Зона сквозного действия

– Почему?

– Потому.

– Матвея не было?

– А это не он шлёпает? – Арина взмахом руки указала на приближающегося Матвея. – Кстати, у него виноватая походка.

– Не говори глупостей. Виноватых походок не бывает.

Матвей остановился, не дойдя нескольких шагов до крыльца.

– Может, и виноватых лиц не бывает? – язвительно произнесла Арина.

Роман всмотрелся в Матвея, а потом закричал:

– Только не говори мне, что сегодня опять всё сорвётся!

– Метеовышкой папа заниматься планирует. Ему человек внизу нужен. Если хочешь, присоединяйся. Он сейчас вылетает.

– Он пригонит самолёт?! – Роман готов был подпрыгнуть.

– Вот, говорю, сигнала по рации жду. Видишь? – Матвей продемонстрировал зажатую в руке рацию. – Правда, все сроки вышли.

– Идём к нему! – Роман, кажется, не просто идти, а бежать готов.

– Ждать будем, – ответил Матвей.

– Не буду из принципа! – заявил Роман. – И весь день буду думать: наша дружба – дружба или не дружба! Друг ты мне или не друг! В огонь и в воду? А может, на лавочке посидеть!

И демонстративно отвернулся. Матвей стоял и не знал, что делать. Плохим другом быть ему не хотелось. А вот, получается, оказался.

Дверь открылась, и на крыльцо вышла Лариса. Она окинула всех троих внимательным взглядом и спросила:

– Кого хороним? Впрочем, эти двое, – последовал небрежный жест в направлении Матвея и Романа, – меня не особенно интересуют. А ты, сестрища, почему такая мрачная?

– А если бы к тебе с просьбой обратились? – обречённо произнёс Матвей.

– С какой просьбой? – спросила Лариса. – Просьба обязательному исполнению не подлежит.

– Если бы ко мне с просьбой… – начал Роман.

– Вот я и обращаюсь к тебе с просьбой! – выкрикнул Матвей и убежал.

Роман растерялся. По крайней мере, вид у него был растерянный.

– Мы планировали… – пробормотал он.

– Иди! – крикнула Арина. – С медведем, который в тот раз Лариску обрызгал, ты всё равно не подружишься. А животное ты – общественное!

– Две сестры, а обе… – Роман пытался подыскать подходящие слова. – А ты, Арина, ещё и стихи сочиняешь! – выкрикнул в отчаянии.

– Иди уже, – усмехнулась Лариса.

И Роман убежал.

– А ветер дул и расплетал нам кудри и распрямлял извилины в мозгу, – продекламировала Арина.

– Умеешь ты сказать, Аринка! – вслух позавидовала Лариса. – Хотя у Ромки и нет кудрей. И мне кажется, даже когда мне будет двенадцать…

– В двенадцать ты будешь… Хотя нет. Ты просто в размерах увеличишься.

Лариса возмущена.

– А, просто в размерах! Спасибо. Вот будешь старухой, а я ещё не очень… Ладно, если что, не обижайся.

– Поэты ходят пятками по лезвию ножа и режут в кровь свои босые души! – провозгласила Арина. – Поэт-долгожитель – это давай не будем. Тоже Высоцкий. Кстати, вот у меня, например, такое, и не менее, я бы сказала… Ладно, слушай. Поэтов топчут бутцами с шипами и жмут в тисках обыденности серой…

– Да слышала я! – перебила Лариса.

– Ну и ступай! – обиделась Арина. – Ты кто? Что нас связывает? Родственные узы – это самое непрочное и никакое.

– Да ладно. Чего ты? – Лариса присела рядом с Ариной. – Я тут думала про вчерашнее.

– И что?

– Матвей – исчезновения, антиэльфы, прочее такое, а Ромка – пошутил, мол, говорит.

– Ромка пошутить не мог?

Лариса посмотрела на сестру и усмехнулась. Так посмотрела и таким образом усмехнулась, что, как выразилась минуту назад Арина, увеличь Ларису в размерах и прибавь ей морщинок, пришлось бы долго разбираться, кто тут старшая сестра.

– Мог. Ромка мог пошутить. А вот Матвей… – Лариса многозначительно помолчала. – Я знаю, когда он шутит, я знаю, когда он печалится.

– Да ты вообще в него влюблена. Напишу как-нибудь стих про любовь малолетки к… Про любовь малолетки к малолетке.

– Знаешь что!.. – Лариса резко развернулась в сторону старшей сестры.

– Да ладно, не обижайся, – примирительно произнесла Арина. – Просто я считаю, что любовь – это потом. Ну, когда начнётся скука, как у взрослых, и делать нечего, кроме работы.

Роман и Матвей, между тем, сидели на лавочке около дома Макарыча и дулись друг на друга. Молча дулись.

Потом Роман проворчал:

– Долго ещё ждать будем?

– Давно уже должен был… Я же говорю. Хотя бы на связь… – дрогнувшим голосом ответил Матвей и приблизил рацию к своему лицу. – Ветер, ветер, я база. Ветер, ответь базе. Приём.

– Мы будем сидеть, а самолёт так и останется у озера, Матвейка.