Жив Бог! Пьесы

/Отключив связь/ О, цэ добрэ, парубкы! Видповзай вид мисць, червонофлотци!

/Уходит./

Пашин: /Закуривая и предлагая Кариотскому/ Не желаешь, Лёша?

Кариотский: Нет.

Пашин: Что так?

Кариотский: Противно… Да и, не хочу как все.

Пашин: А я считаю несправедливым отказывать себе. Даже если мне и не надо – всё равно буду! Вот и курю тоже: сам не хочу, а курю… чтобы не отказывать, чтобы свободнее жить.

Кариотский: Вольному воля…

Пашин: Знаю, ты стихи пишешь? Хорошо. В стихах просторно. И на гражданке писал?

Кариотский: Писал… и писал. Да сжигал, что писал…

Пашин: Почему сжигал?

Кариотский: Несовершенство…

Пашин: По какому праву несовершенство?..

Кариотский: Да, от того что… страдаю. Несовершенен я сам… Как набросок, черновик, графика судорожной рукой со злости. Кто-то, как эскиз нарисовал меня, недоделал, не долепил и оставил… И теперь я тоскую и зову, мучаюсь и страдаю! И нет выхода, никуда не уйти… Загребли на флот, и вот… Всюду море, море, вода. Глупая, однообразная и бесконечная, вечная вода! Зачем, скажите мне, зачем человечеству столько воды?! Это… железо, проклятое железо под ногами, сверху, вокруг! Куда ни пойдешь – всюду железо, борт и море, и годки с издевательством и измывательством! Где ты, Свобода? Чья муза тебя сейчас воспевает? Чью душу ты сейчас убаюкиваешь в своей колыбели?! Конечно…

Пашин: А для меня Свобода – это борьба. Я свободен, когда стою на стороне угнетенных, на стороне попранной справедливости. И в каком-то смысле, ты даешь мне причину быть свободным, Леша. Когда я защищаю твою убогую душу, то чувствую, что живу… и живу не зря. Знаю тогда – я не раб, не раб, не быдло и не холоп! Знаю тогда – такие как я будут строить и строят «Новое Общество», Леша! Общество свободное от фанатизма и тирании. Наш идеал: Че – ло – ве – ко – лю – бие. Он сядет на троне!

Кариотский: /морщится/ Человеколюбие… Красиво.

Пашин: Не бойся, я тебя в обиду не дам. Только не выпадай из виду.

Кариотский: Это сложно. Ты один такой особенный, а они все…

Пашин: /Довольный похвалой, смеётся/ Но на нашей стороне – Справедливость.

Кариотский: Мечта…

Пашин: Спра-вед-ли-вость!

/Раздаются звонки авральной группы: два раза по три коротких. Голос дежурного по кораблю Галуна в радиотрансляции по верхней палубе: «Малый сбор! Команде построиться на правом шкафуте! Форма одежды: рабочее платье, бушлат, пилотка!» Выходят матросы, старшины. Среди них Пересветов, Немцов. Появляется Галун. Строится экипаж./

Галун: Пидривнятэсь, мориманы! Жолудкы втягнить, сопли вытэрить, нэ болобольтэ, кистками нэ стукайтэ. /На Кариотского/ Ось, подывись як рыба стоить! Всим ривняння на молодого.

Пересветов: Чё народ собрал?

Галун: В звязку. Кип попа прэдставляты будэ.

Немцов: Так сказать презентация божества.

Пересветов: /Галуну/ Слышь, ботя, с «увалом» как? Хватит прогарами палубу скрести. Я воли глоток хочу выпить!

Галун: Знаем вашу волю… Хрыстафора…

Пересветов: Воли желаю, братва!

Галун: Зараз кип налье вильнои, аж з надлышком.

/Быстро появляется командир корабля Державцев. За ним выходят старпом, о. Николай, некоторые офицеры и мичмана./

Равняйсь! Смир-р!..

Державцев: Вольно! /Тихо и грубо Галуну/ Китель… Товарищи военные моряки! Последние события в акватории залива показывают, что не только политики, но уже и сама стихия хочет развалить наш флот. Эскадра сейчас, как под перекрестным огнем. Штормит Россию, а ко дну идем мы с вами. Ветер в своем упорстве прибавляет. Обстановка поэтому складывается не совсем благоприятная. Припы обещают ураган, который наш пароход не видывал. Однако, попрошу по этому поводу голову себе пеплом не посыпать. У каждого свое: кому в Чечне воевать, а кому на печи лежать пока его братья верой и правдой служат отечеству. Нам же с вами отцы доверили море, и наш долг – быть здесь мужчинами, а не привокзальными бабами…

/Смех./

…и все что надлежит военным морякам – исполнить с подобающей честью! Так сказать испить эту чашу судьбы… /косится на о. Николая/ до донышка. А посему приказываю держаться у «стеночки» до последнего. Всем смертям и штормам назло! Ну, а распогодится… даст Бог, на стрельбы пойдем. Так что животы не развязывать!

Галун: Товарищ командир, тут об увольнении…

Державцев: Знаю! Так и глядит матрос, как бы с корабля на бал! Ничего, немножко не погуляет – нестрашно, целее будет. Но, пока ветер не оркеп, помните мою доброту – разрешаю только тем, у кого возлюбленная, на берегу, рыдает. И чтоб в пределах гавани, по пирсу погулять, поворковать. Не заставляйте дежурного по всему городу вас разыскивать, да за ноги… стаскивать.

/Смех./

А теперь новое…

/Пауза./

Прошу вас, Николай Александрович, выйдите на середину. Так… Дорогие товарищи моряки! К нам, на боевой корабль, прибыл давно и с нетерпением ожидаемый, священник Русской Православной Церкви, отец Николай Павлов. Прошу любить и жаловать! Отец Николай заменит замполита и послужит флоту… Правда, с некоторым испытательным сроком… Так что теперь со всеми слёзками, обидами, грехами и соплями…

/Смех./

…ностальгией и тому подобной /косится на о. Николая/ бесовщиной, разрешаю обращаться к священнику. Если хотите, Николай Александрович, несколько слов…

/Пауза./

о. Николай: Братия мои! Я пришел к вам, чтобы возвестить благую весть – Жив Бог положивший душу Свою за нас! Жива любовь в сердцах человеческих. И мир, правда и честь воскресли в народе русском! И то, что это так, я – священник Православной Церкви, своим пребыванием здесь, на военном корабле, свидетельствую – Жив Бог отцов наших! Как ни гнали и, не убивали Его, как не распинали Его мучители веры – он все-таки жив! Он воскрес из мертвых, ибо ЛЮБОВЬ убить невозможно!

/Пауза./

Братия мои, мне очень хорошо известны ваши чаяния и нужды. Сам был совсем недавно матросом. И мое сердце, как и у вас, сжималось порой от обиды и горя под такой же вот тельняшкой…

/Пауза./

Зовите меня просто – отец Николай, или, как на Руси повелось издревле – батюшка. С разрешения командира корабля…

Державцев: С моего «добра»…