Дело инспектора МакГроува

Джек МакГроув закурил сигару. Это была уже вторая за то время, как он находился в кабинете начальника оперативного отдела, где в узком кругу коллег разбирался проступок (пока это квалифицировалось так) младшего инспектора Пола Гира.

– Итак, господа, – хмуро произнес, откидываясь на спинку кресла, Ник Чамми, – мы опросили очевидцев, однако ясности по-прежнему нет. Полагаю, пора послушать, что нам скажет виновник происшедшего.

– Может, сделаем перерыв? – предложил кто-то плохо различимый за дымовой завесой.

– Нет! – отрезал Чамми. – Не будем тянуть.

МакГроув затянулся, кашлянул и спросил:

– Думаешь, мы сможем поставить точку уже сегодня? Сомневаюсь, Никки, ох, сомневаюсь.

Инспектор был единственным из собравшихся, кому дозволялось называть начальника по имени, причем в уменьшительной форме. Они познакомились еще в Полицейской академии, потом работали в одном участке, одно время даже были напарниками, сохранив с той поры самые дружеские отношения. К чести Чамми, выбившегося в руководители, он не задирал нос и не отказывался от старых приятелей в пользу новых, более соответствующих его высокому служебному положению.

Начальник отдела помахал рукой с зажатой в пальцах сигаретой.

– Ты всегда сгущаешь краски, Джек. Ему угрожали, он стрелял. А что убил… Это издержки профессии.

МакГроув приподнял брови и положил на стол фотографии, которые рассматривал. На них был в разных ракурсах и в разном приближении запечатлен Стив Браун. Кожаная куртка, один зуб золотой, другой выбит, серьга в ухе, развороченный пулей висок, спутанные, залитые кровью волосы, приплюснутый нос, остекленевшие глаза навыкате… Зрелище не для слабонервных.

– Позовите Гира, – распорядился Чамми.

Когда младший инспектор появился на пороге, всех поразила неестественная бледность его лица, вроде бы свидетельствовавшая о том, что он тяжело переживает случившееся. Но когда он заговорил, ничуть не смущаясь необычной для себя ролью подследственного, стало ясно, что он нисколько не раскаивается в содеянном. Более того, создавалось впечатление, что, если бы ситуация повторилась, младший инспектор, ни секунды не колеблясь, снова пустит пулю в голову торговца наркотиками.

– Да, я не питал к Стиву Брауну нежных чувств, – говорил Гир спокойным голосом убежденного в своей правоте человека. – Я вообще не испытываю таковых к негодяям, наживающимся на торговле проклятым зельем. И тут мне равно отвратительны все – мужчины, женщины, белые, пуэрториканцы… Я не расист, и то, что Стив Браун был негром, не имеет никакого значения.

– Мы знаем о несчастье, постигшем вашу семью, – сказал Чамми, вкручивая сигарету в дно пепельницы и тут же доставая новую.

Гир побледнел еще больше, хотя, казалось, это было невозможно.

– Мой сын попал в сети этого человека. За два месяца из нормального мальчика он превратился в законченного наркомана. Сейчас он лечится в специальной клинике. Врачи обнадеживают, хотя и говорят, что некоторые участки мозга претерпели необратимые изменения.

Сухо сообщив это, младший инспектор сделал паузу, словно ожидая, что кто-то из собравшихся потребует подробностей. Все молчали и он продолжил:

– Мы знали, кто промышляет у их школы – Стив Браун с подручными из старшеклассников, но подловить с поличным его не удалось, а веских доказательств у нас не было. Короче, Браун вышел сухим из воды.

– Закон плох, но он закон! – веско произнес начальник отдела. – Расскажите, как получилось, что вы стреляли в Брауна и застрелили его.

– Два дня назад я встретил его около бара «Розовый лепесток». Он был в подпитии, сыпал непристойностями и приставал к женщинам. Я хотел его задержать, но он разразился руганью, выхватил нож и пошел на меня. Я достал пистолет, предупредил, что буду стрелять. Браун не остановился. Тогда я выстрелил: сначала в воздух, а потом в него.

– Вы оборонялись… – пробормотал Чамми, точно подсказывал младшему инспектору, какой линии защиты ему надлежит держаться.

– Я оборонялся, – неуверенно повторил Гир.

– Что скажешь, Джек? – спросил чуть позже начальник отдела, когда они остались вдвоем.

МакГроув пожал плечами.

– Он хотел убить и убил. Но лично я не против посмотреть на кое-что сквозь пальцы. Если закон плох, что нам мешает подправить его?

Ник Чамми посмотрел на приятеля с благодарностью. Они вновь были партнерами.

О каких фактах говорит инспектор?

История девятая

Покушение

– А теперь еще раз, но уже спокойно, с толком, с расстановкой.

Джереми Дикинсон, один из самых модных и дорогих адвокатов Мидл-сити, затравленно взглянул на МакГроува.

– Я постараюсь, – прошептал он и стал рассказывать.

История, в общем-то, была короткая. Юриста пытались застрелить. Утром, выходя из офиса, Дикинсон увидел, как тонированные стекла «кадиллака», припаркованного у тротуара, стали опускаться, и над срезом одного из них появилось дуло автомата. Прогремела очередь. Дикинсон остался жив лишь потому, что, упав, оказался закрытым тележкой зеленщика. «Кадиллак» был уже далеко, а адвокат все не решался поднять голову, усыпанную яблоками и свеклой, сметенными с прилавка пулями убийцы…

– Это все? – спросил старший инспектор.

– Все, – выдавил Дикинсон.

Джеку МакГроуву было совершенно ясно: адвокат не договаривает. Уж больно странно тот себя вел: мялся, ерзал, отводил глаза…

– Может быть, припомните еще что-нибудь? Для следствия важна любая мелочь.

– Все произошло так быстро, – виновато пробормотал адвокат. – Я толком и сообразить ничего не успел, как оказался погребенным под овощами и фруктами.

Нет, подумал МакГроув, вряд ли нервозность Дикинсона вызвана тем, что он утаивает какую-то деталь происшедшего. Более вероятно, что у него на языке вертятся две-три фамилии недоброжелателей, которые были бы рады прочитать в газетах извещение о его кончине.

– Кто мог желать вашей смерти? – напрямую спросил инспектор.

– Я… я не знаю. У меня нет врагов.

– Чтобы у известного адвоката не было как минимум завистников? Не верю!

После продолжительного молчания, видимо, взвесив все «за» и «против», Джереми Дикинсон с явной неохотой проговорил:

– Есть один человек. Только… Мне бы не хотелось, чтобы ему стало известно, что это я указал на него.

– Вы забываете о тайне следствия. Итак, кто это?

– Рамон Гонсалес, владелец плантаций сахарного тростника и шестнадцати заводов по его переработке. Вы, наверное, слышали о нем.

– Кто же о нем не слышал? Личность известная. Законченный негодяй. Использует труд мексиканцев: тайно перевозит их через границу, платит гроши, держит в страхе…

– Все это так, – уныло согласился Дикинсон. – Дело в том, инспектор, что Гонсалес попросил меня найти для него пару лазеек в налоговом законодательстве, разумеется, не бесплатно. Я нашел. Но закон не нарушал! Я просто воспользовался его несовершенством, а это ненаказуемо.

– И что Гонсалес?

– Ему понравилось. Но он всегда торопится! Поторопился и на этот раз, потому разработанный мною план не сработал.