Как однажды сказал древний грек.
Для меня всё же тема открыта, –
Братцы, вот она, эта элита,
Эти наши семьсот человек.
Я хотел с ними вечно работать,
А со Временем личные счёты
Жизнь сама, если надо, сведёт.
Самых лучших никто не забудет.
Как мы скажем, вот так и всё и будет –
Живы мы, пока память живёт.
Неясное чего-то в этих строках,
Туман какой-то можно уловить,
А это значит, в них немного проку,
Ну, что ж, читатель, так тому и быть.
Оно потом само всё разъяснится.
Ну, а пока за мной, мой друг, вперёд!
Послушай: к нам в окно уже стучится
Весёлый шумный парень – Новый Год!
И нам объявлен сбор предновогодний –
Нам выпивка предложена, еда, –
В заводоуправлении сегодня
Застолье для ударников труда!
В руках свободных, чутких и умелых
Легко звучали, чисто, в унисон
В составе мною собранной капеллы
Гармонь, гитара, скрипка, саксофон.
И ветер в сонной роще за рекою
На спутанных ветвях плакучих ив
С пронзительной щемящею тоскою
Играл какой-то простенький мотив.
Наверное, грустил о старом годе,
Что суматошным был и непростым,
О времени, которое уходит,
О людях, что уходят вместе с ним.
Вдали сугроб – гигантский белый пудель –
Уснул под этот тихий перебор.
«Послушайте, а где все эти люди, –
Спросила Катька, – где он, наш майор?
Ну ё-моё – ушли, и больше нету,
Ну это что такие за дела?
А может, их метель по белу свету
За сине море к чёрту унесла?
А вдруг, с колючим инеем на рыле,
Из леса пробираясь сквозь пургу,
Они назад дорогу позабыли?
Я с этим примириться не могу!
Есть жажда жизни, это всем известно,
В любой букашке, в каждом муравье!
Они придут, от холода воскреснув,
Попробовать салат мой оливье!»