Император из стали. Стальная хватка империи

– Позор, – наконец сказал он. – Просто позор, Василий Васильевич. Последний год только и говорили, что о войне, а у нас все не слава богу. Мины якорные есть, но ставить их не велят, чтобы не нарушать собственное судоходство. Даже торпеды есть, пусть и старые, а головные части только учебные: боевых не довезли-с. И привозят их аккурат в момент, когда британцы начинают станцию обстреливать. Как так?

– Как обычно, – вздохнул инженер-механик. – Я читал сборник статей по Крымской, очень похоже, знаете ли. Либо купили британцы интендантов наших, чтобы те перепутали все, либо, что вернее, обычная наша безалаберность да авось с небосью. Понадеялись, что все броненосцы у британцев заняты и гнать их в такую даль не будут, а они вон что учудили! Собрали все старье, да и этого нашей худосочной эскадре с избытком хватило. Хорошо хоть «Светлана» ушла, пока они «Рюрика» убивали… Был у вас на «Рюрике» кто-то? Родственник?

– Друг, – кивнул лейтенант, – Филиппов Дмитрий. В Корпусе вместе учились. Все за первенство спорили: то он первым по списку, то я… А теперь вот…

Инженер-механик поднял руку, чтобы перекреститься, но замер, развернувшись лицом к лесу.

– Идут, – сказал он, присев на корточки.

Лейтенант последовал его примеру. Матросы, залегшие за корягой, пошевелили рылом старого, под бердановский патрон, «максима».

Из-за деревьев показалась одетая в железнодорожную тужурку фигура. Человек остановился и помахал руками.

– Эгей! Есть кто? Сорок семь, господа моряки! – крикнул он.

– Пятнадцать, – ответил лейтенант.

– Ага, – удовлетворенно кивнул штатский. – Как и сказывали. Позвольте представиться, господа: коллежский советник Образцов Владимир Николаевич, начальник путейской службы Мурманской дороги.

– Лейтенант Колчак Александр Васильевич, – представился офицер.

– Инженер-механик Зверев Василий Васильевич, – кивнул моряк постарше. – Чем порадуете, Владимир Николаевич?

– Немногим, господа, – вздохнул железнодорожник. – Откатили мы руками ваш литерный вагон по лесозаводской ветке, туда англичане не стреляли. Ну а далыпе-то как? Удалось собрать два десятка лошадей, притом без телег. Поэтому взяли только то, что навьючить смогли, а это не больше шести пудов на лошадку: чай, не вагон и даже не вагонетка.

Моряки разочарованно переглянулись.

Тем временем на лесной тропинке показалась низенькая местная коняшка, которую вел под уздцы парень в поморской одежде, за ней еще и еще…

– Владимир Николаевич, – прохрипел лейтенант, вглядевшись в длинный деревянный ящик, венчавший вьюк первой лошади. – Дорогой вы наш человек! Да вы не представляете, что вы сделали! Боцман! – крикнул он в сторону корабликов. – Общий аврал! Мины привезли, метательные! Мины, понимаете! Как же вы угадали-то?!

– Да, собственно, мы и не угадывали. Просто эти мины поменьше. Те, что побольше, Уайтхеда, на лошадь не навьючишь, а эти удалось, хотя и с трудом.

– Свиридович, всех свободных сюда! Давай, братцы, освобождай лошадок, заряжайте аппараты! Ну, господа британцы…

– Далеко ли такая мина идет? – почему-то шепотом спросил путеец у инженера-механика, наблюдая, как матросы с матом и кряканьем заряжают похожие на рыб мины в установленные на носу корабликов трубы.

– Сначала по воздуху летит саженей на двадцать, – так же тихо ответил тот, – а потом еще столько же под водой: форма у нее специальная, обтекаемая.

– Так вы должны приблизиться к вражескому кораблю на сорок саженей? – охнул путеец. – Это же верная смерть!

– Не такая уж верная, – не согласился инженер-механик. – С шестовыми минами вообще на три-четыре подходить приходилось. И с метательными, конечно, опасно, но… Служба, знаете ли. И долг. К тому же мы ночью пойдем, глядишь, и повезет кому, а маневрировать британским броненосцам тут особо негде: залив-то пару миль шириной, не больше. Хоть одного да достанем, а повезет, так и двух. Не должны они отсюда после такого погрома уйти, никак не должны. Ведь даже по госпиталю стреляли, ироды!

– Крейсер! Крейсер с моря идет! – прокричал сигнальщик с устроенной в развилке кривой сосны наблюдательной площадки. – Похоже, «Галатея», вашбродь! Побитая! И с ей два транспорта, по всему – войсковых! Медленно идут, узла три всего, через час тут будут!

– «Галатея» – это хорошо, просто замечательно! Особенно побитая. Значит, противоминная артиллерия у нее частью не действует. А транспорты – так и вообще как яйцо ко Христову дню! Ветер… – лейтенант посмотрел на верхушки деревьев, – ветер с оста – то что надо. Шалько! Дымовые шашки разнести по берегу, поджигать по команде! Разводить пары, готовиться к атаке из-под дымовой завесы. В Ягельное передать: пусть выходят и перегораживают минами весь фарватер. Если повезет, британцы еще и «Австралию» с позиции в горле залива сдернут и на подмогу пошлют, когда мы тут тарарам устроим. Вот все их силы разом и запрем. Все там засеять, сколько мин хватит. Чтобы никто не ушел! «Светлана» вернется – поможет при нужде. Ну а вы, Владимир Николаевич, возьмите с собой нашего механика…

– Александр Васильевич…

– Отставить, инженер-механик Зверев! Без вас паровозникам не справиться. Подумайте, как удобнее: либо только боевые части на лошадей вьючить (в них как раз пудов шесть будет), либо целиком торпеды на волокушах тащить. Дотащим до берега – погрузим на лодки и переправим к ягельным. Когда британцам выход в море перекроем, все наши большие миноносцы уже при оружии должны быть. Вы уж, Василий Васильевич, постарайтесь…

* * *

Из одиннадцати рванувшихся в самоубийственную атаку миноносок не вернулся никто. Из зашедших в длинный Кольский залив кораблей его величества вырвались только «Австралия», два шлюпа и таранный броненосец «Конкерор». Последний черпанул слишком низким для открытого моря бортом волну и затонул на подходе к Шпицбергену.

Из двух батальонов и полевой батареи Горской легкопехотной бригады, срочным порядком развернутой в Глазго всего три месяца назад и посаженной на мобилизованные транспорты, в Шотландию вернулось меньше четверти, и то не сразу.

15 апреля 1902 года. Виндзорский замок

– Ваше величество, – министр иностранных дел Великобритании пятый маркиз Лансдаун коротко поклонился, – информирую вас, что посол при дворе короля Кристиана успешно выполнил ваше поручение.

– Роберт, напомните мне имена тех джентльменов, что оповестили мир о сумасшествии Николая, – обратился король к своему премьер-министру. – Сколько бы мой несчастный племянник ни опровергал эти… слухи, но даже его собственный дед настолько боится русского медведя, что пошел против воли собственной дочери. Итак, Борнхольм наш?

– Да, сир. Аренда на сорок девять лет с возможным продлением таковой, в случае если за десять лет до окончания срока аренды Россия или иные балтийские державы все еще будут угрожать Дании.

– Иные державы?

– Признаться, решающим аргументом были запущенные нами слухи о том, что на Борнхольм точит зубы Вильгельм. У Глюксбургов с Гогенцоллернами даже более старые счеты, чем у Франции. Поэтому столь удобная для нас оговорка стала инициативой датского парламента, сир.

– Вот как… Ну что ж, логично. И Борнхольм, действительно, тяготеет скорее к Пруссии, чем к России. Поэтому не стесняйтесь обустраивать остров самым серьезным образом, маркиз Солсбери. Думаю, первый лорд адмиралтейства будет рад поддержать вас в этой благородной миссии.

– Корабли с королевскими инженерами и строительными материалами уже в пути, сир, – поклонился Солсбери. – И адмиралтейство проявляет огромную заинтересованность в этом проекте. Но финансы…

– Если вам, маркиз, нужна поддержка оппозиции по вопросу выделения экстренных сумм, я готов провести несколько встреч и убедить этих джентльменов в крайней выгодности совершенной нами сделки для всей Британии. Мы желали бы видеть на Борнхольме балтийский Гибралтар, не меньше. Ведь и через тридцать девять лет кто-то обязательно будет угрожать этому столь удачно расположенному острову. Если не Россия, которую мы намерены все же призвать к… более скромному поведению, то Германия или даже Швеция.

– Я как раз хотел поговорить с вами о Швеции, сир, – склонил голову маркиз Лансдаун. – Сама по себе аренда Борнхольма уже вызывает определенное беспокойство в шведских политических кругах, особенно в сочетании с аннексией нами Шпицбергена…

– При чем тут Шпицберген? – удивился король. – Он есть, точнее, был до сегодняшнего дня терра нуллис – земля незанятая. У шведов, как, впрочем, и у русских, было достаточно времени, чтобы заявить и подкрепить свои права на этот архипелаг. Если же они не в состоянии освоить эти земли, им не следует мешать сделать это тому, кто может и готов использовать острова на благо цивилизации. К тому же шведы, как мне кажется, будут не прочь вернуть другие, ранее принадлежавшие им земли.

– Петербург, сир?

– Думаю, Петербург вполне может стать международным сеттльментом наподобие Шанхая. Вряд ли Швеция сможет в одиночку контролировать миллионный город, населенный многочисленными туземцами, даже если их поголовье уменьшится в два-три раза. Балтийские ворота в Евразию – слишком большая ответственность для королевства, испытывающего немалые проблемы с единством территорий. А вот Финляндия, Выборг, Нарва – почему бы и нет? Я не тешу себя надеждой, что шведы поддержат наши военные усилия, хотя это было бы крайне желательным, но снять с наших плеч бремя управления освобожденными от варварства территориями они, полагаю, не откажутся. И это будет вполне приемлемая компенсация за несколько обледенелых скал.

– Ваша аргументация вполне резонна, сир, – согласился маркиз. – Однако следовало бы донести ее и до шведских правящих кругов. А ваш посол в Стокгольме…

– Хорошо, я приму этого джентльмена сегодня же вечером, с тем чтобы уже завтра он отправился к месту службы. Но вы уверены в его способностях?

– В настоящее время нам нужны не способности, а просто присутствие. Но я, разумеется, обдумаю ваши слова, сир. Возможно, послу Гошену следует проявить свои несомненные таланты чуть севернее…

– Хорошо. Итак, мы получили Борнхольм для базирования наших сил. Что дальше? Мы идем к Либаве? Кстати, как развиваются наши операции на других театрах? Мы уже вошли в Черное море? Бендер-Аббас копенгагирован?[24 - В начале XIX века Дании не повезло, причем дважды по одному и тому же сценарию. Оба раза с моря появлялись англичане и требовали отдать им флот, угрожая в случае отказа применить силу. И применяли! Так и появился этот термин – констатирование.] Японцы уже высадились во Владивостоке?

– Граф Селбурн и генерал Сеймур уже ждут вас в приемной, сэр. Мне бы не хотелось отнимать у них хлеб, – потупился маркиз Солсбери.

Его величество король Англии Эдуард VII подумал, что вряд ли совместный доклад флота и армии будет радужным, иначе премьер-министр не преминул бы заработать пару очков престижа. Что ж, когда приходится реагировать на действия готовящих вторжение врагов в такой спешке, ошибки и накладки неизбежны.

– Благодарю вас за добрые вести, джентльмены. Но теперь я вынужден уделить внимание моим морякам и солдатам… И все же что-то меня гложет… Вот прямо сейчас, когда мы занимаем Борнхольм и Шпицберген, не совершают ли аналогичную операцию полномочные представители русского престола?

– Не извольте беспокоиться, ваше величество! Мы контролируем ситуацию! Любое подобное действие русских превратится для них в последний парад!