Младший научный сотрудник-7

– «Трепа» (подъем), – сказал он мне, и я по интонации догадался, что мне надо куда-то идти.

Встал с койки, заложил руки назад и вышел в коридор… без дополнительных команд встал лицом к стене – Игнасио одобрительно похлопал меня по плечу и сказал что-то вроде «биен эццо», молодец что ли. Потом он указал мне связкой ключей направление движения и через пару минут я оказался в допросной… следователь тут сидел, суровый испанец с лихими усами и в форме с попугайскими погонами, аж четырехцветными.

– Садитесь, – указал он мне по-английски на стул, наглухо привинченный к полу, а надзирателя он отпустил взмахом руки.

– Значит вы человек без документов, – задумчиво посмотрел он мне в переносицу, – а еще без имени и фамилии. И без гражданства наверно тоже.

Я пока сидел в камере, успел обдумать свое дальнейшее поведение, времени там с избытком хватило, поэтому я ринулся в бой без малейшей паузы.

– Я подданный Советского Союза, зовут меня Петр Балашов. Требую вызвать советского консула, разговор буду продолжать только в его присутствии.

– Вот как, – довольно неуклюже удивился он, – а какие-нибудь доказательства твоего советского гражданства ты привести сможешь?

– Согласно Венской конвенции по консульскому праву, – попер я внаглую, так-то я только слышал про нее, – человек, заявивший о своем гражданстве и потребовавший присутствия консульских работников, не обязан предоставлять какие-либо доказательства. Статья 14, пункт 5, – совсем уже от балды добавил я.

– Хм… – чуть не поперхнулся дознаватель, – какой-то ты чересчур наглый, парень.

– Таким уродился, – хмуро парировал я, – так что – будем вызывать консула или как?

Следователь смерил меня хмурым взглядом, не переставая крутить в руках карандаш, а потом нажал на кнопку под столом. Вошедшему надзирателю он сказал что-то на испанском, чего я не понял совершенно.

– Посиди пока в камере, – выдал он ЦУ мне, – до завтра. А там видно будет.

И надзиратель повел меня обратно по тем же вонючим коридорам. Ладно хоть камеры у них тут более-менее комфортные, думал я, когда в замке поворачивался ключ, не по 25 душ в три этажа, как у нас. А включим-ка мы телевизор на тот самый интересный канал, пронеслось у меня в голове, может что-то новое про себя узнаем.

Но экран остался с шероховатой сеткой помех, которая шуршала примерно, как крыса в ворохе листьев. Ну значит не судьба, вздохнул я, собираясь выключить телевизор, однако не успел – шорох незаметно перешел во вполне членораздельную фразу «подожди, не выключай», повторенную аж три раза. Я и не стал выключать Панасоник, отложил пульт в сторонку и занялся гимнастикой, надо же как-то поддерживать физическую форму даже и в тюряге…

Канал ожил где-то через четверть часа, там появился я же, но какой-то более живой и здоровый, чем на самом деле. Сзади меня там маячил интерьер стандартной советской квартиры с сервантом, полным посуды, которая никогда не использовалась, и картиной Крамского «Незнакомка» на стенке.

– Привет, – сказали мне с того края экрана, – извини, сразу не успел – дела были.

– Извиняю, – великодушно простил я его, – на чем мы там закончили разговор?

– На том, как ты оказался в этой камере в Маниле.

– Точно, – припомнил я, – на этом. Ну усаживайся поудобнее, рассказ будет примерно на час. Если у тебя столько свободного времени есть, конечно…

– Уж чего-чего, а времени у меня предостаточно, – отозвался заэкранный я, – выкладывай.

– Конец 82-го и первая половина 83-го года у меня как-то незаметно пролетели, – начал я, – обычные серые будни, и вспомнить нечего… да, эксперименты в бункере у нас прикрыли после того случая, на ржавый замок. Ну в командировки я ездил, в Москву раза три, в Ленинград разок и еще в Североморск меня посылали, чисто как сопровождающего грузы института.

– Понятно, – отозвался второй я, – можешь переходить к камчатским делам, там наверно поинтереснее все сложилось.

– Перехожу, – ответил я, – в июне меня снарядили сопровождать электронную технику до Петропавловска-Камчатского, или Питера, по-местному. Ну вот мы запаковали СМ-4 в десяток разных ящиков и отправили ее на ТУ-154 до Хабаровска, а сами следом вылетели. Потом была пересадка до Питера, как сейчас помню, сутки в аэропорту сидели из-за нелетной погоды. А потом перегрузка ящиков на вертолет и переезд на одну затерянную в камчатском стланике базу под гордым названием «Березовая»… я тебя не слишком утомил?

– Кто вместе с тобой полетел? – задал наводящий вопросик он.

– Сергей, который турист, это понятное дело. А еще Шурик и Коля.

– А Аскольд?

– Он же в армию ушел, какая тут Камчатка…

– Извини, забыл, – поморгал некоторое время он, – ну вы там выполнили свою миссию на этой Березовой базе, а дальше что?

– Во-первых, нельзя сказать, что совсем уже до конца выполнили – подводная лодка подвела, должна была выйти из Авачинской бухты, как мишень, но что-то у вояк там не сложилось, так ее нам и не предоставили. А без нее увы, стопроцентного выполнения программы не получилось.

– Да хрен с ней, с подводной лодкой, – разгорячился московский второй я, – хотя стой… какого проекта она должна была быть?

– Я так сильно не вникал, – пояснил я, – но кажется 667 проекта… да, и название у нее одноименное вроде было «Петропавловск-Камчатский».

– Ясно, продолжай, – сказал он.

– Так вот ровно 1 сентября 83 года нам дали отмашку на сворачивание экспериментоы, мы за полдня все законсервировали и вечером улетели в Вилючинск… ну то есть Приморск он назывался для всех, а Вилючинск это для посвященных.

– На чем улетели?

– На МИ-6, здоровая такая дура, вся наша экспедиция поместилась, тридцать человек с лишним – у нас ведь еще и москвичи были, и ленинградцы и даже пара киевлян.

– С этим все ясно, переходи к более насущным предметам, – буркнул второй я.

– Перехожу, – буркнул в ответ я, – второго сентября мы должны были вылететь из Елизова в Москву на ИЛ-62, но увы, не вылетели – вмешались посторонние обстоятельства.

– Стоп, – на этот раз притормозил беседу он, – звонят по телефону, я временно отключаюсь.

И экран телевизора погас окончательно…

Привнесенные обстоятельства (Москва, Кутузовский проспект)

Звонил городской телефон, это оказалась, как ни странно, Мария Владимировна, мать и наставница Андрюши Миронова.

– Петя? – уточнила она на всякий случай, а когда я подтвердил, сказала следующее, – мне надо с тобой поговорить. Дело довольно срочное.

Я прикинул в уме свои занятия на ближайшие 7-8 часов и ничего срочного, кроме разговоров с телевизором не обнаружил.

– Я весь к вашим услугам, Мария Владимировна, – ответил я спокойным тоном, потому что никаких гадостей хотя бы с этой стороны не ожидал.

– Можешь называть меня просто Марией, не такая уж я и старая, – сказала она, а я чуть не поперхнулся, вспомнив соответствующий мексиканский сериал из недалекого уже будущего.

– А вашего супруга можно я тогда буду называть просто Хосе Игнасио? – вырвалось само собой из меня.

Миронова помолчала немного, переваривая входящую информацию, а потом разрешила, не переспрашивая, что это за фрукт такой, Хосе Игнасио.

– Так вот, сможешь подъехать ко мне домой?

– Легко, Мария Владимировна, называйте адрес и время.

– Да хоть прямо сейчас приезжай, – ответила она, – адрес такой: улица Танеева, 7. Краснокирпичный, 12 этажей, квартира 15.