Время бесов

– Говоришь, два часа назад? Интересно. А сколько вы времени сюда добирались?

– Не знаю, наверное, минут двадцать. Парень пришел в половине пятого, потом старик ходил за твоей саблей, потом я собиралась. Да, минут двадцать.

Я добирался до этого места значительно дольше, часов одиннадцать, с рассвета до шести вечера.

– А парень, который тебя сюда привел…

– Ты что, ревнуешь? – подозрительно спросила Ордынцева.

– Да, и как только найду в лесу свой платок, сразу же тебя задушу.

– Какой еще платок?

– Который украл коварный Яго.

Она хмыкнула, но так как я не улыбнулся в ответ, сделалась серьезной.

– И что тебе этот парень?

– Его Иван Лукич знает?

– Ну да, он же из их деревни. А что, собственно, случилось?

– Только то, что я тебя никуда не вызывал и находимся мы сейчас от Ивановки километрах в двадцати, если не тридцати Я сюда шел целый день.

– Ты серьезно? И что все это может значить?

– Это я и пытаюсь понять.

В лесу уже темнело. То, что мы попали в наше время, обнаружилось очень скоро: я споткнулся о валяющийся на тропинке громоздкий железный агрегат, какую-то деталь трактора или трелевочной машины. Потом послышалось гудение в небе самолета. Сомнений не осталось, и я заторопился, пока не стемнело или выйти из леса, или хотя бы найти подходящее место для ночевки Мы прошли мелколесье, и попали на какую-то просеку. Здесь жизнедеятельность человека видна была во всей своей разрушительной мощи. Даша с удивлением рассматривала кучи валежника, поломанные молодые деревья и горы веток, срубленные со спиленных стволов. Тропинка, на которой мы оказались, была хорошо утоптана. Идти по ней можно было без труда. Судя по плачевному состоянию леса, город был где-то поблизости.

Вскоре деревья начали редеть. Невдалеке сверкнули фары, и протарахтел грузовой автомобиль.

– Это авто? – спросила Ордынцева, с интересом глядя вслед грузовику.

– Авто, – подтвердил я, пошли скорее.

Теперь мы двинулись в том направлении, куда ехала машина, и попали на разбитую асфальтированную дорогу. По наитию я повернул направо, и через четверть часа мы оказались на окраине города

Что это за населенный пункт, было неизвестно, дорожных указателей здесь не было. Правда, чуть позже, обнаружился придорожный бетонный столбик, но с оторванной табличкой. По темному времени суток живые существа на дороге не попадались.

Когда впереди замаячил человеческий силуэт, я прибавил шагу, и мы догнали тетку с бидончиком.

– Добрый вечер, – поздоровался я.

Женщина ответила, тщетно пытаясь разглядеть нас впотьмах.

– Вы не подскажете, как называется этот город? – спросил я.

Женщина удивленно посмотрела не меня:

– Опухтин, – ответила он.

Это название мне ничего не говорило.

– У вас здесь есть гостиница?

– А как же, «Отель Опухтинский»!

– Вы не подскажете, как нам его найти?

– Тут, недалеко, идите все прямо, а как увидите церкву, так за ней рукой подать.

Я поблагодарил, и мы пошли искать отель, а тетка осталась стоять на месте, глядя нам вслед.

Ближе к центру города появились столбы с уличными электрическими фонарями, и я насладился благами цивилизации, Хуже обстояло дело с местными достопримечательностями, увидеть их мешала не столько темнота, сколько отсутствие последних, Вдоль улицы тянулись в основном частные владения, правда, два раза попались и многоквартирные пятиэтажки, типа хрущевок. Наконец впереди показалась церковь, я в нее не очень всматривался, больше интересуясь отелем, однако, абрис и характерный излом дороги показались мне знакомыми, тогда я узнал и сам храм,

– Узнаешь? – спросил я Дашу.

Она поглядела на меня сияющими глазами,

– Здесь везде электрические фонари! И в домах тоже электрический свет! Значит, большевики все-таки выполнили свой план ГОЭЛРО!

– Даже перевыполнили, – признал я. – С электричеством у нас в стране почти благополучно. Ты церковь узнаешь?

– Нет, а что, я должна ее знать?

– Это же никакой не Опухтин, а наш Троицк.

Теперь я внимательно рассматривал исторический центр города. Все здесь было почти как встарь, не хватало только второй, большой церкви, в которой венчались мы с Алей. Вскоре разъяснилась и это несоответствие, церковь разрушили, от нее осталась только цокольная часть. Она была покрыта односкатной, рубероидной крышей. Когда мы подошли ближе, увидели кустарно намалеванную вывеску: ресторан «Максим». Пахнуло Елисейскими Полями и Парижем. Возле нее стояли два секъюрити и пили баночное пиво. Я, подумал, что если к развитию этого полиса подходить непредвзято, то можно признать, что в городе за последние двести лет произошли огромные перемены. Торговые ряды, лавки и трактиры исчезли, на их месте красовались два стеклянных магазина времен загнившего социализма, один из них назывался по-новому: «Супермаркет», а второй, по-старому: «Универмаг». Было здесь и культурное сооружение, стандартный, сарайного типа кинотеатр. Дальше нам попались: пивной ларек и киоски со сникерсами и спиртными напитками, Про ресторан «Максим» я уже упомянул. Однако кое-чего не доставало, в частности, не просыхающих луж, гуляющих по улице дворян и пьяных мещан. По пути встретились только две небольшие группы молодых людей с гитарами, к счастью, не очень пьяные.

Я не стал задерживаться, и мы прошли дальше, искать отель «Опухтинский».

Оказалось, что он располагается не где-то в новостройке, а в единственном когда-то каменном доме, принадлежавшем моему знакомцу и приятелю по восемнадцатому веку, генерал-майору князю Присыпко. От городской усадьбы князя осталось много больше, чем от церкви. Здесь исчезли только дворовые постройки, парадное крыльцо, резные дубовые двери и еще кое-какие архитектурные излишества.

Мы поднялись на «новое» бетонное крыльцо. Входная дверь оказалась заперта. Кнопки звонка, конечно, на ней не оказалось. Тогда я вежливо, костяшками пальцев постучал в обитую коричневым пластиком дверь. Несмотря на раннее время, нам никто не отозвался, и мне пришлось начать стучать каблуком. Внутри отеля что-то зашевелилось, и старческий голос спросил, что мне нужно.

– Нам нужен номер, – сказал я.

– Погодите, – попросил он, – я сейчас открою.

Старик начал неспешно возиться с запорами. Не прошло и пяти минут, как дверь отворилась, Мы с Ордынцевой вошли в бывшую генеральскую прихожую. Перед нами стоял сильно постаревший портной Фрол Исаевич Котомкин.

Я просто не нашел, что сказать, смотрел не него во все глаза.

По самым оптимистичным подсчетам ему теперь должно было быть лет двести пятьдесят, Когда-то этот человек был крепостным моих родственников. Потом он стал портным, перешел на оброк и держал здесь, в Троицке, единственную портняжную мастерскую. У меня в голове мелькнула мысль, что, возможно, он принадлежит к племени долгоживущих людей.

– Это вы? – невольно воскликнул я.