Так было. Нестандартные сюжеты

Так было. Нестандартные сюжеты
Сергей Владимирович Устименко

Непросто подсчитать и перечислить страны и путешествия, с которыми мне пришлось иметь дело. Были и туристические поездки, и круизы, и командировки, и поездки в гости. При этом всегда можно было примерно представить, что тебя будет ожидать. Но иногда в ходе путешествий случались истории, о которых, при всем богатстве воображения, нельзя было и предположить. Это – нестандартные сюжеты с которыми пришлось столкнуться в наших путешествиях.

Но ведь и вся наша жизнь – это тоже большое путешествие. Случаются, наверное, у каждого человека такие удивительные вещи, которые не укладываются в обыденные рамки. Есть такие события и в моей жизни, это тоже нестандартные сюжеты. О них я попробую рассказать в этой книжке.

Приходится многократно повторять местоимение «Я», но куда деться, если это все происходило со мной, так было. Возможно, несмотря на все мои старания, не удалось избежать где-то налёта «мемуарности», за что я прошу снисхождения у читателей.

Искренне ваш, Сергей Устименко.

Сергей Устименко

Так было. Нестандартные сюжеты

Введение

Непросто подсчитать и перечислить страны и путешествия, с которыми мне пришлось иметь дело. Были и туристические поездки, и круизы, и командировки, и поездки в гости. При этом всегда можно было примерно предположить, что тебя будет ожидать. Когда действительность превосходила ожидания, то возникала приятная радость, иногда переходившая в восторг. Но всё-таки это были как бы стандартные ситуации путешествий. Они запечатлены на фото и видео, о них можно узнать из интернета или телепередач. Это интересные темы, но не о них речь. Иногда в ходе поездок случались истории, которые при всем богатстве воображения нельзя было предвидеть и даже предположить. Это нестандартные сюжеты, с которыми пришлось столкнуться в наших путешествиях.

Но ведь и вся наша жизнь – это тоже большое путешествие. Среди будней и даже среди очень важных событий – первый класс, последний звонок, первая любовь, первая глупость, студенческая пора, первое изобретение, защита диссертации, свадьба, дети, внуки и многое, многое другое. Об этом написана масса книг, сняты тысячи фильмов. Мне, как и многим моим современникам, пришлось жить в эпоху тектонических перемен. Распад СССР, путч августа 1991-го, почти гражданская война 1993-го, переход от социализма к капитализму, переход из одного века и тысячелетия в другие. События в стране последнего десятилетия. Техническая революция – мобильная связь, интернет, искусственный интеллект, электромобили и т.д.

Но случаются, наверное, в жизни каждого человека такие необычные вещи, которые не укладываются в обыденные рамки. Есть такие события и в моей жизни, это тоже нестандартные сюжеты. О них я попробую рассказать в своей книжке. Эти события были в реальности, хотя и не исключают элементов субъективности. Приходится многократно повторять местоимение «я», но куда деться, если это всё происходило со мной, так было. Возможно, несмотря на все мои старания, не удалось избежать где-то налета «мемуарности», за что я прошу снисхождения у читателей.

Вот, наверное, и всё. Так было.

1. Хоть стой, хоть падай. Ленинград 1971-го

Звучит банально, но я люблю этот город на Неве. Я здесь даже теперь часто живу, потому что в моём Питере и Ленинграде у нас есть своя квартира на наб. Мойки, 40, почти рядом с Невским. Так получилось, и это хорошо. А тогда, в ноябре 1971-го, я приехал в Ленинград первый раз. Но этому предшествовали определенные события.

Чуть больше года назад я стал студентом МВТУ им. Баумана. Теперь кажется, что каждый год, проведенный в Бауманке – это почти целая жизнь, а первый курс – это игра на выживание. Мало того, что я поступил в училище легко и случайно, не набрав нужного количества баллов на экзаменах в свой вожделенный Физтех, я еще и остался в буквальном смысле без крыши над головой. Немножко поясню, скорее для проверки своей памяти.

Я должен был окончить школу с золотой медалью, все к этому шло, но получил за сочинение сомнительную четвёрку по русскому языку. Таких медалистов-неудачников в нашем классе оказалось пять человек. Четверо из них вместе с родителями начали бороться за справедливость, писать жалобы, ездить по инстанциям и, кажется, добились чего-то. Я остался без медали, но ни разу об этом не то что не пожалел и, кажется, и не вспомнил, молодец. На следующий день после выпускного вечера собрал вещички и, несмотря на печаль мамы и папы, ведь мне было только 17 лет, уехал в Москву.

Я спешил, вступительные экзамены в Московский физико-технический институт начинались на месяц раньше, чем в других вузах, и только туда мне надо было поступить.

Физтех был моей мечтой, и вот почему. В школьные годы я увлекался физикой, астрономией, космонавтикой и собирался этому посвятить свою жизнь. Для этого важной ступенью мне казался Московский физико-технический институт – храм науки и практики. Другого я себе не представлял. Но это ещё не всё. В конце шестидесятых годов прошлого века очень популярной была телеигра «Клуб весёлых и находчивых». Она захватила всю страну, студенты и школьники повсеместно играли в КВН. Не обошла игра и нашу школу, в том числе и меня. Я был даже капитаном школьной команды, и мы обыгрывали команды из других школ, чем был несказанно горд. А в Физтехе была моя любимая кавээновская команда. Её капитан Ефим Аглицкий представлялся мне чуть ли не супергероем. Только Москва, только Физтех, на меньшее я не согласен!

Я успел к вступительным экзаменам, экзамены сдал, но недобрал нескольких баллов, 120 человек на место не шутка! Помню, мне предлагали с этими результатами без экзаменов поступить в Горный институт, Институт стали и сплавов и в Нефтехимический институт – знаменитую сегодня «керосинку». Я гордо отверг эти недостойные предложения. Только Физтех, поступлю через год, какой там Горный! Это сейчас видно, что именно оттуда появились сегодняшние миллиардеры и олигархи, так что я промахнулся и снова об этом никогда не пожалел.

Хотя нет, не совсем так. Вера в ослепительный Физтех несколько пошатнулась. Во-первых, я увидел на газоне около главного здания института компанию студентов, которые, развалившись на траве, пили пиво и громко галдели. Они были очень далеки от моего идеала физика-космонавта. Во-вторых, когда я ездил в город Долгопрудный, где расположен Физтех, из Москвы на электричке, мне случайно встретился мой кумир Фима Аглицкий, живой капитан! Он сидел напротив меня с товарищем, они разговаривали. Я сделал вид, что не узнал всесоюзную телезвезду, уткнулся в книжку, а сам прислушался к разговору. Речь шла о том, что они заканчивают Физтех и не знают, что делать дальше. Запомнил одну фразу, которую произнес Аглицкий: «Вот мы непонятно кто. И как физики никакие, и как инженеры никудышные». Это и правда, и неправда. Многие выпускники физтеха, мои знакомые, стали не только известными учеными, но и предпринимателями и политиками. Недавно я решил узнать в интернете о судьбе моего бывшего кумира. Погуглил и узнал. Он, бывший одесский еврей, выпускник физтеха – известный американский физик, профессор.

Я, конечно, расстроился, что не поступил с первого раза в Физтех, но не растерялся и решил так. Поступлю в какой-нибудь технический вуз, а через год обязательно переведусь в Физико-технический институт! Начал искать, куда бы временно поступить, обошел штук 15 вузов, всё не то. Помню, прихожу в «Менделеевский» – Московский химико-технический институт. Похожи МФТИ и МХТИ. Смотрю на объявление в приемной комиссии: Физико-химический факультет, специальность «радиохимия», что-то близко к физике! Я, как победитель Всесоюзной олимпиады по химии, мог поступать в этот вуз без экзаменов. А, пойду! Заполнил анкеты, подготовил документы, захожу в приемную комиссию, подаю. Студент-старшекурсник в очках, принимая документы, внимательно смотрит на меня: «Ты точно хочешь поступить именно на радиохимию?» «Да, – как бы с юмором говорю я, – не хочу кирпичи обжигать!» Там был какой-то керамический факультет. А студент мне вполне серьезно говорит: «Ты хоть понимаешь, что это обогащение радиоактивных изотопов? Знаешь, что тебя ждет? Ты будешь работать на обогатительном химкомбинате под радиацией. Если не женишься до 25, у тебя не будет детей, в 30 ты будешь абсолютно лысый, а в 40 уйдешь на пенсию и будешь потихоньку умирать от лучевой болезни. Понятно?» И отдал мне документы обратно.

Чтобы убедиться в своей готовности к новым вступительным экзаменам, я решил позаниматься с репетиторами. Предложений было полно, объявления «готовлю в вузы» на каждом столбе. Вот я выбрал наугад своего наставника по физике, прихожу по адресу, это было где-то в районе Садово-Кудринской, за большим столом нас собралось человек 10–12. Репетитор собрал с каждого по 10 рублей, дал нам задачу из учебника и куда-то удалился, наверное, чай пить или что другое. Я и еще один черноволосый кудрявый парень решили задачу за несколько минут. Другие возились дольше. Вернулся репетитор, мы рассказали ему наши решения, он похвалил нас, дал следующую задачу и опять ушёл. Мы с черноволосым парнем снова решили её быстрее всех. Так продолжалось ещё несколько раз. На этом занятия закончились. Мы с этим парнем познакомились, его звали Марком, идём к Маяковке и понимаем, что нам от таких репетиторств никакого толку, только лишние расходы родительских денег. Я рассказал своему новому приятелю историю про Физтех, про свои сомнения. Выяснилось, что Марик подал документы в МВТУ на гражданский факультет автоматизации и механизации производства, и рассказал мне немного про это училище. Оказывается, на других факультетах готовят инженеров для оборонной промышленности, но его, как еврея, туда не взяли, несмотря на то, что его отец был военкомом Кашкадарьинской области Узбекистана, а бабушка – членом ЦК партии Бунда, лично знала руководителей большевиков. Он посоветовал мне попробовать поступить туда, что я и сделал. Наше случайное знакомство с Мариком переросло в крепкую дружбу, которая продолжалась всю жизнь, до самой его преждевременной кончины в израильском городе Назарете, где, по приглашению Марика, я неоднократно бывал.

С поступлением в МВТУ проблемы не закончились. Я оказался в прямом смысле без крыши над головой. Дело в том, что я думал жить в общежитии. Для этого надо было представить пакет документов: справки о зарплате родителей, копии паспортов, сведения об иждивенцах и ещё что-то. Если получался определенный минимум денег на человека, то студенту предоставляли общежитие за 12 рублей в месяц. Если минимум превышен, живи где хочешь. У меня все получалось нормально. Все справки были собраны и отправлены мне заказным письмом до востребования. Но письмо не пришло. Никакие попытки найти его, жалобы, объяснения ничего не дали, а повторно собирать справки было бесполезно, сроки прошли, места в общаге распределены. Поезд ушел. Что делать? Из знакомых в Москве только семья студентов Стоматологического мединститута, которые сами снимали комнату в коммуналке на Бакунинской и временно приютили меня. Жена – Таня Попова – была мамина выпускница. Она блестяще поступила в престижный московский вуз и вышла замуж за своего однокурсника Колю Власова. Но молодожёны к тому же не вовремя собрались разводиться и разъезжаться. После занятий я ходил по московским дворам, спрашивал у старушек на скамеечках: «Никто не сдаст комнатку бедному студенту?». Всё оказалось бесполезно. И вот экс-муж, Коля Власов, как и я, должен был куда-то переезжать. Мы с ним как-то поехали к его знакомым на улицу Фонвизина, и надо же, те согласились сдать нам комнату на двоих за 50 рублей. Ура! Правда, через месяц Николай переехал в другое место, и с тех пор я его не видел. Все финансовые тяготы легли на меня, точнее, на моих родителей. К тому же оказалось, что мой хозяин, слесарь высшего разряда авиационного завода, – алкоголик и бабник. Он то сводился, то разводился со своей женой и часто приходил ночевать в мою комнату, иногда не один. В общем, хватило семнадцатилетнему первокурснику новых жизненных впечатлений.

В нашей группе училось поровну москвичей и иногородних. Одним из последних был Сергей Комаров, он приехал из Пятигорска и тоже снимал комнату на Чистых прудах. Остальные «немосквичи» получили общежитие. Сложности сблизили нас с Комаровым, мы подружились, вместе готовили контрольные работы и чертежи. Я часто даже оставался ночевать у него на улице Машкова после занятий, спал на чертежной доске, накрывшись офицерской шинелью. Все-таки Машкова гораздо ближе, чем Фонвизина, от МВТУ. Сергей был очень общительным человеком, со всеми в группе тоже подружился, рассказал, что у него отец – генерал КГБ, за что и получил второе имя – Феликс. Я его до сих пор так называю, он не обижается. Меня поражали его раскрепощённость, легкость, с которой он знакомился с девушками, как рисовал картины с хиппи. Он научил меня азам игры на гитаре, любовь к бардовской песне нас еще больше сблизила. Мы ходили на концерты, в театры, выставки, ездили в Троице-Сергиеву лавру.

Но нам приходилось самим думать о еде, стирке, глажке, бане, экономии денег. У Феликса за стеной жила сумасшедшая старуха, которая всё время искала своего сына, в том числе и в комнате Комарова. То есть ему тоже жилось неспокойно. Мы помогали друг другу как могли, и год, проведенный вместе, был как целая жизнь. Кстати, обе сессии мы сдали без троек, что для Бауманки, где отсеивалось до трети студентов, очень неплохо.

На даче в Ленинградском поселке Володарка с Феликсом

И вот происходит в жизни Феликса такое событие: его отца, Аркадия Ильича, переводят в Ленинград, дают, как и положено генералу КГБ, прекрасную квартиру на Петроградской стороне, на улице Рентгена. Феликс в раздумье, что делать: оставаться в Москве в сложных бытовых условиях, но с друзьями из МВТУ, или переезжать в Ленинград к родителям и переводиться в похожий вуз – Военмех. Мы долго обсуждали ситуацию и пришли к выводу – надо перебираться к родителям, а друзья, если они стоящие, друзьями и останутся. Жизнь показала правильность этого решения – мы с Феликсом общаемся и дружим всю жизнь, а Москва для него, как и Питер для меня, – родной город.

И вот второй курс, Феликс приглашает меня в гости на ноябрьские праздники в Ленинград. Конечно, я поехал, остановился в квартире родителей, с которыми Феликс меня уже заочно познакомил, и они считали, что я «положительно на него влияю». Ну и ладно! Отношения у меня с ними сразу установились хорошие и не изменились с годами. Я приезжал в Ленинград к Феликсу, а он в Москву очень часто. Как ни банально это звучит, но я люблю город на Неве, может быть, немножко больше, чем Москву.

На 7 ноября Аркадий Ильич сделал нам с Феликсом необыкновенный подарок – приглашение на парад на Дворцовую площадь, да ещё и на гостевую трибуну, недоступную для простых смертных. Это было незабываемо, но вполне предсказуемо, парад на Красной площади мы смотрели по телевизору два раза в год. Конечно, увидеть войска живьем – это другое дело. Может быть, об этом не стоило даже писать, если бы не одно нестандартное «но».

Питерская погода, как известно, непредсказуемая. И нет ничего необычного в том, что накануне парада пошел дождь со снегом или снег с дождём, потом ударил легкий морозец и Дворцовая площадь, как и другие места города, покрылась гололедом. Мы, два Сергея с Аркадием Ильичом, приехали к Адмиралтейству. Кстати, я впервые ехал по Ленинграду на только что выпущенной черной «Волге ГАЗ-24» и очень этим гордился. Генерал пошел на главную трибуну, где разместилось все партийное, советское, военное и прочее большое руководство Ленинграда. Мы с Феликсом оказались на гостевой трибуне, где тоже были начальники, но рангом поменьше. То есть мы с Феликсом оказались почти рядом с великими. Вот он – Романов, первый секретарь Ленинградского горкома, член Политбюро ЦК КПСС, в каракулевой шапке, рядом маршалы, генералы, адмиралы в папахах и фуражках и другие члены в «пыжиках».

На Дворцовой, рядом и напротив центральной трибуны тоже приглашенный народ, но еще менее важный. Здесь же расположились парадные расчеты солдат и моряков, ещё дальше к Адмиралтейству и на Невском – военная техника.

В это же время на Дворцовой происходит интересное действо, для нас, будущих инженеров, очень любопытное, нестандартное, это уж точно. Какие-то умники решили победить питерскую погоду. По площади взад-вперед перемещается военный тягач. К нему прикреплена платформа, на которой под наклоном установлен самолетный реактивный двигатель соплом вниз. Двигатель работает, издавая немыслимый рёв, из него вырываются пламя и горячий воздух, который направлен на покрытие площади. После прохождения этого агрегата лёд тут же испаряется и остается сухой асфальт. Таким образом площадь, по замыслу авторов этого рацпредложения, должна перед парадом быть абсолютно чистой, ровной и сухой. Шум и свист от двигателя стоят такие, что невозможно говорить. Начальство недовольно хмурится, но поделать ничего нельзя, остаётся только ждать. И дождались. 10 часов, тягач уезжает. Наступает долгожданная тишина. Командующий парадом генерал объезжает на «Чайке»-кабриолете войска, приветствуют друг друга: «Ура!». Потом генерал поднимается на трибуну, играет оркестр, звучит голос диктора, парад начинается.

Примерно так маршировали военные и на параде 7 ноября 1971 года

Но погода в Ленинграде непредсказуемая, начинает идти снег. Он попадает на разогретую реактивным двигателем поверхность и тут же превращается в ровную ледяную корку. Если до «просушки» покрытая гололедом Дворцовая площадь напоминала не очень ровный каток, то после «реактивной» обработки она превратилась ледяное зеркало, но его не видно. Причем перед трибунами, где особенно старались умники, лёд получился идеальной ровности.

И вот парад начинается. Четкими колоннами, чеканя шаг, локоть к локтю, идут «коробки» военных. Командиры идут впереди, смотрят прямо, а солдаты и матросы – «равнение на трибуны», под ноги никто не смотрит. А там лёд. И тут происходит нечто невообразимое. Участники парада начинают падать как подкошенные. И это причем, как назло, перед трибунами. Шансы не поскользнуться у военных малы. Только стоит упасть одному человеку, как весь ряд оказывается на льду. На упавших по инерции падают и те, кто идет сзади. Пытаются подняться, не уронить оружие, а парад остановить нельзя. И жалко бедных солдат и матросов, но одновременно очень смешно, правда, не всем. Это нам с Феликсом, желторотым студентам-второкурсникам, вспоминается детская куча мала, а генералы и адмиралы на трибуне мрачнеют, Романов хмурится. Будет гроза.

Кое-как заканчивается пешая часть парада, потом военная техника проходит безупречно. Я взял с собой фотоаппарат и, получив от Аркадия Ильича добро, отснял две пленки. И, конечно же, конфуз на льду. Но когда приехал в Москву и отдал их в проявку, обе оказались засвечены. Почему? Неизвестно. Неизвестно так же, как сложилась судьба у рационализаторов-умников, решившихся победить питерскую погоду. Скорее всего, если у них были погоны, изобретатели их лишились. А может, надо было просто перед парадом посыпать Дворцовую площадь песочком?

Нам с Феликсом по пятьдесят

Прошло почти полвека. Накануне Дня Победы в мае 2019 года мы были на выставке в здании нового Эрмитажа (бывший генеральный штаб). Оттуда, из окон, как на ладони видна Дворцовая площадь. Проходит репетиция очередного парада. Маршируют колонны солдат и матросов. Идёт дождь, но пресловутую репетицию никто не останавливает. Мокнут бедные ребята. За что? Кому нужна эта демонстрация российского милитаризма? Ветеранам? Их уже нет. Мирным гражданам? Вряд ли, есть другие зрелища. Может, злобный коронавирус, когда отменили эти парады, чему-нибудь научит?! Не научил.

2. Первый «зарубеж»

ГДР, Молодежный фестиваль. Нацисты

Не знаю, с чего и начать. 1973 год. Давно. Но в памяти сохранилось многое. С чего начать? Без занудства. Всё нестандартно.

Ну, начну сначала. Мне 20 лет. Я учусь в МВТУ им. Н. Э. Баумана. Карьера космонавта сорвалась. Подвело зрение. Подсадил. Чёртовы ночные чертежи и профессор Арустамов, завкафедрой черчения, будь он неладен. (Даже есть студенческий фольклор: «К нему придёшь, не сдав чертёж, рявкнет он: «Инженер не получится!!!») Начертательная геометрия, сопромат, теоретические основы электротехники, теория часовых механизмов – мертворожденные «науки». Зачем мучали студентов, как профессор говорю?! А занятие черчением никому в жизни не пригодилось. Так говорят все бауманцы. А сегодня оно, черчение, в компьютерную эпоху вообще бессмысленно.

Я на втором курсе забыл про Физтех, но не оставлял своею мечту – стать космонавтом. И подходил к ее осуществлению прагматично: поступил в аэроклуб, летал на планере, прыгал с парашютом, посещал научный кружок космонавтики, который вел профессор Тихонравов, соратник С. П. Королева. Но всё оказалось перечеркнуто черчением.

Я, пытаясь обмануть ВЛК (врачебно-летную комиссию), выучил наизусть весь зрительный тест, его достала для меня будущая первая жена моего друга Сергея Трякина Галина, студентка-медичка, хороший человек. До сих пор помню тест: «Н К И Б М Ш И Б» и т.д. Но врач-офтальмолог оказался хитрее, он надел мне на глаза линзы и заставил читать текст. После чего я был изгнан с позором за попытку провести ВЛК. Помню, как иду по Воротниковому переулку, вроде бы и не слабак, а слёзы катятся сами. Я пропускал занятия в МВТУ из-за аэроклуба. Меня чуть не выгнали за это. Мечта рухнула, жизнь пропала.

Аэродром Дубровицы. Мой планер «Бланик»

В Бауманке после первого и второго курса отсеивалось в наше время до 40% студентов. Учиться было не просто трудно – на пределе человеческих сил и возможностей. Я уже говорил – сопромат, ТОЭ, ТММ и всякое. Были и полезные предметы: математика, физика, технология материалов. Но от этого не легче. Некоторые бедняги-студенты, мои знакомые, попадали даже в дурдом. Поэтому «выжившие» бауманцы узнают и сегодня друг друга с полуоборота, и всегда поддерживают.

Но нет худа без добра. Мой однокурсник Александр Баландин стал космонавтом. Установил рекорд по пребыванию в открытом космосе, стал Героем Советского Союза. Мы с Александром были в приятельских отношениях. Он рассказывал, что в этой профессии нет романтики, это тяжелый рутинный труд, любой полет в космос подтачивает здоровье. И не всем кандидатам в космонавты удается полететь на орбиту, идет борьба, нередки интриги, ведь полет в космос – это гарантированное материальное благополучие на всю жизнь.

На третьем курсе я переключился от космонавтики, хватило сил и мозгов, даже стал почти отличником и комсомольским активистом, членом курсового бюро! А МВТУ – вуз закрытый? ракетно-космический, все подписывали форму допуска к государственным секретам. Конспекты после лекций складывали в специальный чемодан, его опечатывали и сдавали в Первый отдел. Всё серьёзно. Я это пишу потому, что полететь в космос для нас было легче, чем попасть за границу. Не надо забывать и о железном занавесе тех лет, расцвета холодной войны.

И все-таки мы поехали на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Берлине, 1973 год! Я после третьего курса, мне 20 лет. Это невероятно, но факт!

Отбор в фестивальную делегацию был жёсткий. Надо было из всего вуза отобрать 20 человек, которые назывались интеротрядом. Конкурс проходил в насколько этапов, учитывались успеваемость, общественная работа, опыт стройотрядов, творческие способности. С каждым этапом ряды претендентов таяли, а конкуренция росла, и в то же время стал образовываться костяк коллектива интеротряда.