Медведь-спасатель

Чтобы кто-то там понял

Плюшевый мишутка

Шёл войною прямо на Берлин

На этом месте в глазах медведя огонёк разгорелся особенно сильно. А Михалыч лишь выпустил особенно сизый дым и пронзил его кольцами. Ну, чем, мать её еди, не Олимпиада?

А поутру они проснулись. Больше всего помятым выглядел Васёк (если бы молодость знала, когда надо остановиться), Михалыч выглядел несколько суровее, чем обычно, и сразу пошёл купаться. Иван потерял обычную весёлость, но не присутствие духа и выпускал этот дух в наветренную сторону пляжа, а сам смотрел на зарю. И ещё он икал, пил минеральную воду, оставшуюся после вчерашнего (водку выпили всю, а иначе несчитово), задерживал дыхание, но икота не проходила. А Потапыч как ни в чём не бывало уже бдил: курсировал по пляжу и следил за порядком, он был свеж, как зелёный огурчик, только кто такой засолит? Да никто!

И всё-таки кое-что в медведе спасателе изменилось. Нет, он не стал менее добр к детям и родителям. Он по-прежнему снисходительно относился к отдыхающим подшофе (ну, если только они не дебоширили, таких он быстро успокаивал), ко всяким шурам-мурам он тоже был толерантен, хотя вряд ли знал это слово. А вот с преступностью стал бороться жёстко. Сначала наехал на шулеров, которые промышляли на пляже и с помощью карт облегчали кошельки загорающих. Не потому, что они были шибко важными персонами в этом его «походе на Берлин», просто они были ближе всего. Он был убедительнее Марлона Брандо, когда подошёл к кружку по интересам и сделал предложение, от которого шулера не смогли отказаться:

– Загорать и купаться здесь можете, а про азартные игры – забудьте! И не только здесь, а по всему побережью.

И посмотрел так, что всем всё стало ясно. Потом на базарчик наведался во время сбора дани с торговцев. Ребят короткостриженных он согнал в кучу на автостоянке, перевернул чёрный BMW и утрамбовал автомобиль в монумент борьбы с организованной преступностью. Забравшись на постамент, как в своё время Ленин на броневик, Потапыч толкнул короткую речь:

– С этого дня никаких поборов с бизнесменов больших и маленьких. Ни здесь, ни в городе. Понятно?

Широкоплечие помялись на своих двоих, поиграли желваками и прочими мышцами. Понятно было не всем и тогда лапа Потапыча взяла особо крутого перца за жопу. Шило в заднице представляете? А тут сразу четыре шила, да ещё каких! В общем индивид некоторое время сидеть не мог и на вопросы старших товарищей отвечал стоя. А вопросы возникли, если шулеры – частный случай и ради них с авторитетным в округе медведем разбираться бы не стали. То рэкет – дело другое, и деньги крутятся другие. Это как с маски шоу свечной заводик отобрать! И Потапыча решили убрать. По тихому. Нет медведя – нет проблемы.

Однажды ночью какие-то неустановленные тёмные личности подъехали к лодочной станции. В Потапыча разрядили по две обоймы из трёх калашей, потом труп медведя облили бензином АИ-95 и подожгли. Приехавшие пожарные так и не смогли потушить деревянное здание, пока оно само не выгорело и красный петух не перестал клевать деревянные зёрнышки. В груде пепла нашли останки медведя и много свинцовых желудей. Но не долго радовались бандиты по своим точкам сбора. Бурый смерч пронесся по побережью. Внедорожники вместе с крутыми ребятками переворачивались и сплющивались – Потапыч прыгал на них до тех пор, пока людям не становилось больно и одновременно с этим повреждения не носили ещё летального исхода. Братки отправлялись пачками в больницу, тем, кому не повезло больше – в реанимацию, а вот на кладбище не переехал никто. Потапыч действовал филигранно, как Терминатор из второй серии и заповедь «Не убий» блюл строго. Коттеджи брались штурмом – стены кирпичные взламывались совершенно тупо – медведь просто проходил сквозь них, а от отлетающих кирпичей уворачивались сторожевые псы, которые поджимали хвосты при виде свирепого непрошенного гостя и делали лапы куда подальше… выстрелы в себя из разнокалиберного оружия Потапыч принимал, но за такое дело ломал руки, причем сразу обе, ну и ноги тоже, чтобы уж для симметрии. Несладко жить с переломанными конечностями. Особо упёртым главарям банд медведь отрывал уши и рвал ноздри (это шло в комплект с переломанными ногами и руками). Арсеналы медведь ликвидировал, многие дома и хозяйственные постройки сжигал. Эти окаянные для бандитов дни полыхало по нашим весям мощно. Особенно свирепо под раздачу попали наркопритоны. За распространение зелья Потапыч не только ломал конечности, но и делал иглоукалывание, прошедшие эту неприятную процедуру, не распространялись куда именно колол медведь. Но лица имели настолько бледные до синевы, что быть похожими на зомби никто не хотел. Цыгане с побережья сдристнули быстро. Трудно торговать наркотиками, когда сквозь понастроенные за счет продажи пагубного дела каменные хоромы проламывается медведь. У нас нет этнической преступности. Поэтому цыгане съехали. Не сразу все, многие сначала отлежали в больницах. С койками в лечебных заведениях случилась напряжёнка. Кто побогаче, сразу переезжал в клиники Москвы.

Доброе слово Потапыча и невозможность его убить, действовали лучше, чем просто доброе слово Потапыча. Организованная преступность потянулась в иммиграцию вслед за цыганами. Опять же повторимся – закрепление помогает при склерозе – не сразу все, сначала бандиты лежали в гипсе и многие пили бульон из соломинки, потому что челюсти уркаганов медведь тоже сломал, как руки и ноги. Странно, но грабителей и разбойников с больших и малых скользких дорожек было никому не жалко. Вот как-то быстро развеялся флёр бандитского романтизма. Не оказалось сочувствующих. Без преступников простому народу жить лучше. Поэтому по отчалившим бандюганам никто не вздыхал. Ну, кроме их краль, которые также иммигрировали в иные земли.

Очень быстро некоторые функции преступных элементов взяли на себя нечистые на руку полицейские. Потапыч такую диалектику не воспринял и стал бороться с оборотнями в погонах. Картина маслом: ворота участка с грохотом распахиваются, бушующий медведь загоняет весь личный состав на берёзы и заборы, а далее Потапыч проводит политинформацию.

– Людей охранять и защищать можете, деньги вымогать не можете! Всё ясно? – и сверлит, сверлит своим взглядом и жжёт внутренним огнём нечисть.

Кто-то кивнул (особенно трогательно это выглядело у тех, кто сохранил на макушках фирменные головные уборы), кто-то протянул «Так точно». Начальник полиции, чья нога была зажата в лапе Потапыча, а сам начальник болтался, как… как жирный пингвин, которого белый медведь поднял за лапку (да автор в курсе, что белые медведи живут на севере, а пингвины – на юге), бормотал что-то в стиле подпоручика Дуба из похождений о доблестном солдате Швейка: «Ты ещё меня не знаешь, но ты меня ещё узнаешь». Вот это вряд ли. Начальник переехал в госпиталь, а потом запросил перевода. Вызванный на помощь полиции ОМОН не приехал. Нет, не то чтобы омоновцы зассали. Но по чесноку зассали! Ну убьёшь ты медведя. Вон бандюганы сколько раз убивали. А дальше? Дальше Потапыч возрождается, ломает тебе всё что можно, да ещё и задницу может распороть на британский флаг. Оно кому-то надо? Вот ОМОН и не приехал. Надо ли говорить, что по уровню преступности наше побережье прочно закрепилось на первом месте по стране. А Потапыч от благодарных жителей имел неограниченный кредит на мёд и другие вкусняшки.

Да, кстати, проституция на побережье стала легальной. То есть сутенеров Потапыч изжил, а девчонок наоборот оставил. Ибо не ему судить, каким именно способом барышни зарабатывают на жизнь. Ночные бабочки организовали профсоюз и стали платить налоги (как индивидуальные предприниматели по упрощенной схеме). От повязанных на шею бюстгальтеров Потапыч деликатно отказывался, а вот плюшки принимал, вот такой он противоречивый медведище. Вот и на отдельные случаи воровства бурый герой смотрел сквозь лапы.

– Потапыч, нам доски нужны, чтобы станцию восстановить. А денег нет… – Анатолий смотрел искоса.

– Так лес большой…

– Это же преступление против государства, – улыбнулся Анатолий.

– Не оскудеет…

Знакомому леснику поставили пузырь и трое людей плюс медведь под песню «Эх, дубинушка, ухнем» очистили некоторое количество леса от отдельно растущих деревьев, потом вывезли несколько кубов экспроприированного имущества и безжалостно его распилили, чем не создали добавочную стоимость, ибо платили опять-таки поллитрами. Двойные стандарты на лицо. Точнее на морде, на хитрой бурой морде… каким-то волшебным образом доски быстро высохли и вот уже на лодочной станции начали стучать молотки…

Штрих четвертый, плакатный

«Выборы, выборы, все депутаты – пи…!» – неслось из открытого окна. В городок тихой сапой, как насильник в ночи, проникла очередная предвыборная кампания. Чиновники из партии, которая стояла у руля, загодя праздновали победы. Бюллетени отпечатаны (два тиража), как бы ни проголосовал народ (электорат, будь он не ладен), партия власти (она же жулики и воры, по мнению оппозиции) стопудово наберет положенные 86 процентов доверия людского. Люди знали про обман, но молчали. Народ безмолвствовал, жил от зарплаты до зарплаты, рожал и воспитывал детей, отправлял их сначала в детские сады, потом в школы, а затем в вузы, с каждым этапом взросления спиногрызов оплата счетов росла. В общем, нормальным людям было не до выборов в отдельном и слегка обособленным наличием моря субъекте России.

На спасательной станции работа ещё не закончилась, но в сентябре – а это бархатный сезон – её мало, отдыхающие купаются лениво и так же лениво тонут, а кто утонул, тот, как известно, купаться больше не будет. Коллектив спасателей традиционно в пятницу пил. Те, кто постарше выбрали классику – водку, самый бескомпромиссный напиток, а молодежь в лице Васька налегала на живое пиво (как будто бывает пиво мёртвое), не мюнхенское, конечно, то для наших палестин пойдет. Один Анатолий мешал пиво с водкой, наливая и того и другого в стакан, потом ударял им по колену и превращал два напитка в один «чпок», поступал он так, потому что снова возник вопрос «алиментов» и давно вожделенный поход на Байкал откладывался, как всё, что в жизни не произошло прямо сейчас. Закусывали и рыбкой и салом и лучком с хлебушком и картохой с курочкой в фольге…

Медведь с косичками и бантиками, которые в бурую шерсть вплела вездесущая детвора, подошел к столу, снюхнул пару вобл, слизнул шмат сала, хрустнул куренцией и перешёл к специально для него выставленному медку, тем и успокоился… а вот люди, наоборот, стали закипать. Сначала Иван рассказал, как совсем оборзел мэр, потом малой (он же Витёк) разжег огонь историей про депутата, который пьяным на «лендровере» выехал на встречку, врезался в «калину» и в ней погиб отец с сыном, продолжил тяжёлую тему Михалыч, который между клубов от «Беломора» выдохнул веское: «Пи… они все!» Так он заголубил всех депутатов, которых очень скоро должны были вновь пройти через горнило выборов. И тут на пике диалектики Анатолий указал на медведя:

– Потапыч пусть идёт на выборы!

– Медведь – наш кандидат! – загалдели мужики и нестройный рев скоро сам собой сплотился в единый слоган: «Ме-две-дь – наш кан-ди-дат!» Где-то лопнуло стекло, не выдержало резонанса эфирных сфер.

Потапыч слушал и кушал. Тут же собутыльники решили с предвыборной программой:

– Заводы – рабочим! – сказал Михалыч так, что сразу ясно – точка и ша.

– Землю – крестьянам! – не менее веско рубанул вопрос ребром Иван.

– Мужикам – баб и побольше! – не выдержал малой. Выпили, закусили, после дискуссии и достигнутого консенсуса «баб» вычеркнули. Пусть в сфере межполовых отношений царствует естественный отбор.

– Не слишком ли радикально? – как всегда обоснованно спросил Анатолий. – Ленин из мавзолея может прибежать, залезет на броневик и начнёт вещать.

Выпили, закусили, решили добавить здорового либерализма, получился жизнестойкий гибрид левого с правым. Малый бизнес освобождался от подоходного налога на три года (при условии, что работаешь по белому и платишь всё, что положено). Чиновники лишаются привилегий, но получают большие премии, если работают эффективно и во вверенной области наблюдается прогресс, а не как обычно. От дорогих авто чинуш-свинуш освободили. Медведь ведь без машины будет передвигаться? Вот и остальные пусть не жируют – не более 500 тысяч на рыло, да и то много, пусть на своих ездят или на великах. Выпили, закусили, как-то без огонька всё получается, ровно слишком.

– Деприватизация! – вымолвил Витёк на грани возможностей (всё-таки это очень длинное слово).

– Правильно, Самохватова надо раскулачить! – поднял указательный палец к небу Анатолий.

Обмозговали. Действительно мебельная фабрика раньше была народная, а стала Самохватова, потом и порт он захватил, местную газету, а заодно и производство кабелей (не собак, а токопроводящих проводов).

– Порт пусть вернет государству, – из сизого чада выдохнул Михалыч.

Согласились. Закусили.

– А слоган какой будет?

– Лучше Цоя не скажешь: «Перемен, требуют наши сердца!» – предложил Анатолий.

– Вообще это он не про политику написал… ик… – не вполне внятно выдавил из себя знания по русскому року Витёк.

– Сказал не за политику, а поняли за политику! – указал Анатолий уже не в надир, а скорее в область перигелия.

Оформили. Закусили. Поднесли ещё меда Потапычу.

– Медведь, ты идёшь на выборы! – объявил спасательский квартет.

Медведь кушал медок и не жужжал. А молчание в нашей стране приравнивается к знаку согласия.

На следующее утро опохмелились. И тут заметили страшное: медведь нигде не храпел в зоне слышимости и не бурел в зоне видимости! Это не просто «ой!», это «мега-ой!» Долго спасатели не могли найти Потапыча, потом нашли храпящим в берлоге (явок не сдаем), разбудили, дали медку, долго убеждали пойти на выборы. И только после красочных – в стиле Дюрера – картин апокалипсиса (если медведь на выборы не идет) и всеобщего благоденствия (если медведь идёт), хозяин пляжа облизнул пустую трехлитровую банку мёда и вымолвил: «Раз надо, значит надо!» Участники предвыборного штаба в колонне по два пошли распечатывать наглядную агитацию. Михалыч подключил связи среди афганцев, Иван ушёл на производства (его там многие знали), Анатолий занялся школами – он имел успех у многих завучей, они должны были донести новые веяния до школьников, а те – неминуемо до родителей. Витёк через кавээнщиков вышел на студентов. Медведь остался в штабе, то есть на спасательной станции, ведь нужно кому-то спасать утопающих. Они никогда не справляются с этим сами.

Мэр сначала отмахивался от услужливых доносивцев, которые точили ляса и верещали об угрозе со стороны медведя. А потом стало поздно. То есть центральная избирательная комиссия послушно отказала медведю в регистрации по причине того, что Потапыч – не человек (хотя умел говорить по-русски, но ведь этому и попугайчика можно выучить). И это правда. Только вот медведь сам пришёл в ЦИК и после выломанных дверей и сломанных стульев его кандидатуру вписали куда надо. И вот уже Потапыч получает бесплатное время на телеканалах для агитации. А в местечке и агитировать никого не нужно – все знают медведя, который не раз спасал людей, который обуздал преступность, да и вообще – волшебного медведя, которого ни пуля, ни штык не берет, который любого маньяка успокоит, который из горящей избы людей и котёнка спасет, который… в общем Потапыч был типа Ильи Муромца или Деда Мороза, только настоящий, живой! Пусть и с коррупцией разберется и с другими вечными проблемами России – дураками и дорогами. В общем, соцопросы однозначно показывали, что на предстоящих выборах победит совсем не действующий мэр…

Городской голова сам себя успокаивал: ведь на выборах главное не кто и как голосует, а кто считает… как показала практика – зря.

Чтобы отличаться от рекламных агиток партии власти, Потапыча сфотографировали в анфас и таким – широким и улыбающимся – его и растиражировали на листовках.

– Медведь – наш кандидат! – звучало со всех сторон. И как ни душили народные порывы чинуши и хрюши из своих кабинетов, начавшуюся революцию уже не сдержать. Сердца требовали перемен!