«Сдохни, Борзов!». Федеральная программа «Свободный выбор»

«Сдохни, Борзов!». Федеральная программа «Свободный выбор»
Сергей Валерьевич Мельников

Полугосударственная-полукриминальная мафия открывает подпольный гипермаркет органов. Доноры – суицидники, участники федеральной программы "Свободный выбор". Со временем аппетиты преступной организации растут и оказывается, есть множество способов сделать человека участником программы без его желания. На базе реабилитационного центра одной из федеральных служб запускают настоящий конвейер, перерабатывающий живых людей в донорские органы для толстосумов. Главный герой, Макс Борзов, жить не хочет. Он входит в ворота реабилитационного центра добровольно, а снаружи остаётся девушка, влюблённая с него со школы. Сможет ли она спасти любимого от смерти?Роман-победитель "Битвы жанров 2023" в номинации "Социальная фантастика"

Сергей Мельников

«Сдохни, Борзов!». Федеральная программа «Свободный выбор»

1

Центр предоставления услуг электронного правительства (ЦЭП) районов Кунцево и Можайский [55.726163, 37.422677], 2023 год

На желтоватом листе сверху – чёрный двуглавый орёл без корон и прочих царских регалий. На его груди – белый кадуцей. Ниже – три строки:

«Федеральная служба контроля качества жизни Российской Федерации»

Федеральная программа «Свободный выбор»

Анкета участника

Справа – размашистым почерком самые дорогие фамилия, имя и отчество в её жизни: Борзов Максим Александрович. Неровный почерк течёт и размывается, в глазах горячо, в носу горячо. Не поднимая головы, Юля выставляет вперёд руку.

– Подождите минутку, мне надо отойти, – говорит она глухо. Выворачивается неловко из своего кресла так, чтобы он не видел её лица и скрывается за дверью комнаты отдыха.

Заявитель сидит на неудобном офисном стуле перед окошком, озадаченно глядя вслед смутно знакомой девушке. Он не успел увидеть её лицо. У него вообще нет привычки заглядывать в лица служащих разных контор, таксистов, барменов. А эта странная девушка только взяла его анкету и сразу опустила голову. Больше не поднимала, только змейкой скользнула в каморку сзади.

***

Юля прижалась к двери спиной. За столиком возле кулера застыла Людка, сотрудница ЦЭП из соседней кабинки. Она так и не донесла кружку чая до выкрашенных алой помадой пухлых губ.

– Юлечка, – сказала она, приторно улыбаясь. – У тебя что-то случилось?

В словах, вроде, искренняя забота, в глазах – огонь охотницы за новой сплетней, но Юля уже справилась с собой. В женском коллективе поневоле станешь крутым игроком в покер.

– Слушай, Люд. Чего-то не то съела, прям в жар бросает. Можешь выйти заяву принять вместо меня? Отдышаться надо. Пять минут буквально. Хорошо?

Людка глянула с тоской на свою кружку и тяжело вздохнула.

– Ну хорошо. Чаю вон попей. Я только заварила, глоток не успела сделать.

Юля благодарно кивнула и села на диван.

– Перезайти не забудь! – крикнула она вслед и уткнулась в огромную панель на стене. Пультом развернула изображение с камеры над своим рабочим местом. Сомнений никаких: это Макс. Шестнадцать лет прошло, а он тот же. И она та же, как оказалось. А ведь думала, что выкинула его из головы.

Школа №2000 [55.640846, 37.674478], 2007 год

Из летнего лагеря Юля вернулась совсем другой. Она вытянулась и загорела. А ещё оказалось, что все её блузки и футболки стали тесными. Мама прижала к себе и поцеловала в макушку, до которой едва дотягивалась.

– Мальчишки проходу не дадут, – сказала она, а Юля ответила:

– Больно надо.

Мама взяла кошелёк, и они пошли покупать новую одежду.

А потом, после линейки с торжественным поднятием флага, Юля шла по коридору к своему классу, а под кабинетом директора стоял мальчик и смотрел в окно. Он бросил на неё равнодушный взгляд и снова упёрся во что-то на залитом солнце школьном дворе, а она замедлила шаг, потому что зашумело в ушах почему-то, и вдруг захотелось смотреть на этого мальчика не отрываясь, и в профиль, и в анфас. И как будто чья-то рука ухватила её за сердце и потянула куда-то вниз, а потом отпустила, и оно заколотилось, и бешено замахало невесть откуда взявшимися крыльями.

Она прошла мимо, не отрывая глаз от его затылка, как подсолнух, не отрываясь, поворачивается за солнцем, и чуть голову не свернула. А потом зашла в свой класс. Собрала урожай восхищённых взглядов мальчишек, завистливых – девчонок, и села на своё место. Огляделась по сторонам, посмотрела на мальчика Диму, безнадёжно в неё влюблённого, на мальчика Витю, который предлагал ей встречаться, и она была готова согласиться, на заносчивого Тима, сына какой-то шишки, красивого и модного. Они были дети: глупые, пустые, недоразвитые. Рядом с тем мальчиком у окна их, считай, и нет.

Юля думала о нём весь урок, разрисовывала его образ разными красками, а потом встретила в столовой, и поняла, что он ещё круче. Но он так же равнодушно скользнул по ней взглядом и сел за пустой стол под стенкой. Юля опустилась напротив. Тянула борщ из тарелки и невероятным усилием воли заставляла себя не смотреть, но глаза не слушались, глаза жадничали и выдавали хозяйку с головой. Тогда она увидела грусть в его глазах, и что-то ещё. Они были сами по себе, мёртвые и замученные, на красивом живом лице.

И она всё-таки спалилась. Он поднял взгляд и удивлённо посмотрел на Юлю, а она испугалась, уши полыхнули огнём. Юля уткнулась в полупустую тарелку с бурой жижей. Больше всего она боялась, что поднимет голову, а он стоит перед её столом. Когда она решилась посмотреть, новенький уже ушёл, стол оказался пуст и убран.

Чем дальше, тем больше Юлина влюблённость стала походить на одержимость. Она проникла в канцелярию и залезла в его личное дело. Узнала домашний адрес, и где он учится. А ещё оказалось, что он на два года её старше и перевёлся к ним из Тулы. А ещё это значило, что в следующем мае он уйдёт из школы навсегда, и, если Юля не поторопится, то больше никогда его не увидит.

Всё закончилось внезапно. Она не выдержала и подошла к нему сама. Перед этим все подруги наперебой твердили ей: подойди и поцелуй, неожиданно. Он обалдеет и не сможет от тебя оторваться.

И она пошла к нему. Красивой, гордой, как ей тогда казалось, походкой. Макс разговаривал о чём-то с двумя друзьями и не заметил Юлю, пока она не протиснулась между их плечами. Стараясь не думать ни о чём, и не упасть в обморок от его грустных глаз, Юля обхватила руками шею, вдохнула запах его чистой кожи, лосьона для бритья и стирального порошка и вцепилась ему в губы. Кайф и паника замешались в крутую смесь. Её подташнивало, как на качелях в самой высокой точке взлёта. Максим поддался, пустил её, потом обхватил голову руками и чуть отодвинул от себя, Юля непроизвольно застонала. Тихо, еле слышно, но этого хватило, чтобы вспыхнуть и разгореться стыду. Макс посмотрел в глаза. В его взгляде не было любви, как Юля не искала. Только недоумение и растерянность. И грусть, которая его никогда не покидает. И что он сказал ей?

– Ты кто?

Он не нашёл других слов для девочки, которая решилась на такой шаг ради любви. Болван! А она дура. Юля растерянно огляделась по сторонам. На его друзей, давящихся от смеха, на вытаращенные глаза школьников, на завуча с отвисшей челюстью. Юля подавила порыв вырваться и бежать. Она аккуратно развела его руки в стороны и раздвинула друзей. Гордо подняв подбородок, Юля ушла с таким видом, будто ничего не произошло. Будто она не целовала сама незнакомого мальчика посреди толпы народа. Будто не наблюдала за этой сценой половина её класса, и четверть школы, и, что самое прискорбное, завуч. Что ей оставалось? Чтобы не быть дурой, пусть остальные будут дураками. Хотя бы в собственной голове.

Завуч немедленно вызвала в школу родителей. Надо отдать маме должное, она с достоинством вынесла всё, что лила ей в уши старая ханжа. По дороге домой она не ругалась. Поглядывала украдкой на дочь, потом увела на пустую детскую площадку, усадила на скамейку, а сама присела на корточки перед ней. Взяла её руки.

– Юль, ты влюбилась? Скажи мне.

Юля сидела, глядя поверх её макушки и думала только о том, чтобы не заплакать. Лучше б мама ругалась и грозила карами, ей было бы легче. Мама, кажется, прочитала её мысли. Хорошие мамы это умеют, а у Юли были самые лучшие в мире родители. И ей вдруг пришло в голову, что лучше было поговорить об этом с ней, а не с подругами. У подруг ничего не получается, а мама с папой такие счастливые.

– Тебе, может, не очень приятно об этом говорить, но я хочу, чтобы ты знала: в этом нет ничего плохого. Любовь – это лучшее, что может случиться в нашей жизни, – сказала мама, пытаясь поймать взгляд её глаз. – И в том, что ты его поцеловала при всех тоже нет ничего плохого. Слышишь?

Юля наконец посмотрела маме в глаза, но не увидела в них ни иронии, ни сарказма.

– Не, ну честно скажу, это было глупо, но не плохо. Он что тебе сказал?

И Юля ответила с разочарованной улыбкой:

– Он сказал: «Ты кто?»

Мама усмехнулась.

– Можешь не сомневаться. Теперь он знает ответ на этот вопрос. А ещё ему завидует мужская половина школы. Даже если будет прятать свою зависть за показной бравадой. А твоей смелостью будут втайне восхищаться остальные. Так что выше нос. Ты – самая красивая девочка школы, и это не потому, что ты моя дочь. Надо соответствовать. Ты готова завтра прийти в школу с гордо поднятой головой?

– Мам, – Юля поняла, что поток слёз дольше сдерживать не получится. – Что мне делать с Максом?

Её прорвало, и слёзы потекли сплошным потоком. Мама села рядом и прижала её к себе. Такую большую, почти с неё ростом, красивую, с потрясающей фигурой, совсем как у неё до родов, но на деле совсем ещё ребёнка. Испуганного, растерянного, обескураженного. И кто виноват, что у её девочки есть оружие, но никто не научил им пользоваться?

– Значит, Макс… – сказала мама, и её голос был абсолютно серьёзен, потому что трагедия в четырнадцать – настоящая трагедия, как бы ни хотелось в тридцать два ещё раз её пережить. – Ничего не делать, Юль. Пусть дальше он делает. Будь уверена, он уже не сможет тебя забыть.

Она повела дочку домой, думая, правильный ли совет она дала, но ни один, самый проницательный родитель, не в силах предвидеть, во что выльются его слова в будущем. Согревшись в тепле, Юля успокоилась. Слёзы уже не катились, она тихо всхлипывала, восстанавливая дыхание, и маме стало грустно, что времена, когда эти всхлипы были из-за некупленной игрушки или порвавшихся колготок, остались в прошлом.