Оценить:
 Рейтинг: 0

Пятый крестовый поход

<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
2 из 5
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Кто там еще?

– Это я, господин граф, Ганс, – послышался в ответ неуверенный голос.

– Ну ладно, входи, раз уж пришел. Все равно заснуть не могу.

В комнату вошел парень лет двадцати, в рубашке, еще носившей следы недавно снятой кольчуги, и холщовых штанах. Худощавый и веснушчатый, с копной золотистых волос, еще полгода назад он был миннезингером, которого Штернберг повстречал в лесу во время охоты. Честность и простота парня привлекли графа, и он пригласил его в замок. А потом позвал с собой в Крестовый поход. Ганс Рихтер и мечтать не мог попасть в свиту высокородного сеньора, а тут такая удача. Конечно, он согласился. Вместе с ним в замок пришли его мать и отец – бродячие артисты. Они в душе погоревали, что сын покидает их, но все же новая судьба, ожидающая Ганса на службе у графа, обрадовала родителей. Они верили, что сын, добившись чего-то в жизни, не забудет их на старости лет. И лишь война, на которую отправится Ганс, омрачала родительскую радость. Ганс за полгода службы показал себя ловким, смелым и физически крепким молодым человеком.

– Ну чего ты встал у дверей? Проходи сюда, на вот, выпей со мной вина. – Граф протер глаза, зевнул и попытался улыбнуться.

Ганс, стесняясь, подошел.

– Ну что ты как не свой, Ганс? Садись рядом. Пей и рассказывай, где был, что видел. А! Что видел, я и сам знаю! И чувствую. Вон как с улицы смердит.

– Истинно так, господин граф. Ужас, что творится!

– И я не одобряю подобную жестокость. Да, штурм опять был провальным, но зачем же нужно убивать этих пленных крестьян, которые и знать ничего не знают о передвижениях сарацинской армии, к тому же безоружные, голодные и оборванные, кому они могли показаться подозрительными? Кто первый отдал приказа убивать их? Зачем вообще надо было их захватывать? Вместо того чтобы основательно готовиться к штурму, многие крестоносцы просто грабят окружающие гору селения, приводят сюда этих несчастных пленников, и все для чего? Чтобы потом вымещать на них свою злость из-за неудач! Отвратительно! Какой позор для рыцарства!

– Я никогда такого не видел… – растерянно проговорил Ганс, делая глоток вина. – Зачем такая жестокость? Пусть это неверные, но все же? До сих пор перед глазами стоит резня, что я видел неподалеку отсюда. Несколько мадьяр заставили одного крестьянина танцевать перед собой, по очереди нанося ему мечами легкие раны на руках и ногах. Тот человек плакал, но продолжал танцевать, пока не истек кровью, ибо все конечности у него были изрезаны. Он упал и стал молиться. Мадьяры не дали ему сделать это до конца и прикончили.

– Ты пришел, чтобы рассказать мне об этом, Ганс? Или у тебя что-то другое? – И не успел миннезингер вымолвить ни слова, как граф добавил: – Впрочем, ты правильно пришел. Я сам хотел тебя звать. Сегодня погиб мой оруженосец Морольд, и я хотел бы, чтобы ты занял подле меня его место. Что скажешь?

Ганс растерялся от неожиданного предложения. Радость от столь высокой чести, оказанной ему, мешалась с тем делом, по поводу которого он пришел к графу, но теперь уже не смел о нем говорить.

– Я недостоин, господин граф, – пролепетал Ганс, – есть другие, которые…

– Конечно, есть, Ганс! – перебил его Штернберг. – Достойных сколько угодно, но ты такой один, а я предлагаю только один раз. Согласен? Вижу, что да! Вот и славно. Так ты мне что-то хотел сказать?

– Да, благодарю за честь, господин! Я постараюсь быть достойным вашего герба и оружия, которое понесу в бой. А я хотел просто спросить про письма. Возможно, вы что-то написали домой и…

Ганс густо покраснел и замолчал.

– Нет, писем я не писал, – ответил Штернберг, прекрасно понимая, куда клонит Ганс. – Мы еще не так давно прибыли из Германии и недолго пробыли здесь, так что письма пока подождут. Теперь это уже точно не твоя забота. Когда напишу, отошлю их домой со слугой. Слишком много сегодня насилия и неудач, правда, Ганс? Хочется забыться, подумать о чем-то другом. Спой мне ту песню о любви.

– Какую? У меня их много!

– Много-то много, но только одна мне больше всех нравится. Ту, что ты пел, когда я тебя в лесу повстречал. Помнишь день нашего знакомства?

– О, как не помнить, господин граф! И день помню, и песню!

– Ну так спой, Ганс. Очень хочется сейчас чего-нибудь светлого.

Ганс, откашлявшись, запел:

Свети мне, мой ангел, высокой звездой,
Сквозь годы всегда мне свети…
Навек сохрани мой душевный покой,
От ложных дорог защити.

Тебя я восславлю в бессмертных стихах,
Пусть даже ты светишь другим.
Дыханье твое сохраню на щеках
И в смерти останусь твоим.

Генрих фон Штернберг печально улыбнулся и, закрыв глаза, откинулся на подушки. Когда Ганс спел про дыхание на щеках, Генрих вспомнил свою единственную возлюбленную. И спустя годы словно бы вновь почувствовал ее ароматное дыхание рядом с собой. Когда ему было семнадцать лет и он служил пажом у герцога баварского, там, при его дворе встретил совсем юное создание, просто ангела, как ему показалось. Ее звали Анна. Их бурный роман так же бурно и закончился. В свои неполные пятнадцать она была не по годам умна и расчетлива. Когда ее отец подыскал для дочки хорошую партию – какого-то старика-князя из Богемии или Польши – Генрих уже не помнил, – она вышла за него, лишь только молодой граф уехал по поручению герцога Баварского. Этот князь был знаменитый покоритель языческих племен, отпетый бабник и богач. Поначалу Генрих хотел было вызвать его на дуэль, но потом все улеглось само собой. Он понял: это была вовсе не любовь, а юношеское увлечение.

А Ганс все продолжал петь, и песня эта о вечной любви звучала очень странно и нелепо в военном лагере, где над кровью, пролитой ранеными, и над трупами летали мухи и уже подкрадывались голодные псы. Но голос певца, на короткие минуты забывшего все виденные им сегодня ужасы, был тверд и звонок. И звучал правдиво, без всякого оттенка фальши, словно под окном девушки.

Пусть в жизни земной я как будто чужой,
Но крест донесу до конца.
Как нимб вознесу я твой образ святой,
Когда разобьются сердца.

Любовью своею, как славой, горжусь,
Горит она вечным огнем.
И грешной душою тебе поклонюсь
Я в храме хрустальном твоем.

Ганс закончил петь и посмотрел на графа, словно готовясь ему что-то сказать. Штернберг открыл глаза, и их взгляды встретились.

– Спасибо, Ганс, – тихо промолвил граф. – Есть песни для войны и для мира, и все они хороши. Люблю песни. Ты еще что-нибудь хочешь спеть?

– Я? Да нет… – Новоиспеченный оруженосец смутился, видимо, передумав говорить то, что хотел. – Я просто… Можно мне пойти отдохнуть?

– О! Конечно, Ганс, иди, ложись спать, день выдался не из легких. Да будь рядом, а утром разбуди меня песней.

– Хорошо, господин граф. Доброй ночи.

Ганс вышел из палатки и со злости на самого себя ударил себя по голове. Ему было стыдно. Стыдно за то, что он пошел к сеньору не для того, чтобы спеть ему песню или развлечь разговором, а, поддавшись минутной слабости, просить графа отпустить его домой, якобы с письмами. Но песня о любви погрузила его в воспоминания о своей возлюбленной – пастушке Марте из замка Лотринген. Он познакомился с ней, как только граф фон Штернберг привел его в замок отца. Чувство, вспыхнувшее между ними, как казалось Гансу, было вечным, и он, отправляясь в поход, хотел прославиться, а вернувшись – жениться на Марте. И вот, впервые увидев ужасы войны, он струсил и захотел сбежать! А граф по доброте своей сделал его своим оруженосцем. Ганс мысленно пообещал себе: если возникнут подобные мысли, постоянно вспоминать Марту и родителей, взывая таким образом к своей совести.

– Ты чего себя по голове лупишь? – спросил подошедший к палатке Конрад фон Лотринген. – Ты сдурел, что ли?

Ганс, смутившись, не нашелся, что сказать, и, невнятно промямлив приветствие, поспешил скрыться.

Штернберг отмахивался от мух, донимавших его, когда в палатку вошел Лотринген. Он был старше Генриха на четыре года, но внешне они так сильно походили друг на друга, что казались почти близнецами. И только выражение лица, говорившее о многом, у братьев резко различалось. У Генриха – почти всегда непринужденное, веселое, восторженное, мечтательное, вдохновленное. А у Конрада – почти всегда холодное и надменное.

– Ты не ранен, Генрих? – спросил он с порога. – Я слышал, твой оруженосец погиб.

– Да, храбрец Морольд пытался вскарабкаться на стену, но его камнем, как червяка, расплющило. Нам бы осадных машин, а в этой голой местности ни деревца не растет. Без катапульт и требуше сарацин из их гнезда не достать.

– Так ты цел?

– Да, все в порядке, Конрад. А ты где был во время штурма? Мы же вместе вели наши отряды из лагеря, но, когда поднимались на гору, тебя рядом уже не было?!

– Я не повел своих людей на гибель.

– О чем ты, брат? Мы пришли на войну, а не на прогулку! То есть, пока другие крестоносцы карабкались в гору, а потом штурмовали сарацинские стены, ты преспокойно на все это смотрел?

– Да, смотрел, но совсем не спокойно. Мне горько было видеть, что погибает столько христиан, славных рыцарей, а все почему? Потому, что поход наш плохо организован. Посмотри внимательно, Генрих! Армия крестоносцев большая, но, как ты правильно заметил, без осадных машин даже самой большой армии в мире хорошо укрепленную крепость на горе не взять. Кто должен был позаботиться об осадных машинах? Конечно, король Иерусалимский! Но что делает этот старикан? Он с важным видом обходит наши позиции, ругает тех, кто пьянствует или разбойничает по округе, но на этом все. Своей властью короля Иерусалимского Жан де Бриенн должен был наладить жесткую дисциплину, но он не может этого сделать, так как немцы и венгры ему не подчиняются, а герцог Австрийский и король Венгерский сами чувствуют себя ровней королю Иерусалимскому. Так вот, мы пришли сюда, к горе Фавор, случайно, без должной подготовки, разведки, только потому, что под Дамаском нас могли окружить сарацины. Нам указал это место Рауль де Меранкур. Его святейшая особа только и мечтает, что об освобождении святынь, и все слушают его, вместо того чтобы не тратить здесь попусту время и силы, а идти на неверных, пока у нас еще есть большая армия. Нам просто необходимо крупное сражение. Султан ловко избегает его, уходит от нас, а мы, вместо того чтобы упорно идти за ним, стоим под этой горой, а он со всех своих земель собирает войска, а потом окружит нас, и мы побежим.
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
2 из 5

Другие электронные книги автора Сергей Евгеньевич Вишняков