Непередаваемые прелести советской Прибалтики (сборник)

Капитан вылез из УАЗика и, выбрав точку ровно посередине между УАЗиком и постом, остановился, широко расставив ноги, склонив голову набок и заложив руки за спину. Секунды шли…

Наконец, на пороге нехотя показался сержант-гаишник. Длинный, белобрысый и невыразительный – в фуражке, форменной рубашке с короткими рукавами и расстёгнутым воротом. Чуть помедлив, он вразвалочку пошел к капитану и, подойдя, отдал честь рукой, на запястье которой болтался полосатый жезл. Алексей, не дослушав рапорта, перебил:

– Почему не досматриваем машины, въезжающие в погранзону?

Сержант выпучил глаза и начал – Я-а-а-а…

– Ты!!! Ты-ы-ы… – Алексей задохнулся и, не меняя позы, весь подался вперёд, что казалось, будто вот-вот рухнет на гаишника. Дальше пошёл текст не для радио. Хотя видеоряд был замечательный: сержант долго и мучительно застёгивал ворот, борясь с острым кадыком, бегал на пост за галстуком, потом за заколкой для него, перекладывал жезл в левую руку, проверял ребром ладони правильность кокарды и изредка блеял что-то невразумительное…

Когда чуть отъехали, Алик, мой спутник в скитаниях по Прибалтике, спросил:

– Лёш, так ты здесь «царь и Бог, и воинский начальник»?

– Погранзона, режимный объект. Моя власть тут – верхняя. И напомнить об этом лишний раз ой, как нелишне. Тем более, что всегда есть кому… – Алексей заметно помрачнев, зло и свистяще повторил – «Здесь-сь-сь, здесь-сь-сь…» Я здесь, скорее, как комендант осаждённой крепости. Вылазками пробавляюсь…

– Ну, так ведь есть закон о Государственной границе? Се-се-сер, вроде. Наша территория…

– Ты её метил, территорию-то эту? А я вот, вишь, только этим и занимаюсь… Понимаешь, Олег, в этих местах, как последний схрон засыпали, ещё и тридцати лет не прошло. Помнят… Мать их. Мно-о-огие помнят.

Съехали на просёлок, а потом и просто в лес с едва угадываемой колеёй, и под шуточки, что Лёха служит «там, где кончается асфальт», нас прищучил секрет, буквально из воздуха материализовавшись перед капотом. На просеке стояли два здоровых молодца, и один из них подавал машине знаки остановиться. Оба были с расстёгнутыми воротами гимнастёрок, но с белоснежными подворотничками. Оба с засученными рукавами. У обоих на пузе «калаши». Секрет-то секрет, но вывалили они почти всем нарядом – позади, на самой опушке стоял ещё один боец, а рядом – «хвост» с немцем-кобелём на поводке. Видимо, знали, кто едет. Ждали…

– Мои, – самодовольно обронил Лёха и полез наружу. Инспектировать. Надо сказать, что инспекция прошла без демонстрации приёмов строевой выучки «на месте, в движении и с оружием». Погранцы просто и очень по-свойски что-то обсудили, Лёха пару раз махнул в сторону поста ГАИ, один из бойцов глянул на часы и вся хевра, элегантно откозыряв, исчезла, растворившись в лесу…

Уже глубокой ночью (хотя и стемнело почти только что) под навесом бревенчатой бани, которую бравые «мухтары» срубили на берегу лесного озера, сидели распаренные начзаставы Лёха, его замполит Юрий, его старшина Иван Филиппыч и мы. Нам с Олегом было довольно строго заявлено, что гуляем всю ночь. Польщённые вниманием, мы не очень-то и возражали. Стены сруба были украшены огромными и пышными венками из дубовых веток и простеньких цветочков вперемешку с дубовыми же банными вениками. Такие же венки и веники были развешаны под потолком самого навеса и на его опорных столбах. По углам открытой импровизированной терраски стояли кадки и вёдра с папоротником, а весь порог, ведущая на неё лесенка и перила терраски были усыпаны свежесрезанной крапивой. Аромат от всего этого стоял потрясающий!..

В центр струганного стола водрузили большое блюдо, буквально заваленное сыром самых разных сортов, причём о существовании некоторых из них я доселе и не подозревал. Вокруг всё было уставлено плодами «охоты-рыбалки», а оставшееся пространство – запотевшими результатами «вылазок» из «осаждённой крепости». Количество запасённого кроме всего прочего пива поражало. Подступы к бане периодически оббегал огромный, почти чёрный мохнатый пёс с прямым по-волчьи хвостом – Айсарг. Возвращаясь, он тяжело плюхался под навесом среди мисок с едой и газеток с выложенными на них отходами кулинарного процесса. И ни к чему не притрагивался – то ли учён так был, то ли не мог уже.

Три жены – Лёшки, замполита и старшины – в парную сходили всего раз. Да и то баловство одно – минут на десять перед нами забежали, и выскочили. Столом занялись. А сейчас посылку разбирали. И что странно – посылка была Лёшке, а гостинцы достались всем. Нам тоже всучили по паре толстых носков из собачьей шерсти, «с двойной пяткой». И ехать дальше вообще никуда не хотелось – ни на автобусе, ни не на автобусе…

Неожиданно старшина с супругой активно зашевелились, дав понять, что продолжение банкета будет, и оно – обязательно.

– Да куда?.. – запротестовали было мы с Аликом, но Лёха решительно пресёк пререкания, выложив, с его точки зрения, убийственный аргумент:

– Это так, перекусили пока. А будет – уха. Тройная! – поискав глазами по столу, он нашел «Беломор» и, смачно продув папиросу, закурил, – Пойдём-ка… пройдемся пока.

Поднялись все, включая Айсарга. Нам с Аликом выдали по офицерскому бушлату с коричневыми цигейковыми воротниками, а тельники мы заправили в заранее выданные грязно-песочные штаны-«афганки».

Оказывается, на костре за баней уже закипал полутораведёрный котёл, переделанный из огромной армейской баклаги, а на приставленном к срубу столе были аккуратно выложены все ингредиенты – в порядке будущих закладок. Всё, что нужно, было уже пошинковано, а первая закладка – «ми-и-илочь непотрошёная… зараз с соплями прям» – была укутана в марлю, и к получившемуся довольно объёмистому мешку была привязана чистая бельевая верёвка. На вторую закладку были приготовлены выпотрошенные, без жабр и голов, но в чешуе – окуни с ершами. Эти не были пока упакованы, а просто горкой лежали на большом куске марли. На третью – чудовищные куски судака и щуки. И под занавес, перед самым съёмом с огня – миска чищенных раков! По всему, уха даже «четверная» получалась. И настоящая – пресноводная!..

Засуетившись вокруг баклаги, старшина с женой тут же переругались, потому что она рвалась пассеровать все овощи подряд, а он категорически возражал:

– Нэ надо, я те грю!.. От баба упэртая!!! Шо нэ попросишь зробить, усё – борш-ш-ш… Це ж уха!

– Иды-ы-ы!.. Раскомандовался… – огрызалась та и всё делала по-своему на заранее прилаженной электроплитке. Им никто не помогал, да они и сами никому «нычо?го» брать не разрешали, тут же единым фронтом нападая на покушавшегося. Народ, надев на головы снятые со стен венки, сразу стал похож на какую-то банду леших, и, расположившись вокруг них полуколечком, стал, на чём свет стоит, хаять весь процесс. Женщины то и дело ухахатывались до колик, обзывая старшину почему-то Янисом, а он от них отчаянно отбивался, стараясь избавиться от постоянно напяливаемого на него венка. Замполит притворно качал головой и сокрушался, что нет, не будет, видно, из Филиппыча толку…

– Пошли-пошли… Глянем, – сказал Лёха, увлекая меня к берегу за локоть.

– За папоротником? Веночки-то на прогулочку не оденете? – игриво окликнула нас жена замполита и весело расхохоталась на Лёшкино «вечно ты с глупостями».

– Далеко-то не уходите – у нас ещё купание запланировано!.. – окончательно напутствовала она нас под общий взрыв хохота.

Айсарг начал выписывать «пастушьи» восьмёрки, то убегая куда-то в непроглядную тьму вперёд, то, наоборот, далеко назад, видимо, инспектируя оставшихся. Спустившись к озеру, мы начали огибать его слева и уже довольно далеко ушли. Противоположный берег вздыбился в огромный темный холм с двумя вершинами – правая была чуть пониже. Я поминутно оглядывался, но Лёха уверенно сказал, что нас догонят, и мы начали взбираться на холм, густо заросший кустарником с одинокими, то тут, то там торчащими высоченными соснами, держа всё-таки поправее. Чем выше мы забирались, тем кустарник становился реже. Но не пропадал, а рассыпался по холму уже отдельными островками. Зато появились огромные валуны, тоже разбросанные на холме то по одному, а то и по несколько. Позади раздались едва слышные голоса и весёлый смех, и тьма внизу сгустилась вокруг двух пар чуть более светлых пятнышек – видимо, женщины вытащили на прогулку по окрестностям и Олега с Юрой. Папиросы Лёха забыл и мы, усевшись на огромный плоский валун, курили мои «московские дары» – «Яву» явскую в мягкой пачке. Впереди, метрах в пяти-в шести, на таком же валуне застыл Айсарг – он сидел прямо-прямо, обернув себя тёплым хвостом, и напряжённо смотрел куда-то вдаль…

– Лёш, а где ж граница-то?

– А там, – он махнул рукой в сторону Айсарга, – Прямо. Метров с полста.

– А море?

– А оно, милай, граница и есть.

– Пойдём глянем?

– Пойдём.

Я мысленно приготовился к спуску с холма, но не успел и трёх шагов сделать, как открылось… море. Море с берега всегда неожиданно открывается и – ошарашивает величием!.. И тут же закололи в лицо миллионы прохладных и чуть влажных иголочек, и – запах. Ни с чем несравнимый запах моря.

Дойдя до камня, на котором сидел Айсарг, я уселся рядом с ним. Море выходило из-под холма спокойным, тихим и темным, тут же осветляясь и к горизонту напоминая уже чашу жидкого серебра. Горизонт – тонкая, с волос буквально, тускло поблескивающая линия от края и до края. А прямо вверх от неё – иссиня-чёрное небо. Кое-где на секунду-две испуганно выглядывали звёзды и тут же прятались в этот чернильный мрак. Луны не было вовсе – видимо, она так странно подсвечивала море откуда-то из-за неразличимых нами туч.

– Погода-то не очень – через полчаса-час может жахнуть, – сказал подошедший Лёха и, ни к селу, ни к городу прибавил, – Жаль, ненадолго…

– Почему это?

– Да всё потому же, – ответил он сухо, как бы закрывая тему.

Левее нас и совсем рядом, кабельтовых в трех-четырёх, густо темнел будто очерченным силуэтом ладненький МПК.

– Граница-то там скорее, чем здесь, – сказал Лёха и указал на противолодочник.

– Бранд-вахта?

– Ага. Коллеги. Закурим, что ли?

Внезапно у «коллег» вспыхнул яркий огонь прожектора. Луч его зайчиком заплясал по воде – сначала беспорядочно, а потом всё спокойнее и, наконец, стал описывать по поверхности плавные дуги, раз за разом всё более приближаясь к берегу. Вскоре зайчик пропал, но прожектор всё также ярко горел и был неподвижен. Было очевидно, что луч его выбрал что-то на берегу и теперь внимательно это «изучает».

– Интересно, что он там нашёл?.. – проговорил я, давая Лёхе прикурить.

– Лиго. Небось, девок голых в дальномер разглядывают.

– Да? Лёш, я уже второй раз за день слышу это слово и, кажется, именно ему обязан твоим гостеприимством.

– А ты что, про Лиго и не слыхал вовсе?

– Да нет… Может, просветишь?..

– Ай, Лёша, Лёша, – обратился он к самому себе, – не подвело чутьё-то! А вообще-то в Прибалтике летом бывал? – спросил он уже меня.

– Ну да… Много раз.