Сестричка

Сестричка
Сергей Владимирович Сущёв

Великая Отечественная война длится уже второй год. В ноябре 1942 года санинструктор Наталья Александровна Качуевская в составе 105-го гвардейского полка участвует в операции "Уран". Как и тысячи медиков, она вытаскивает из-под огня раненых товарищей. 20 ноября ей приходится принимать судьбоносное решение.

Сергей Сущёв

Сестричка

Ты в белом халате бредёшь по палате.

А кто-то в степи, в крови и грязи.

Ты врач современный, стерильный и бренный.

А кто-то под пулей, раны врачуя,

Солдата бинтует, жизнью рискуя.

Не будь привередлив, мой друг незабвенный,

И помни мгновенья, их жизней биенье…

Штаб дивизии

Серые рваные тучи плыли над степными равнинами. Ноябрь выдался сырым и ветреным. Сильные порывы промозглого ветра пробирали сквозь ватник до костей. В воздухе ощущалось веяние зимы. Серое небо могло разверзнуться, и на землю падали холодные капли дождя, застилая взор противоборствующим сторонам. А когда дождь перемежался, степь словно вытягивала всю влагу, оставляя чахлые растения колыхаться и сохнуть на порывистом резком ветру. В эти минуты воздух казался ещё более холодным. И хотелось втянуть шею поглубже в плечи, закутавшись в одежду как можно сильнее, сохраняя выветриваемое тепло.

Десяток полуторок неторопливо двигался по узкой просёлочной дороге среди бескрайней калмыкской степи. Солнце заходило, и на степь опускалась кромешная тьма. Фары на автомобилях затягивались кожухом, оставляя только узкую полоску, но и её шофера не спешили зажигать. Близость линии фронта заставляла водителей соблюдать светомаскировку. Машины никогда не доезжали до передовой, пополнение подвозили к штабу батальона или полка. Там красноармейцы спешивались, командиры получали назначение и маршем преодолевали оставшееся расстояние.

В грузовиках мерно покачивались солдаты, кто-то дремал, кто-то нервно потирал вспотевшие руки, напевая под нос для храбрости.

– Товарищ сержант, разрешите обратиться?

– Разрешаю.

– Товарищ сержант, когда мы сможем бить врага, а то всё едим и едим?

– А ты боишься, что от скамьи задница плоской станет? – Неспящие усмехнулись в рукава шинелей, стараясь не гоготать. – Не волнуйся, Семёнов, скоро нам представится такая возможность. Да и не только бить, а так бить что бы бежали без оглядки. Наши товарищи в Сталинграде жизни не щадя удерживают свору гитлеровских шакалов. Мы же будем их левым флангом, нам нужно ровняться на них, быть смелее и отважнее. Нужно бить врага так, чтобы земля под ногами у них горела.

Машины вырулили на возвышенность и покатились под горку. Вскоре из сумрака показались окопы противовоздушной обороны штаба, обложенные мешками. Закатное солнце, отражаясь от тяжёлых дождевых облаков, играло багрянцем на стволах 37 миллиметровых зенитных орудий. А впереди можно было разглядеть начинающиеся траншеи, окутанные маскировочными сетками. 28 Армия дислоцировалась южнее Сталинграда, успешно отражая атаки прихвостней Гитлера. Командованию казалось, что маятник войны остановился в своей верхней точке и начинал своё движение в обратную сторону. Немецкое наступление было остановлено, но сбросить врага с насиженного за летние месяцы места пока не выходило.

Дорога свернула, и колонна полуторок выехала на ровный участок хорошо утрамбованной земли, прямо под стволы лёгких танков Т-26, а поодаль стояли угловатые бронемашины БА-64, в одной из которых ковырялся перемазанный красноармеец в чёрном комбинезоне. Автомобили остановились, петли жалобно заскрежетали, отворяя дверь в кабине первой полуторки. На землю быстро спрыгнул молоденький лейтенант, оправляя форму, нахлобучивая шапку. Из траншеи к колонне вышел невысокий в потёртой форме капитан в сопровождении двух старшин. Лейтенант сделал несколько быстрых шагов, остановился возле капитана, и, приложив руку к виску, отрапортовал:

– Товарищ капитан, пополнение, направленное штабом армии, прибыло.

– Вольно, лейтенант. Командуй разгрузку, а потом пойдём вас ставить на довольствие в полку. Личный состав может оправиться. Ротные с нами.

– Есть! – Лейтенант приложил ладонь к виску и, повернувшись к машинам, громким командным голосом огласил:

– Слушай мою команду! Сержантам произвести разгрузку и оправку личному составу! Ротным проследовать для получения дальнейших распоряжений!

Площадка буквально загудела. Первые спрыгнувшие откидывали борта полуторок, позволяя другим снимать с кузовов тяжёлое вооружение и ящики с боеприпасами. Один из ординарцев направился к машинам, а старшие офицеры пополнения направились к ожидающему капитану. Отсалютовав друг другу, офицеры направились по затянутым маскировочной сеткой траншеям. Перед дверью блиндажа их встретил пост охраны штаба, бойцы, вооружённые автоматами, пристально вглядывались в подошедших. Поприветствовав офицеров, солдат отошёл от двери, приоткрывая её. И как последний из ротных был поглощён слабым светом блиндажа, тут же затворил за их спинами деревянную дверцу.

Блиндаж освещался маслеными лампами, расставленными по всем углам, избавляясь от неосвещённых мест и глубоких теней. У правой стены стоял огромный стол, вокруг которого толпилось много офицеров. Капитан выдернул оттуда усатого писаря и передал новоприбывших ему.

– Списки личного состава передадите ему, – капитан указал на усача, – он ваших людей поставит на довольствие в полку. Опосля посидите, вам поставят задачу, – кивнул на лавочки, идущие вдоль стены.

На такой лавочке ближе к углу блиндажа сидела молоденькая девушка. Заметив её, капитан вздохнул и направился к ней.

– Товарищ Качуевская, – обратился он к ней, – вы всё ещё здесь. Неужели снабженцы не обеспечили всем необходимым полковой госпиталь? Или у вас есть ещё какие незавершённые дела?

– Обеспечили, Василий Макарович. Я бумаги привезла. И…

– И опять на передовую проситься пришла. Ходатайство о переводе в снайперы отклоняю, – укоризненно проговорил капитан.

– Но…, – твёрдым голосом попыталась возразить девушка.

– Эх, товарищ Качуевская, – покачал головой капитан, – была бы моя воля, оставил бы вас в тылу ухаживать за ранеными. А на передовую разрешал только парням идти, – он ещё раз мотнул головой, – в ближайшее время получите приказ о прибытии на передовую вместе со всеми санинструкторами. Кандрашов! – Окликнул он писаря.

– Я, товарищ капитан!

– Бумаги принял у товарища Качуевской?

– Так точно!

Капитан вновь повернулся к девушке. Та улыбалась открытой задорной улыбкой. Желание попасть на передовую сбылось, теперь она вновь сможет помогать товарищам непосредственно в бою. Покряхтев не по возрасту, Василий Макарович покачал головой и, чуть наклонившись, по-отцовски молвил.

– Ну, ступай. До Хулхута отправляется машина. Прямо до госпиталя. Ступай, а то пешим строем придётся идти. – Девушка отсалютовав направилась к выходу из блиндажа.

Камлыкские степи

Спустя полчаса Наташу Качуевскую уносила потрёпанная полуторка. Закутавшись в шинель, она смотрела куда-то вдаль, туда, где небо смыкалось с землёй. К началу войны ей исполнилось всего 19 лет. И как тысячи молодых людей, первокурсница ГИТИСа Наташа Спирова стремилась попасть на фронт. Раз за разом юная студентка получала отказ. Но не опускала рук, с упорством писала прошение военкому.

В голове, как фотокарточки проявлялись лица молодых смеющихся солдат. Всплывали картины воинских частей, что посещала их концертная бригада, состоящая из не окончивших института молодых актёров. Она собрала и возглавляла их, стараясь хоть чем-то помогать фронту. Им было немногим меньше тех смеющихся и задорно хлопавших красноармейцев. Но отчего-то именно лица необстрелянных юнцов вспомнились Наташе.

Машину покачивало, свет фар выхватывал редкий кустарник, росший вдоль обочины. От этого монотонного движения начинало клонить в сон. Перед глазами поплыла дымка забытия, и в этой пелене, как на экране дома культуры прорисовывались концерты в госпиталях. Они пролетали, не задерживаясь, кроме того, где состоялась первая встреча с Павлом Павловичем Качуевским, командиром специального отряда.

Шумными овациями сопровождался последний номер, показанный артистами в тыловом госпитале. Наташа наблюдала за импровизированным залом из-за небольшой шторки, сделанной на скорую руку на манер театрального занавеса. Это было не первое их выступление, но она всё равно волновалась, хоть и не показывала этого открыто. На плечо аккуратно легла рука, большая сильная. От неожиданности Наташа вздрогнула.

– Извините, я вас напугал, – послышался мужской громкий шёпот. Наташа обернулась. Рядом с ней стоял высокий мужчина, опирающийся на палку-трость, – у ваших товарищей хорошие номера, бойцы прибывают в приподнятом настроении.

– А вы почему здесь, а не в зале?

– Хотел поблагодарить артистов от ребят и себя самого. То, что вы делаете, очень нужно для поднятия настроения раненых.

– Странно, я вас не видела в зале.

– Это потому, что моё место во-о-он там, – тихонько потянул мужчина, указывая на дальний ряд, – мои товарищи в третьем ряду.

– Отчего же вы на самой галёрке?