Грешница

Теперь мы вместе с ним надевали этот боярский сарафан. От нетерпения и волнения у меня заболела голова, но я ничего ему не сказала, чтобы он не уложил меня в постель. Наконец, Алеша как-то смог его на меня надеть так, чтобы он не падал и я, вырвавшись из его рук, закружилась по комнате. Наверное, это был самый счастливый вечер в моей жизни. Я почувствовала себя настоящей царицей!

Он сначала любовался мной, но потом велел раздеваться и ложиться спать.

Ото всех этих событий, я так устала, что как только легла, сразу заснула. Однако долго поспать мне не удалось. Я увидела такой страшный сон, что проснулась в холодном поту. На меня неслись страшные чудовища, а по небу летали огромные белые птицы. Такого ужаса я никогда еще не испытывала. Проснувшись, я все равно продолжала видеть то же самое и поняла, что это совсем не мой сон.

За окном было светло и ничего опасного в нашей комнате не было. Я посмотрела на Алешу. Он крепко спал и страшные ведения его совсем не тревожили. Тогда я закрыла глаза, продолжила смотреть его сон и постепенно успокоилась. Невиданные чудовища оказались совсем не опасными. В них даже сидели люди, среди которых я увидела его бывшую жену. Вдруг тот сон оборвался, и я увидела себя голой в бане. То, как я выглядела со стороны, старалась прикрыться и пряталась по углам, мне совсем не понравилось.

– Доброе утро, – неожиданно для меня сказал Алеша, и поцеловал в щеку. – Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответила я.

Он взял в ладони мое лицо, повернул к себе, внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:

– Что с тобой? Что-нибудь случилось?

– Нет, просто я видела необычный сон, и мне стало страшно, – ответила я.

– И что же ты такое видела? – спросил он.

Я не знала, что ему ответить и немного замялась, но потом решила не врать. Решила, скажу правду, и пусть будет что будет.

– Мне снились чудовища, – начала я, запнулась, и прямо спросила. – Алеша, ты человек?

Вопрос его развеселил. Он улыбнулся, и у меня сразу отлегло от сердца.

– А что не похож? – спросил он.

– Ты совсем не такой, как остальные, – ответила я. – Я, таких людей никогда раньше не встречала. Ты думаешь, не так как мы, а совсем по-другому.

Объяснить ему, что я хочу сказать, оказалось сложно, почему-то мне не хватило слов. Но я говорила, как могла. Он слушал, как я запинаюсь, но смотрел на меня серьезно, без улыбки и, кажется, все понимал, так как нужно. А про себя в это время, думал:

Бедная, наивная девочка, все мы, в общем-то, эгоисты и умеем интересоваться только собой. Когда она узнает меня лучше, обязательно разочаруется.

Я такого слова не знала и спросила, что оно значит.

– Какого слова? – не понял он.

– Разочарование, – старательно, выговорила я, стараясь не ошибиться.

Он покраснел, отвел взгляд, но объяснил:

– Это когда ты кому-нибудь веришь, а потом оказывается, что он не такой хороший, как ты думал и тебе становится горько и обидно.

– Вот видишь, ты меня еще не обманул, ну, не разочаровал, а уже боишься, и не за себя, а за меня.

Алеша странно на меня посмотрел и начал расспрашивать о ночном кошмаре. Оказалось, что все, что я видела, не какое-то чудо, все это есть в его царстве-государстве. Он сказал, что чудовища, в которых сидели люди, это машины, ну, вроде как специальные телеги без лошадей, а по небу летают какие-то самолеты. То, что они сами летают, мне было понятно. Они так и назывались, само-леты, только я не поняла, как они летают и зачем.

Алеша долго мучился, и никак не мог мне правильно все объяснить про свое царство. Мне скоро прискучило слушать о непонятных вещах, он это заметил и перевел разговор на мою семью. Я рассказала ему о родителях, отчиме, братьях и сестрах, но его, почему-то, больше заинтересовало наше путешествие с покойным барином. Он долго допытывался, кого я тогда видела, с кем мы ехали, и какая на мне была одежда. Мне же больше всего хотелось снова надеть барское платье и пойти в нем в девичью. Однако попросить о сокровенном я не решалась, а он сам не догадывался и продолжал расспросы.

– А где камердинер, который был тогда с твоим барином?

– Михеич-то? Он давно помер, а вот жену его Пелагею Ниловну ты знаешь, она теперь ключницей.

– Да ну! – обрадовался он и позвал. – Тихон!

Тишка не откликнулся, видать куда-то ушел, и я вызвалась сходить за Ниловной сама.

– Я сейчас только оденусь и мигом ее позову, – сказала я и посмотрела на новое платье.

– Тебе пока выходить не стоит, сначала до конца поправься, – не разрешил он.

Удивляясь, какие мужчины тупые и непонятливые, я кликнула в окно дворового мальчишку и велела ему разыскать Тишку. Оказалось, что тот где-то похмеляется, и его долго не было, а когда он пришел, начал про себя проклинать Алешу, за то, что тот его оторвал от важного дела. Алексей Григорьевич то, что о нем думает слуга, не знал и заказал принести воду для умывания, завтрак, бутылку вина мальвазия и позвать Пелагею Ниловну.

Ленивый Тихон начал придумывать, как обмануть приставучего барина, но вдруг, испугано посмотрел на Алешу, назвал его про себя чертом и стремглав побежал выполнять приказание. Оказывается, Алеша показал Тишке пальцами рожки и напутал до полусмерти.

– Ты зачем его все время дразнишь? – спросила я. – И так про тебя у нас невесть что думают!

– Что делать если он иначе не понимает, – ответил он. – А думать, никому не заказано.

– А как же люди? Знаешь, что люди будут про тебя говорить?!– спросила я, но он, не ответил, только махнул рукой.

Когда нам принесли в кувшине теплую воду, Алексей Григорьевич вытащил из своего мешка маленькую щетку и выдавил на нее из красивой трубочки немного сметаны. Я подумала, что он хочет ее съесть, но он начал тереть щеткой зубы.

– Ты что это делаешь? – удивленно спросила я.

– Чищу зубы.

От удивления я даже открыла рот:

– А зачем их чистить, они у тебя грязные?

Он начал думать про себя как бы мне проще объяснить, про какую-то «гигиену», но так ничего и не объяснил, выдавил еще немного сметаны на щеточку и предложил самой попробовать. Я без опаски взяла щеточку, засунула ее в рот и замерла на месте. Это была никакая не сметана! Такой вкусноты я еще отродясь не пробовала!

– А теперь три зубы, – сказал он и показал рукой, что мне нужно делать.

Я послушалась, начала двигать во рту щеткой, и весь рот наполнился вкусной мятной пеной, а зубы стали скользкими! Ничего вкуснее, я никогда не ела. Жаль, что Алеша не разрешил мне пену проглотить и заставил сполоснуть рот.

Пока я занималась «гигиеной», пришли Тихон и Пелагея Ниловна, а я так и не успела переодеться в барское платье. Алеша стал зазывать ключницу за стол и улещать всякими словами. Она начала ломаться, говорила, что недостойная такой чести, а сама только и думала, как бы что-то у него выведать.

Алеша тоже оказался не прост, хитро говорил ей всякие лестные слова, величал хозяйкой и она, наконец, смилостивилась, и села на край лавки. Он тотчас откупорил бутылку и налил всем по лафитнику мальвазии. Тут уж Пелагея Ниловна отказаться не смогла и у нас началась гулянка.

Я нечаянно сразу выпила целый лафитник сладкого вина и захмелела и о чем он говорила с ключницей, не слушала. Алеша же все ей подливал и выпытывал, когда меня привезли, откуда забрали и какие со мной были вещи. Ключница от всего отказывалась, клялась, что чужой нитки не возьмет, но, в конце концов, созналась, что у нее в сундуке есть мое детское платьице.

Алеша не дал ей опомниться и отправил за ним. Ниловна была уже совсем пьяная и не стала спорить и согласилась платьице вернуть. Пока она за ним ходила, он взялся за меня, и потребовал вспомнить, все, о чем думала старуха. Я все как есть ему, рассказала. Особенно он заинтересовался крестиком и колечком, тоже спрятанными у старухи в сундуке.

Когда Пелагея Ниловна принесла чудесное детское платьице, Алеша сделал вид, что оно его совсем не интересует, и удивленно спросил:

– А где крестик?