Флешка

– Иди… – мрачно сказал Хозяин. – Свободен…

Шурков встал и пошел к двери. Когда он вернулся в свой кабинет, то велел никого не впускать и напился до бесчувствия, повторяя «Менэ, тэкэл, фарэс» и хохоча. Проснулся он на следующий день в этом же кабинете, в костюме, имевшем один из 375 оттенков серого, на громадном диване.

Шурков вызвал секретаршу. Она вошла, странно на него глядя – Шурков решил, что это из-за его внешнего вида. Но когда начал читать принесенную ею газету, понял, что вид ни при чем: у него теперь была новая работа – вице-премьер. А на место Шуркова назначили Молодина. Обманываться было трудно – это даже не отставка, а ссылка. Шурков отбросил газету. Ему было душно. «Слил… – билось у него в мозгу… – Слил меня в унитаз! Меня! Который столько раз вытаскивал его из такого дерьма! Променял на Молодина!»

Тут в дверь постучали.

– Да… – хрипло прокричал он.

Заглянула секретарша.

– Извините… – сказала она. – Но рабочий день начинается… Молодин пришел, говорит: «Ну что там мой кабинет?»..

– Его кабинет? – пробормотал, задыхаясь от злобы, Шурков. – Его кабинет! Скажи ему – пять минут! Пять минут!

Секретарша вышла. Шурков оглянулся. Потом быстро вытащил из стола бутылку коньяку и прямо из горла выпил больше половины. Мгновенно захорошело ему, и в этом состоянии, бормоча: «Твой кабинет, говоришь? Твой кабинет?», Шурков вылез из-за стола, расстегнул ширинку и стал размашисто поливать струей мочи стены, столы, шкафы и кресла этого кабинета. Когда дверь стукнула, Шурков повернулся на звук и увидел Молодина, стоящего в двери с выпученными глазами. Струя не достала до него чуть-чуть – иссякла.

– А, Молодин! – сказал Шурков. – С назначением! Поздравляю!

Он застегнулся и протянул руку. Тот очумело, явно не соображая ничего, ответил на рукопожатие.

– Оставляю тебе в кабинете все как есть! – гостеприимно сказал Шурков. – Кабинет хороший. Только запах какой-то последнее время…

Шурков поморщился.

– Ты не чувствуешь? – спросил он Молодина. – Нет? Ну да, ты ведь побольше моего в политике – принюхался!

Молодин ошалело смотрел на него.

– Хотел еще насрать тебе на столе, да не успел! – любезно сказал Шурков, взял пальто, портфель и вышел, беззаботно насвистывая гимн России.

2

Филипп проснулся среди ночи. Ему казалось, будто что-то толкнуло его, но он тут же подумал, что проснулся от холода. Бензин экономили, двигатель на ночь не включали и «Хаммер» выстыл. Филипп двинул затекшими ногами и попытался осторожно подняться, чтобы не разбудить других (хотя и сомневался, что кто-то спит).

– Не спится? – спросил его чей-то простуженный голос.

– Уснешь тут… – пробормотал Филипп.

В Аркаим они приехали, когда уже вечерело. Дорога шла по бесконечной степи, разрезая ее на две половины. Чем дальше, тем меньше становились видневшиеся с трассы деревеньки. Филиппу казалось, будто они едут к краю земли. Он не знал, как должен выглядеть Аркаим, поэтому когда на горизонте показалась черная полоса, не понял, что они достигли цели.

Однако потом стал виден заснеженный холм с конусом над ним. Скоро машины доехали до руин. Все выпрыгнули из машин. В нижнем ярусе холма был вход.

– Ну, что делать-то? – нетерпеливо спросил Филиппа Фомин. Филипп оглянулся и понял, что все ждут его указаний. Филипп между тем и сам не знал, что же теперь делать.

– Пойдем внутрь… – пожав плечами, сказал он.

– Ты расскажи сначала, что это… – сказал Иван Громов. – А то сунемся сейчас…

– Ты же, Иван, материалист! – поддел его Семен Каменев.

– Завязал я с материализмом сегодня ночью! – сказал Громов. – Сразу после Плотникова…

Плотникова они схоронили в лесу, немного отъехав за Челябинск. Лопатками и ножами вырыли неглубокую могилу.

Когда вытаскивали Плотникова из машины, тело уже взялось камнем. «Закостенел…» – хмуро сказал Фадеев. Уложили в могилу, завернув его в брезент. После того, как засыпали, Громовы и Каменевы дали над могилой салют. Для приметности навалили сверху большой камень.

Филипп, вспомнив это, вздохнул. Потом оглянулся на остальных – надо ведь и правда им что-то рассказать.

– В общем-то, так… – начал он. – Предполагается, что на этом месте пять тысяч лет назад был город, из которого люди по каким-то причинам ушли, предварительно предав все огню. Аркаим старше Трои – то есть, люди жили в этих местах в то же время, когда в Греции жили Ахилл, Прекрасная Елена и прочие герои Гомера. Ученые также считают, что это – уникальная обсерватория. Из нее наблюдали восходы и заходы Солнца и Луны, их затмения, и много чего еще…

– Ну, так можно и с крыши все это наблюдать… – скептически хмыкнул Фомин.

– Не скажи, Игорь Сергеич… – проговорил Филипп. – Наблюдение наблюдению рознь. В обсерватории человек накапливает знания, которые нужны ему для математики, для географии, для познания природы, для познания мира. Если люди строят обсерватории, значит, общество головой уже в космосе.

– Ого! – сказал Иван Громов. – Может, здесь еще и пусковые площадки космических ракет поискать?

– Да кто знает… – подал плечами Филипп. – Поискать надо крученые деревья – это знак геопатогенной зоны.

– Какой? – с некоторым даже страхом спросила Жанна.

– Геопатогенной… – ответил Филипп.

– Процессы, которые идут внутри земли, требуют выхода. Если это расплавленная магма, то она выходит через вулканы. А если это другие субстанции, та же энергия – она выходит вот в таких местах.

– Ну и привез же ты нас… – проговорил Андрей Каменев. Он хотел сказать это весело, но не вышло. Вышло – мрачно.

– Ничего… – успокоительно сказал Филипп. – Может, это место выхода положительной энергии? Сейчас искупаемся в ней, как в молоке, и будем потом жить тысячу лет молодые и румяные…

– Ты сам-то в это веришь? – с сомнением спросил его Яков Алферов, разглядывая вход в руины.

– Тут, кстати, могут быть привидения… – сказал Филипп. – Читал, что одной студентке понадобилась психушка…

– А бомжи тут не могут быть?! – мрачно спросил Яков Громов. – Вот прыгнет сейчас из ночи такой – так и мне психушка понадобится…

Все засмеялись, но как-то так, негромко, будто боялись кого-то разбудить в Аркаиме.

– Пошли? – спросил Иван Громов, оглядывая всех.

– Пошли… – кивнул Андрей Каменев.

Вооружившись пистолетами и автоматами, поделившись на две группы и оставив у машин резерв, они вошли в Аркаим. Фонарики освещали каменные развалины.

Всюду было пусто. Однако Филиппу казалось, что он слышит голоса, шум какой-то работы – звуки неведомой, давно сгинувшей жизни. Он ощутил даже какой-то воздух, явно не сегодняшний – жаркий, наполненный зноем и тяжелыми запахами трав. Филипп вздрогнул и оглянулся. Рядом с ним шла Жанна. Она внимательно посмотрела на Филиппа.

– Что? – спросила она.

– Запахи чудятся… – шепотом сказал он. – И голоса…