Сияющий хоспис на холме

– Митрофан, как устроились на новом месте? – С любопытством оглядел он комнатку.

– Нормально, бывало и хуже, – Пожал плечами Митрофан.

Арнольд подсел к Митрофану на кровать и тронул его за плечо.

– Модель это не ради красного словца, я попросил маму так вас замаскировать, правда, здорово получилось? – Не дождавшись ответа он продолжил, -После ужина оденьте вот это и приходите ко мне, я буду вас ваять.

– Но я…я не представляю…что я должен делать, – Испугался Митрофан.

– Ничего особенного, – успокоил его Арнольд, – Просто постоите пол-часа в одной позе, потом пол-часа в другой и всё. Хорошо тут у вас, так бы и остался, но мама не любит когда я надо надолго отлучаюсь в незнакомом месте, так что до встречи вечером.

И Арнольд на выходе одарил ошарашенного Митрофана широкой улыбкой должно быть означавшей крайнюю степень дружелюбия. Митрофан же в свою очередь погрузился в глубокие раздумья о судьбе своего внезапного расследования.

Глава 4

Ужин прошёл в такой же дружественной атмосфере как и обед, за исключением того, что Чайкин, сказавшись занятым не явился к общему столу. Марьяна подчёркнуто игнорировала Жанну, а та как ни в чём не бывало болтала с Митрофаном, выспрашивая не прыгал ли он с парашютом и узнав, что нет, настоятельно советовала попробовать. На этот раз Митрофан отказался от бокала молодого Крымского и сразу после десерта пошёл с Арнольдом в его комнату, пообещав, впрочем, через пару часиков посумерничать с Жанной. В мае на севере ночи ощутимо выцветали, так что сумерничать можно было хоть до утра, но Митрофан надеялся, что обойдётся без этого.

Трусы для позирования были такие тесные, что ничего не скрывали, а только мешали шевелиться, и такие яркие, что в них можно было бегать по ночной автостраде без риска быть сбитым случайным лихачом. Для начала Арнольд дождался пока Митрофан разденется, потом осмотрел его со всех сторон и довольно причмокнул.

– Вы находка для академического рисунка. Какая шикарная анатомия…дельтовидная мышца…икры….отлично!

Потом он долго выбирал позу которую надлежало принять Митрофану. В конце-концов отошёл к мольберту и сосредоточенно принялся махать карандашом. Спустя некоторое время у Митрофана зачесался нос и затекла правая нога.

– А перерыв… – начал он.

– Тихо! – Прикрикнул на него вошедший в раж Арнольд, – Я только поймал пропорции правой ягодицы.

– Но…нос почесать, – взмолился Митрофан.

– Только аккуратно, – строго заметил художник.

Всё это продолжалось бесконечно. Наконец Арнольд отошёл от холста и удовлетворённо покачал головой.

– Ну вот более-менее, можем сделать перерыв, – ласково обратился он к Митрофану. Тот ужаснулся.

– Перерыв?! А когда конец?

Арнольд наставительно поднял палец.

– Искусство требует жертв! Но так как сегодня у нас первый день, то перерыв будет дольше обычного. Не замёрз?

Тут Митрофан и на самом деле почувствовал, что ему ужасно холодно и голодно.

– Тогда отдохнём и расслабимся, – обрадовался Арнольд, кинул модели цветастый халат с павлинами и вытащил на стол початую бутылку красного вина и тарелку с бутербродами. Пока Митрофан расправлялся с бутербродами, он быстро разлил вино по бокалам и поднял свой.

– Ну за успех нашего безнадёжного предприятия!

Они чокнулись и выпили. Это вино было получше, чем то, которым угощала Жанна за обедом.

– Ещё бы, – Обрадовался Арнольд, – Что эта дура смыслит в вине? Мало ли где у них виноградники. У мамы второй отчим был настоящий француз и винодел! Да ты пей, не стесняйся, это “Меланж Инферналь” 2018 года, хороший урожай.

После второго бокала Митрофан почувствовал как холод отступает прочь и всё тело обволакивает приятная тёплая лень. Арнольд подсел к нему и ласково погладил по колену.

– Ты, Митрофан пока ещё только заготовка, но, благодаря мне скоро превратишься в совершенного человека, воспаришь духом над негодным серым миром и поймёшь что такое сила искусства!

Речь Арнольда лилась гладко, а сам он придвигался всё ближе к застывшему на диване в полусне Митрофану.

Внезапно дверь с треском отворилась. На пороге стояла Жанна уперев руки в бока.

– Та-ак, – Насмешливо протянула она, – Мальчики веселятся!

– Как вам не стыдно! – Фальцетом выкрикнул ошарашенный Арнольд.

– А что мне должно быть стыдно? – глумилась Жанна, – Просто хотела пожелать спокойной ночи и сообщить, что выпускники полувоенных высших учебных заведений должны уметь держать своё слово.

– Я держу! – Пришёл в себя Митрофан. – Мы закончили, просто я замёрз. Уж очень непривычное дело. Я всегда вашим услугам! – И он начал быстро одеваться.

– Но…мы же не закончили, – беспомощно причитал Арнольд.

– Выпивши не работаю, – ответил ему Митрофан и окончательно пришёл в себя.

Жанна одобрительно хлопнула Митрофана по плечу, когда он вышел в большой, расписанный лубочными ангелами коридор.

– Уважаю людей слова! Успеете ещё…порисовать.

Комната Жанны была гораздо просторнее и проще обставлена чем альков Арнольда. Никаких свисающих над кроватью балдахинов и кистей. Одно зеркало в полный рост и, что интересно, набор гантелей в углу на полу. Простенький стол и пару жёстких стульев. В целом помещение напоминало слегка модернизированную казарму и Митрофан вспомнил слова доктора Чайкина – да уж у покойного были странные вкусы, кроме того, даже непонятно где он находил таких женщин в разгар культа папиков и содержанок.

– Как самочувствие? – поинтересовалась Жанна, сразу предложив присесть напротив.

– Пить…хочется, – просипел Митрофан.

Он действительно вдруг ужасно захотел пить. Голова неприятно гудела, а горло будто обросло жесткой болезненной коркой .

– Он вас угощал своим “Меланж Инферналь”? – с улыбкой поинтересовалась Жанна.

Митрофан только кивнул и с жадностью припал к поднесённому бокалу. Вода была с каким-то странным привкусом, но Митрофану было всё равно.

– Ужасное пойло! Я в курсе про их вино. Говорят, они туда и тормозную жидкость добавляют для вкуса, – серьёзно заявила Жанна и подсела на стул рядом с Митрофаном.

– Да что вы говорите, – поразился Митрофан, а на вид такие…приличные…впрочем, скорее заносчивые и неприятные люди…

Митрофан остановился. Он не понимал зачем и почему он это сказал. Вдруг состояние его резко изменилось, изнутри начало подниматься какое-то странное весёлое возбуждение, хотелось безудержно говорить, а хозяйка вдруг показалась такой милой и свойской как родная сестра, которой у Митрофана никогда не было. Жанна с интересом уставилась на Митрофана, ещё больше приблизила к нему своё широкое лицо и вкрадчиво произнесла.

– Ну же, меня не особенно интересуют эти жалкие искатели наследства. Расскажите про себя Митрофан, мне интересны вы.

– А что я, – изо всех сил пытался молчать сыщик, – до тринадцати лет и писался и какался в штаны, меня даже отец порол…

“Что я несу?” – с ужасом понимал Митрофан, но себя было не остановить.