Пагубная страсть

– Пока нет. Сейчас мы сильны командной игрой. У нас сбалансированный состав, молодой амбициозный тренер. В чемпионате идем пятыми, есть шанс побороться за место в премьер-лиге, – доложил Романов.

Кривцов оживился:

– Это приятная новость.

– Задача выхода в класс сильнейших поставлена губернатором, —продолжал Романов. – Для этого у нас есть все возможности: современный стадион, хорошее финансирование, верные болельщики.

– Мы играли в футбол, – задумчиво сказал Кривцов. – О финансировании не мечтали, бились на жутких полях за команду, хотели, чтобы с ней считалась московская элита. – Он подсел на скамейку к гостям. – Жаль, в 97-м не дотянули до бронзы.

– Можно вас попросить показать знаменитый финт Кривцова? – на удачу спросил Шторкин.

– Михаил им неплохо владеет, – похвалил юниора Романов. —Отрабатывал на тренировках.

– Крив, мне тоже интересно, – подал голос Блогов. – Выполни просьбу, никогда не видел тебя с мячом.

Кривцов встал, оттащил к малиннику раскладушку. Взъерошенный после сна, небритый, в растянутой заляпанной кетчупом майке, широких порванных на коленях спортивных штанах, он выглядел довольно комично и никак не тянул на ветерана футбольных баталий.

Кривцов стоял, вертя в руках мяч, рядом с жестяной бочкой, наполненной дождевой водой. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, и отрешенно смотрел куда-то вдаль, будто вспоминал, как надо обращаться с мячом. Вдруг он сбросил пыльные сланцы, следом за ними в траву полетел тугой мяч, казавшийся инородным телом в разгромленной дворовой обстановке. Кривцов укротил его пластичным движением, убрал под себя и, развернувшись, подвел к бочке босыми ногами. В нужный момент он крутанулся с мячом на сто восемьдесят градусов, умело прикрыл его корпусом и обошел поросшее мхом препятствие.

Зрители зааплодировали.

– Бис! – выкрикнул Блогов.

Кривцов, словно внял запросу восторженного приятеля: накатил мяч на подъем, набросил на колено, пожонглировал послушным шариком и, крикнув «Играй!», мягко отправил снаряд Шторкину. Юное дарование «Шторма» приняло вызов проснувшегося авторитета. Форвард откликнулся на передачу Кривцова, технично отыграл ему мяч, получил обратный пас и снова проверил бдительность ветерана. И так они в удовольствие перекидывались мячом: поднимали его над огородной растительностью, набивали головой и коленями, запускали по некошеной траве. Первым осечку дал Кривцов. Он наступил на камень, залегший под лопухом, одернул ногу и не попал по мячу, укатившемуся в сарай.

– А теперь – самое главное! – объявил Романов.

Из внутреннего кармана сумки он извлек красочную золотистую открытку.

– Поздравительное письмо губернатора!

– Ни хрена себе, послание, – ляпнул Блогов и придвинулся к Романову.

Кривцов почесал указательным пальцем щетинистую щеку и засунул ноги в продавленные сланцы. С невозмутимым видом он продолжал копошиться в куцей, невзрачной бородке.

Равнодушие Кривцова не смутило Романова.

– Уважаемый Федор Леонидович, – читал он торжественно, пытаясь растормошить притихшего ветерана. – От всей души поздравляю вас с днем рождения! Желаю крепкого здоровья, бодрости, твердости духа! Выражаю благодарность за огромный вклад в развитие областного футбола. Восемь сезонов, которые вы провели в составе «Шторма», навсегда запомнились нашим болельщикам, а феноменальный гол с углового удара, принесший команде заслуженное повышение в классе, вошел в анналы мирового футбола. Вы – уникальное явление, самородок, взращенный в плодородной балтийской земле!

Кривцов приободрился.

Блогов философски дымил вкусной сигаретой.

– В этом году «Шторму» исполняется полвека, – продолжал Романов. – Наш клуб борется за самые высокие места в чемпионате. В команде сложился сплоченный коллектив. Руководит балтийцами талантливый тренерский штаб. Мы чтим традиции «Шторма», стараемся сделать все, чтобы игроки с гордостью представляли любимую команду во всех уголках нашей страны, как в свое время к этому не без успеха стремились вы. За огромные заслуги перед областным спортом, по случаю вашего дня рождения, мной подписан приказ о награждении вас ценным подарком – автомобилем премиум-класса Toyota RAV4. С пламенным физкультприветом и уважением к вашему таланту, Андрей Астраханцев.

– Ты не ошибся? – перебил Блогов чтеца. – Дай-ка бумажку. – Он выхватил открытку из рук Романова, бросил в траву окурок и взглядом безумца, которому выпал миллионный выигрыш, прожег лощеную депешу.

– Крив, тебе действительно дарят кроссовер, – удостоверился Блогов в искренном намерении областного главы.

– А зачем мне машина? – трезво заключил Кривцов. – У меня права просрочены. Да и негде у нас разогнаться.

– Тогда отдай мне, – встрепенулся Блогов. – Я тебя покатаю.

– А продать этот батискаф можно? – вдруг поинтересовался Кривцов.

– А почему нет? – Романов осторожно вытянул из цепких пальцев Блогова поздравление. – Автомобиль оформите в салоне. Там же его и продадите. Вот визитка дилера «Тойоты». Вас ждут по указанному адресу на следующей неделе. Не забудьте взять паспорт.

После того как Блогов отчалил с футбольным экипажем на борту, Кривцов зашел в дом и долго сидел у окна, блуждая бессмысленным взглядом по цветущей зелени в палисаднике. Перед ним в белоснежных соцветиях алычи жужжали пчелы. Жирная муха трепыхалась в клейких сплетениях паутины, запрятанной в гуще еловых лап. Под пирсом глухо плескалась вода. Пузыристые комья пены цеплялись за стебли камышей, водили дружные хороводы в прибрежной илистой жиже. И не было нигде ни души – томительный майский пейзаж, апогей деревенской весны. Визуальная зарисовка с обочины жизни, но с примесью нового чувства в душе, пока непонятного, странного. Не того, рождавшего сумасшествие в теле после забитого гола, а какого-то приглушенно светлого, обнадеживающего. Впервые, спустя тринадцать лет после завершения карьеры, Кривцова навестили коллеги по «Шторму». Его вспомнили чиновники высшего областного ранга. Федор более ничем не мог помочь команде, но команда помогла ему. О нем не забыли, не замолчали его имя в истории памятных побед «Шторма». Кривцова знала клубная молодежь. Болельщики помнили его всегда.

Федор выдвинул верхний ящик комода, порылся в мятом закисшем белье и отыскал свою форму. Бутсы валялись в шкафу вперемешку с обувью Лиды. Кривцов еще раз глянул на мяч. Он был картинно красив. На полированной этажерке, среди женских романов в гибкой обложке, Кривцов нашел сложенный вдвое плотный листок.

– Регистрация участников до 15 июня, – прочел он вслух концовку объявления. – Время еще есть.

Вечером Кривцов одолжил у Скарбалюса газонокосилку. Футбольное поле сгинувшего колхоза давно служило пастбищем для левобережных коров. В центральном круге из-под куч строительного мусора пер молодой сорняк, фланги обороняла колония непроходимых борщевиков.

Кривцов убрался в штрафной площади, в полиэтиленовый пакет собрал пустые бутылки, у скамеек сложил пирамидку из битых кирпичей и бутылочного стекла. Пропиленовыми хомутами он притянул к каркасу ворот сетку. О том, что невостребованные запасы снастей оскудели на тридцать пять квадратных метров, Кривцов решил Скарбалюсу не говорить.

Поле вышло далеко не идеальным. Кочки, местами проплешины голой, еще прохладной земли, невыразительная растительность под ногами – все это обрело относительно сносные очертания после усердий Кривцова, но для полноценных тренировок прибранная поляна едва ли годилась.

Более всего Кривцова тревожило иное обстоятельство. Шнуруя растоптанные бутсы, он сомневался в собственном мастерстве. Прошло столько лет…. Что спустя годы стало с его филигранной техникой и отработанными до автоматизма ударами с обеих ног? И если он задумал построить команду из проблемных, не всегда трезвых личностей, сможет ли осмелевший туземец стать удачливым тренером, администратором и укротителем человеческих слабостей? В недалеком прошлом Кривцов и сам вечерами с трудом держался на ногах, а тут замахнулся на невозможное.

Первый удар пришелся по центру ворот. Следом мяч прошелестел по траве и, взлетев на кочке в районе вратарской, вонзился в нижний угол ворот. Потом пошли перекладины и штанги, начались остервенелые поиски мяча в зарослях облепихи и шиповника. Кривцов вспоминал разные футбольные хитрости: мудреную обводку, жонглирование мячом стоя и в движении, вышибал им дурь из головы. Бил по воротам с дальней дистанции.

После одного такого удара, потрясшего перекладину, Кривцова окликнул сухой, окутанный длинными спутанными волосами дедок. Стоял он под раскидистым вязом и держал за руль велосипед. В округе его звали Иван-чаем. Жил он за Рыбацким на дальнем заброшенном хуторе. Вел скромное придомовое хозяйство, по книгам практиковал у-шу, считал Ошо духовным наставником. Прозвище свое он получил за оседлое существование на лоне природы и пристрастие к лечебным травам, которыми в сушеном виде торговал на Залесском рынке. Поговаривали, что сын Иван-чая сколотил состояние в 90-х на продаже подержанных иномарок и благополучно застрял в Германии, куда не раз пытался вытащить и отца. После заповедных казахских степей, в которых Иван-чай больше двадцати лет прослужил егерем, его пленила природа южной Балтики, он влюбился в степенные воды Куршского залива. Променять вольготную среду существования на стерильные тротуары немецких городов Иван-чай не согласился.

– Знаешь, чья на тебе футболка? – со знанием дела полюбопытствовал собиратель трав у Кривцова.

– Моя, – ответил тот, не отвлекаясь от работы с мячом.

– Понятно, что не Блохина, – лукаво усмехнулся дед. – Раздобыл где?

Кривцов не ответил. С левой ноги он вколотил мяч в ворота. Все было при нем: и удар, и ожившие технические приемы.

– Под этой восьмеркой играл Федор Кривцов, – сказал Иван-чай и закинул на плечи армейский вещевой мешок. – Таких игроков сейчас нет. Мне повезло: видел, как он плел кружева на поле. – Иван-чай проворно залез на бывалого друга. – Болелы его обожали. До сих пор помню, какую бабочку он с углового «Прогрессу» отвесил. – И добавил, крутанув педали: – А мячик тебя слушается!

Утром Кривцов поехал в город. После деревенской глухомани разросшийся областной центр впечатлял кубическими торговыми центрами, обилием стеклянных строений и хаотично разбросанными во дворах высотными домами. Жизнь ушла далеко вперед, сдавила горожан в урбанистических джунглях, пока Кривцов безвылазно сидел в Рыбацком. Новый стадион, который Федор провожал завистливым взглядом из окна летящего по скоростной эстакаде автобуса, поразил безупречным архитектурным стилем и гигантскими масштабами. Вот что действительно ему понравилось! На таких аренах он не играл. Его лучшие годы прошли на старой утоптанной «Балтике». То поле, все его кочки и рытвины, он знал наизусть.