Пагубная страсть

Однажды, когда Кривцов с Лидой валялись в кромешном забытье после совместной попойки, в Рыбацком появилась Варвара. Она приехала с единственной целью – вытащить сестру из житейского мрака и увезти с собой в Липецк. Глядя, как вздорную подругу грузят в лодку крепкие приятели непрошенной гостьи, Кривцов опасался, что его изгонят из покосившегося приюта. Но хлипкий немецкий дом Варвару не заинтересовал. Не проявила она любопытства и к нетрезвому его обитателю. Из лодки, сдерживая порывы сестры броситься в воду, Варвара крикнула Кривцову:

– Смотри, дворец не пропей!

Без Лиды Федор прожил четыре года. Поначалу он по ней тосковал. В монотонных осенних дождях, летаргических зимах ему мерещилась поблизости похищенная подруга. Противная, наглая, но все же близкая, почти родная.

Наконец Кривцов успокоился. Лида не тревожила его даже во снах. Он окончательно замкнулся в себе. Вел тихую жизнь одинокого пропойцы. Пару раз в месяц Мужицкий с Запоевым наведывались к соседу проверить не тронулся ли тот рассудком. Приносили Кривцову свежей рыбы, брали с собой на промысел. На ночь в заливе они ставили сети и рано утром везли улов на рынок в Залесск. Браконьерило в Рыбацком почти все трудоспособное население. Со спиннингами умело обращались даже пенсионерки. После водки и самогона рыба была тут вторым стратегическим продуктом. Кривцов браконьерил только за компанию. Себе на уху он обычно ловил с мостков от дома, иногда в разведанных местах поджидал карася, реже – на веслах выходил в залив.

Как-то, после знакомства с Рыжим, Кривцов, находясь на дежурстве и соблюдая инструкции, данные Агаповым, по обыкновению после второй включил видеомагнитофон. Фильмотеку Скарбалюса он выучил наизусть. Советская классика давно уже превратилась в фоновую заставку, отвлекавшую от воя сквозняков и настойчивых постукиваний на чердаке.

В тот вечер Кривцов смотрел «Большую перемену». Он растянулся на тахте и дежурно посмеивался над актерскими манерами великолепного Кононова. В момент отражения Нестором Петровичем пенальти видеомагнитофон издал щелчок, брякнул чем-то жизненно важным, и Северов, уменьшившись до муравьиных размеров, вместе с мячом исчез с почерневшего экрана. Кривцов вытащил кассету. Пожеванная пленка, похожая на спиральную вермишель, засела в горячем чреве магнитофона, намотавшись на прижимные валики. Распутать хитро сплетенный клубок Кривцов поленился и включил телевизор. На спортивном канале шла трансляция полуфинала Лиги чемпионов. «Барселона» принимала «Манчестер Юнайтед». Кривцов пропустил третью и нехотя уставился в телевизор. Рядом с ним лежала подшивка полинялых журналов «Моделист-конструктор», припрятанных Скарбалюсом в клубе после закрытия поселковой библиотеки. В надежде смастерить что-нибудь путное, а проще – занять чем-нибудь руки, Кривцов иногда пролистывал слипшиеся страницы «Моделиста». Большинство проектов казались ему сложными, чертежи – непонятными, но он все же присмотрел дельце по силам: собрался свинтить простенький стеллаж для горшков с цветами и одежды. Развалившийся шкаф Лиды годился разве что на растопку. Но и в этот раз Кривцов не сосредоточился на чертеже. Его постепенно затянула игра. Он смотрел матч наметанным глазом специалиста, вник в тактические схемы каталонского клуба, проникся удивительной атмосферой забитого до отказа стадиона. Его поразила спринтерская скорость Суареса. Выверенные, академические передачи Месси он приветствовал аплодисментами.

Кривцов слез с дивана и поставил поближе к экрану заштопанный шезлонг Агапова. О налитой четвертой рюмке он напрочь забыл.

– Что творят, черти! – шептал он и покачивался от удовольствия, созерцая искрометные атаки «Барселоны».

В перерыве игры Кривцова посетила мысль: «А где же мяч?»

Мяч Скарбалюса когда-то лежал на чердаке под спутанными сетями. Вот прямо сейчас, сию минуту, Кривцову захотелось прикоснуться к мячу, вновь почувствовать его гладкую легкую сферу.

Федор засиделся в деревенской глуши, растворился среди нетрезвых правобережцев, но спрятаться от футбола не смог. Как будто тем самым мячом, забытым в опасной мансарде, кто-то долбанул ему сейчас по башке и выбил из хворого котелка мутную дурь.

Это он сам выключил себя из игры. Магию футбольного поля, державшего его в прекрасном плену с детских лет, Кривцов променял на сомнительные утехи алкогольного рабства. Он ушел от себя, схоронился в корявых вымыслах о бесполезности загубленного существования, вообразил себя брошенным всеми и отправился доживать в первозданную дичь.

В Рыбацком Кривцов дважды дотронулся до мяча. Первый раз он повертел его в руках, оценивая подарок Агапова сыну на день рождения, второй раз прицельным ударом запулил резиновый мячик в прогнившую дверь сарая.

Во втором тайме, игнорируя советы Агапова, Кривцов добавил громкости футбольному действию. «Рубин Ц-201» приблизил дыхание стадиона, впустил под каменные своды актового зала горячие души болельщиков. Их дружные песнопения, пропущенные сквозь хриплые динамики телевизора, перенесли Кривцова на поле, и он был уже там, на ревущей каталонской арене, среди виртуозов мяча и их верных поклонников. Как же захотелось ему пробежаться с мячом по росистой траве, жонглируя им и дурачась; запуская мяч по воротам низом впритирку с вершками лоснящегося на солнце газона.

Кривцов громыхнул амбарным замком, открыл дверь и взбежал на чердак по узким деревянным ступеням. Березовый крест висел в проеме заколоченного окна. Снизу гудел стадион. Комментатор восторгался игрой Месси.

Кривцов направил луч фонаря в дальний угол мансарды. Сети валялись под спудом разломанной мебели. Кривцов отбросил в сторону два перекошенных стула и кресло, поддавшее ему под зад стрельнувшими пружинами; отложил болотники и удочки Скарбалюса. Он потянулся к следующему стулу, но тут его нога скользнула по дерматиновой обивке лежавшего под наклоном дверного полотна, и с вершины спрессованного невода Кривцов скатился вниз. Спиной он врезался в качнувшийся пустой шкаф. Встать Кривцов не успел. Откуда-то сверху со змеиным шипением на него спланировало нечто вроде огромной летучей мыши и накрыло обволакивающим естеством. Не издав ни звука, Кривцов вылез из-под слетевшей со стропил плащ-палатки. Расхрабрившись и чихнув едкой густой пылью, он закричал:

– Выходи, баран козлоногий! Послушай, как ревет стадион!

Ответа, однако, не последовало. Если не считать таковым резкий всплеск эмоций комментатора да потаенный гул ветра, стихший в лабиринтах закопченного дымохода.

Мяч Кривцов не нашел.

3

Синий минивен с логотипом футбольного клуба «Шторм» на водительской двери летел по новой бетонке, недавно проложенной по инициативе главы Залесского района. Дорога соединяла Рукавишниково и Рыбацкое. Шесть километров между деревнями, которые с послевоенных лет мало кто преодолевал не матерясь, превратились, наконец, для местных лихачей в скоростную трассу.

С недавних пор высокопоставленные личности, фанатичные рыбаки, охотники, собиратели грибов и ягод взяли за правило наносить познавательные визиты в Рыбацкое. Здесь одни высматривали участки под строительство дома, приценивались к выставленным на продажу особнякам; другие в сезон охоты группами переправлялись на правый берег и исчезали в дремучих лесах. Оттуда, из овражистых чащ, разносились глухие, утробные выстрелы возбужденных снайперов.

Двое молодых людей остановились у гостевого дома и вышли из машины. Одеты они были в бело-синие тренировочные костюмы «Шторма». Цель их поездки явно не соответствовала интересам большинства гостей живописного места.

Блогов, не первый год трудившийся в мини-отеле, как принято сейчас говорить хаусмастером, устанавливал на кирпичной стене фигурную вывеску, заказанную хозяйкой к открытию туристического сезона. Кроме него, качавшегося на шаткой стремянке, на левом берегу не было ни души. Лишь ленивые кошки, жмурясь и зевая в высокой траве, апатично наблюдали за незнакомцами. Один из них потревожил Блогова неожиданным вопросом:

– Добрый день! Мы ищем Федора Кривцова. Знаете, где он живет?

– Живет он на том берегу, – ответил Блогов, загоняя дюбель в рыхлую стену.

– И как нам дотуда добраться? Вплавь? – с наивной усмешкой поинтересовался симпатичный спортсмен и на ветру поправил челку, застывшую вздыбленной волной над загорелым лбом.

– Можно и вплавь, – сказал Блогов, не отрываясь от работы. Он приложил уровень к верхней грани таблички и мозговал чему в данном случае верить: наметанному глазу или показаниям китайского инструмента. – Пу?ститесь вплавь, снесет вас метров на сто. Течение у нас сильное.

Блогов затянул последний шуруп, прихлопнул его выпуклой декоративной крышкой и внимательно осмотрел посланцев «Шторма». Личности приезжих не вызвали у него подозрений, но и радости при виде пышащих здоровьем парней он не ощутил никакой.

– Ладно, подброшу вас. Разбудим ленивца!

Спортсмены прихватили с собой увесистую сумку, закинули на плечи рюкзаки и вслед за Блоговым прыгнули в лодку.

После дежурства Кривцов спал на раскладушке во дворе дома, накрывшись драным стеганым одеялом. Обстановка вокруг его излюбленного места отдыха, мягко говоря, была неприглядной. Немецкий сад с плодовыми деревьями и изумрудной елью перед крыльцом хранил все еще остатки былого шарма, но отталкивал разящей неухоженностью.

Блогов отфутболил с тропинки смятую пивную банку и по-дружески потрепал за щеку Кривцова:

– Подъем! Тренировку проспишь!

Федор нехотя очнулся. Некоторое время он соображал: не во сне ли его потревожил Блогов. Удостоверившись, что к нему действительно пришли, Кривцов вылез из-под одеяла.

День был солнечным. Набухали сочные гроздья рассыпчатой сирени, расцвела алыча. Прилетели аисты. Близилось лето, но все еще хотелось теплой весны, продолжения долгих майских вечеров за удочкой на причале, беспрерывного пения ночных птиц, внутреннего пробуждения, меркнущего порой в балтийских дождях и утренней прохладе.

Представителей «Шторма» не смутила тотальная разруха на участке Кривцова. Во всяком случае, они сделали вид, что интересует их только хозяин дома, и цель этого визита не имеет никакого отношения к месту его проживания.

– Андрей Романов, – представился светловолосый розовощекий гость, – директор «Шторма» по внешним связям. А это – лучший бомбардир команды в этом сезоне Михаил Шторкин.

Романов прихватил за плечо и слегка подтолкнул вперед юного форварда.

Состоялось рукопожатие. Сонный Кривцов молча указал одноклубникам на стоявшую под яблоней скамейку. Блогов примостился рядом с Кривцовым на деревянном ящике.

– Руководство области и нашего клуба, в котором вы отыграли восемь сезонов, – перешел к делу Романов, – просило разыскать вас и, во-первых, поздравить с недавним днем рождения, а, во-вторых, сообщить, что гол, забитый вами с углового в ворота «Прогресса», признан лучшим голом в истории нашей команды. В этом году «Шторму» исполняется пятьдесят лет. – Директор по внешним связям говорил убедительно и грамотно. Расстаться с Кривцовым, удовлетворившись выполненным заданием, не спешил. – 16 сентября мы приглашаем вас на наш новый стадион сделать символический удар по мячу и начать встречу с Хабаровским СКА в день рождения нашей и вашей команды.

Кривцов молча выслушал эмоционального оратора и неопределенно пожал плечами. Всерьез предложение Романова он не воспринял.

– Я до мяча не дотрагивался давненько, да и в городе не был лет десять.

– Это поправимо, – уверенно сказал Романов. Требовательным жестом он призвал Шторкина открыть сумку.

Михаил расстегнул молнию, выдержал замысловатую паузу и, запустив руку в сумку, явил изумленному Кривцову два мяча. Первый был испещрен росписями игроков «Шторма», на нем Федор прочел поздравления с днем рождения от главного тренера; второй – впечатлял заманчивой чистотой, испускал приятный заводской аромат и просился в ворота.

Романов вручил черно-белое чудо Кривцову. Шторкин вытащил из рюкзака перманентный маркер:

– Этот экземпляр займет почетное место в клубном музее. Разумеется, с вашей подписью.

Кривцов прижал мяч к коленям и дрогнувшей рукой вывел на пятнистой поверхности свою краткую роспись, концовка которой вышла размашисто и убедительно.

– Отлично! – обрадовался Романов. – Вы – легенда, настоящий пример для воспитанников нашей академии. – Он отдал мяч Шторкину и игриво ткнул того в грудь кулаком. – Вот этим парням предстоит побить ваш рекорд – сто двадцать три мяча в играх за «Шторм».

– Я думал, его давно побили, – искренно удивился Кривцов.