он, заметив мужика, немолодого и мрачного, застывшего на фоне входной двери.

– Космонавт, – прозвучало от двери.

– Кто? Алконавт? – сощурился Литиков.

– Космонавт.

Литиков, расплывшись в улыбке, повернулся к Бабухину и Татьяне.

– Слыхали? Космонавт! Танюша, ответь, пожалуйста, что там такое у дверей, а то я, честно, не копенгаген.

– Космонавт, – ответила Татьяна. – А что? Космонавтов никогда не видали?

Литиков, проморгавшись, всмотрелся в лицо Татьяны. Если бы он был трезв, то совершенно определённо решил бы, что она не шутит.

– Космонавты в деревнях не водятся, – улыбнулся он многозначительно.

– В других. А в нашей встречаются. – Татьяна была по-прежнему невозмутима. – Анатолий Петрович, проходите, пожалуйста, присаживайтесь.

Анатолий Петрович приблизился к столу. С невесть откуда взявшимися стулом и гранёным двухсотграммовым стаканом в руках.

Литиков вновь заулыбался, кося полным значения взглядом на Бабухина. Но Бабухин не отозвался. Он разглядывал «космонавта».

– Простите, ваша фамилия?.. – Бабухин морщил лоб и выпячивал губы, словно был более чем близок к нащупыванию ответа на свой вопрос.

– Богатырёв, – ответил Анатолий Петрович и на миг изменился так, что, продлись этот миг на каких-нибудь полмига, образ этот его остался бы в памяти присутствующих навсегда. Но – не случилось. Невидимая волна смахнула с лица гостя это новое и особенное, на долю секунды возникшее, и вновь у стола оказался очень пожилой мужик со стулом, стаканом и предательски характеризующим вопросом: – Что пьёте? Водочку? Вижу, что не бормотвейн какой.

Следующий тост был за космонавтику, потом пили за погибших космонавтов. Богатырёв рассказывал о собственных и своих товарищей подвигах. Он то плакал, то рокотал гневным басом, был то льстив и заискивающ, то спесив и заносчив.

В час дня началось расширенное застолье. Подходили всё новые и новые гости. Гуляли почти до самого утра.

И следующий день существенных корректив в ход событий не внёс. Разве что Литиков сменил мотивацию пьянки, обнаружив, что Бабухин и Татьяна проявляют склонность к уединению.