Черный магистр

Мое долгое, взволнованное повествование растрогало слушательницу. Когда я кончил рассказ, она задумалась, а потом совершенно неожиданно сказала:

– Я помню вашу жену...

– Кого вы помните? – удивленно переспросил я.

– Алевтину Сергеевну, она несколько раз заезжала к бабушке, когда бывала в наших краях.

– Аля бывала здесь?!

– Да, когда приезжала из Петербурга в свое имение Завидово.

– Аля приезжала в Завидово, какое она имеет к нему отношение?.. – начал я и замолчал на полуслове.

Этим самым Завидовым владел один красивый тунеядец по фамилии Трегубов, недолго прослуживший любовником Екатерины II и награжденный за это целым состоянием.

– Вы разве не знали? – виноватым голосом сказала Екатерина Дмитриевна. – Да что я за глупости говорю, откуда вы могли знать, вы же спали...

– Значит, не зря я, когда Ваську Трегубова лечил, почувствовал, что он на нее глаз положил! – слишком эмоционально воскликнул я.

– Что положил? – не поняла хозяйка,

– Глаз положил... Неважно, это так раньше говорили... Вроде, как заинтересовался. А, Алька-то какова, знала, что Васька на нее запал, а мне ни единого слова не сказала! Нет, Екатерина Дмитриевна, я все понимаю, глупо при данных обстоятельствах иметь какие-нибудь претензии, но врать-то зачем?!

– Кому врать, когда?! – воскликнула женщина с отчаяньем в голосе. – Простите, но я ничего не понимаю!

– Здесь и понимать нечего. Я лечил этого Ваську Трегубова после того, как его ранил волк, точнее сказать, оборотень. Со мной там, в Завидово – это Васькино имение – была и Аля. Я еще тогда почувствовал, что между ними что-то происходит, а она меня обманула, сказала, что он ей даже не нравится.

– Алексей Григорьевич, но ведь это было более полувека назад!

– При чем здесь «полвека»! Это для вас полвека, а для меня два месяца назад, и мне обидно... Впрочем, вы правы, что это я... Ревную, наверное... Этот Трегубов был таким писаным красавцем и то, что называется душкой. В него даже Екатерина влюбилась

– Какая Екатерина?

– Ну, та самая, которая Великая.

– Что вы говорите!

– Именно! Так вот этот Васька Трегубов от Али глаз не отрывал, а меня чуть «случайно» не застрелил. На цариц его, паршивца, тянуло!

– А вот теперь, Алексей Григорьевич, уже совсем я ничего не понимаю.

– А, по-моему, здесь все предельно ясно... Дело было так...

Я вкратце рассказал о том, что приключилось с нами в имении Трегубова, упомянув даже о том, что у Али были способности понимать, о чем думают окружающие. Поэтому она не могла не знать, что Трегубов в нее влюбился, и могла бы предупредить меня.

– А зачем ей было вас предупреждать? – резонно поинтересовалась Екатерина Дмитриевна. – Чтобы вы этого господина вызвали на дуэль?

Взрыв эмоций у меня уже иссяк, и я засмеялся.

– Сдаюсь, вы правы. Этот Василий Иванович был таким обаяшкой, что невольно вызывал раздражение.

– «Обаяшка», как это вы смешно сказали!

– Екатерина Дмитриевна, а что вы еще знаете про Алю?

– Больше ничего, Это бабушку нужно спросить, она с ней поддерживала отношения.

– Так давайте спросим!

– К сожалению, это пока невозможно.

– Почему?

– Бабушка дала обет, если вы выздоровеете, совершить паломничество в Новый Афон, и сегодня утром отправилась туда на поклонение.

– Что же она мне вчера ничего не сказала?!

– Мы боялись вас расстроить...

– А к чему такая спешка с паломничеством?

– Она давно собиралась, – как-то неопределенно ответила собеседница. – Бабушка очень любит Алевтину Сергеевну, да и вас тоже...

– А когда она вернется?

– Не знаю, скорее всего, через месяц. Бабушка путешествует по старинке, на «своих».

– Как же быть, я не смогу так долго у вас оставаться...

– Почему?

– Ну, хотя бы потому, что мне не на что жить, деньги, те, что у меня были с собой, ничего не стоят...

– Господи, какие глупости, пусть вас это не волнует, я... мы обеспечены, даже богаты...

– И вы мне предлагаете жить у вас на правах приживала?

– Ну, почему же приживала, в конце концов, мы отчасти ваши бывшие крепостные крестьяне. Живите здесь как сюзерен.

– Я, право, не знаю...

– Алексей Григорьевич, прошу вас, оставайтесь... – просто сказала хозяйка и так на меня посмотрела, что я смутился и отвел взгляд.

Считать, что я ей понравился, у меня не было никаких оснований. Для того, чтобы понять, что я представлял собой в этот момент, нужно было посмотреть на меня со стороны. Худой, нескладный, какой-то всклоченный, в дурацкой поддевке с короткими рукавами, в плисовых штанах, вправленных в сапоги «гармошкой». В таких не влюбляются, таких жалеют...

– Кстати, бабушка просила передать вам ваши вещи, которые были у нее на хранении.

– Мои вещи? Какие еще вещи и откуда они у нее?