Экспедиция в Иномир

Светящийся столб втягивался обратно. Но море, словно разбуженное, пришло в движение. Если раньше на его поверхности ходили световые волны, сияющим прибоем бившие о берега, то теперь светоморе взрывалось изнутри, извергало смерчи сияния, они быстро перемещались вдоль берега и опадали, погасая. С каждым новым выплеском смерчи становились пламенней и многоцветней. А затем началось то, чего опасался Артур. Новые пылающие столбы уже не обрушивались обратно в море, но огромными шеями выгибались над берегом.

– Оно, по-видимому, собирается теперь закусить нами, – с интересом констатировал Артур.

Он успокоился быстрее меня и Николая. Его уже больше занимали дзета-диковинности, чем дзета-опасности.

– Не будем раздражать вражеского аппетита, – сказал я. – Отступаем к куполу. Я на всякий случай еще усилю защиту.

Мы отходили ко входу в купол, а жадно сияющие шеи тянулись, отталкивая одна другую. На концах их набухало пламя, пышущие жаром пасти готовились нас заглотать. Первым вскочил в отверстие Артур, за ним вбежал Николай. Когда проник внутрь я, темное отверстие жарко вспыхнуло – одна из хищных шей последним усилием пыталась ухватить ускользающую добычу. Вспышка тут же погасла: я повернул рукоять регулятора еще на деление.

– Интересный мирок! – сказал Николай, облегченно засмеявшись. – Вдоль такого моря спокойно не погуляешь! Голодный зверь, а не милый пейзаж – вот что оно такое!

Я осмотрелся. Те же шесть выходов симметрично темнели по периметру. Загадка превращения шести в единицу занимала меня отнюдь не меньше, чем вопрос, живое ли существо хищное светоморе.

– Возвратимся на «Пегас» и посовещаемся, – предложил я.

5

В салоне, сбросив защитные костюмы, мы осмотрели Артура. Он был основательно обожжен, несмотря на защитный скафандр. Так мы впервые узнали, что скафандры, казавшиеся в космосе столь совершенными, здесь действуют отнюдь не так безукоризненно и надежной защитой может быть только ротонное поле.

– Могло и хуже быть, – сказал я. – Надо быть осторожней, друзья. Это касается прежде всего тебя, Николай, но и все мы не должны забывать, что любое неведомое может быть опасно.

Помню свое состояние: я испытывал удовлетворение от того, что странные знакомства в новом мире окончились благополучно. Природу дзета-мира мы, естественно, досконально не постигли, но явных опасностей избежали. Это, я считал, уже немало. Артур выглядел недоумевающим. Не знаю, чего он ждал, я еще на Латоне смотрел его записку о трансмировом рейсе, там он высказывался весьма осторожно. Допускаю, впрочем, что не все свои ожидания он объявлял открыто. Он не похож на Николая, немедленно доводящего до всех свои мысли и чувства.

– Посмотрим, Казимеж, будет еще время, – неопределенно высказался он и пошел помогать Николаю.

Николай расшифровывал записи: передавал на корабельную МУМ – почему-то этот внушительный аппарат, специально разработанный для «Пегаса», командующий всеми нашими автоматами, называют стандартно: «Малая Универсальная Машина» – все, что зафиксировали переносные приборы. МУМ, конечно, справляется с задачами и потрудней, чем раскодирование световых вспышек, если только в них таится хоть молекула смысла. И Николай, неоспоримо, астроинженер незаурядный, а расшифровка загадочных сигналов всегда была предметом его особого увлечения. И все же я без доверия отнесся к тому, что он и Артур объявили итогом своей работы. По их вычислениям шар, ринувшийся на Николая, разумное существо, а не диковинное явление неодушевленной природы. И цветность вовсе не главная особенность его языка. Речь совершалась электромагнитными вспышками в широком диапазоне от гамма-лучей до инфракрасного излучения – искорки были лишь малой частицей речевой области. Само оно, привыкшее к обширному языковому спектру, должно было воспринять ответы людей как невнятное тусклое бормотанье. Вряд ли бурно пылающий незнакомец отчетливо разобрался в том, что ему высвечивал Николай, – возможно, здесь одна из причин его агрессивности.