Любовники туманного города

Любовники туманного города
Сергей Владимирович Веденьё

Роман "Любовники туманного города" – это фантастический любовный роман, написанный в жанре магического реализма. Так же можно назвать этот роман – кинороманом. Жизнь главных героев Александра и Вероники и их путешествие проходит сквозь время и охватывает все отношения, которые бывают между мужчиной и женщиной во все времена. В отношениях, в которых есть только одна бесконечная дорога – путь любви.

Сергей Веденьё

Любовники туманного города

Не стойте на пути человека с мечтой.

Его мечта может оказаться гораздо сильнее своего хозяина.

Три золотых слова – Любовники туманного города – выведенные виньеткой курсива медленно проявляются на чёрном полотне экрана и так же плавно растворяются в прохладной темноте кинотеатра. Ещё мгновение и темнота, меняя цвет, отступает. Экран становится светлее. На тёмно-лиловом небе высвечиваются рваные облака. Они хаотично клубятся и уверенно ползут навстречу пурпурному горизонту.

Изображение становится отчётливей и контрастней. Над угловатыми очертаниями мокрого мегаполиса, словно вата, висит оцепеневшая туманная пелена. Проявляются силуэты небоскрёбов, огни светящихся витрин, линии размеченных шоссе.

В пустынном городе туманная ночь. Мелкий едва заметный дождь моросит по зеркальным лужам. Клочья бумажного мусора бесцельно перекатываются по асфальту. Тротуары почти безлюдны. И лишь иногда какая-то одинокая фигура неожиданно появляется и так же внезапно исчезает. Город, словно замер, в предчувствии чего-то неожиданного и неизбежного.

Издалека, эхом доносятся звуки приближающихся шагов. Вслед за ними из тумана переулка выходит высокий, немного сутулый мужчина в чёрном промокшем плаще. Он идёт неуверенной походкой, слегка прихрамывая на одну ногу, прямо по лужам, словно тащит своё тело из последних сил.

У жёлтого фонарного столба он останавливается, тяжело дышит и хрипло кашляет. По его лицу в глубоких морщинах стекает вода. На щеках блестит клочковатая рыжая щетина с проседью. Глаза широко открыты и полны тревоги. Он озирается по сторонам, смотрит вниз, на свои мокрые ботинки и, словно помешанный, что-то тихо и невнятно бормочет.

Вдруг, в стройную графику очертаний города врывается луч света и где-то поблизости шелестят автомобильные покрышки. Старик с опаской осматривается по сторонам и прячется за ближайшее дерево. Полицейская машина неторопливо с ползущим шелестом проплывает мимо него и исчезает в ближайшем переулке. Он провожает её взглядом и облегчённо вздыхает. На тротуар снова опускается тишина. Только капли воды мерцают в плоских лужах, и доносится его мерное сиплое дыхание.

Отдышавшись, старик снова выходит на дорогу. Пройдя перекрёсток, он выходит к стоящему впереди мосту. Мокрым рукавом плаща утирает лицо. Картинка становится отчётливей и контрастней. Освещённый со всех сторон прожекторами, мост выглядит исполином и божеством туманного города. Старик, словно заворожённый смотрит на него и протирает от влаги глаза.

Как радужные стеклянные осколки в детском калейдоскопе, перед его глазами искрятся разноцветные габаритные фонари. Они крутятся, мерцают, вспыхивают и гаснут. Будто ребёнок в парке аттракционов, он замирает, пристально смотрит на цветные всполохи и улыбается.

Старик делает ещё несколько осторожных шагов в сторону моста, до которого остаётся всего несколько сотен метров. Слева от него – огороженное железной сеткой одноэтажное из красного кирпича здание с ярко светящимися окнами. Он входит во двор, где мокнет полицейская машина, осторожно подбирается к окну и украдкой заглядывает внутрь.

В комнате несколько столов. Вдоль стены мониторы, на которых с разных ракурсов виден освещённый мост. За одним столом – тучный седой мужчина с добродушным круглым лицом в темной форме полицейского. Стол перед ним завален бумагами и остатками фастфуда. Над столом висят часы с неоновыми цифрами.

В центре комнаты стоит молодой коротко стриженый брюнет с орлиным профилем, и смущённо переминается с ноги на ногу. Седой мужчина вытирает руки салфеткой и разваливается в кресле. На его веснушчатом лице снисходительная улыбка.

– Значит, у тебя сегодня первое дежурство, да? – низким голосом спрашивает седой и вытирает губы салфеткой.

– Так точно. Стажировка, – карикатурно выкрикивает брюнет и гордо вытягивается.

Седой неторопливо встаёт из-за стола, выходит на центр комнаты и ходит кругами вокруг новичка. Стажёр неловко вертит головой, но остаётся стоять на месте, как манекен.

– Это хорошо. Ну, что ж, стажер! Правила нашей работы простые. Первое – до конца смены я – твой горячо любимый босс, правда?

– Так точно, босс! – иронизирует стажер.

– Вот. Молодец. Это первое правило. Будем считать, что ты его усвоил. Второе правило – без моего разрешения никакой самодеятельности. Правильно?

– Так точно, босс! – почти выкрикивает Брюнет.

Седой складывает руки на груди и театрально задумывается.

– Уж и не помню, когда это началось, но я с детства не люблю художественную самодеятельность. Переигрываешь. А какое правило третье? Знаешь? – лукаво спрашивает седой и заглядывает в глаза юноши.

– Думаю, я узнаю это в процессе нашей совместной и успешной оперативной практики! – чеканит юноша.

– Эх, неправильно. Не угадал. Если ты проигнорируешь первые два – третьего правила может уже и не быть никогда. И я бы на твоём месте засунул свой сарказм куда-нибудь подальше. Итак, можешь звать меня просто босс или как меня зовут на посту – Седой. Понятно?

– Понятно, Седой. – кивает брюнет.

– И зафиксируй это навсегда! Ну, а теперь, у тебя есть какие-нибудь пожелания, просьбы?

– Есть. Можно я тоже возьму себе позывной?

– Позывной? Это уже любопытно. Какой?– интересуется Седой.

– Ну, например, Стервятник.

Седой, удивлённо таращит глаза на новичка, старательно скребёт широкий затылок и смеётся. Через несколько секунд смеха его одолевает кашель и на глазах появляются слезы. Он берет со стола салфетку и громко сморкается.

– Как ты говоришь? Стервятник? Ну что ж… красиво и страшно. У тебя даже профиль, как у мачо с глянцевого журнала… А ты случайно моделью не работал?

– Пока только думаю. Но не знаю с чего начать.

– Ну, если не знаешь, то и не начинай. А не получится, что ты при первой же опасности из стервятника превратишься в напуганного воробушка?

Брюнет смущённо опускает голову. Затем, улыбаясь, словно, наконец-то нашёл правильный ответ, выпаливает.

– Впрочем, можно немного попроще. Например, Брюнет. А?

– Вот. Думаю, так лучше,– улыбается Седой и похлопывает Брюнета по плечу.

– Слушай. Завтра я ухожу в отпуск и хочу, чтобы сегодня все прошло тихо и без экстрима. Никаких ограблений, драк, наркоманов, извращенцев. А уж потом ты сам себе будешь Босс. Если доживёшь, конечно.

Он, кряхтя, вытаскивает из шкафа деревянную коробку с шашками, вываливает шашки на стол и расставляет их на доску.

– Смена только началась. Так что мы с тобой ещё успеем промокнуть. А теперь давай-ка сыграем в шашечки. Для интеллектуальной гимнастики. Полезно.

На мгновение он замирает, прислушивается и смотрит в окно, словно чувствует, что за ним кто-то наблюдает.

Старик, который наблюдал эту сцену с улицы, тут же пригибается и, стараясь избегать освещённых мест, выбирается за территорию полицейского участка. Седой посмотрев в окно, садится за стол и жестом приглашает Брюнета к игре.

Седой и Брюнет расставляют шашки и начинают. Седой делает первый ход. Брюнет тут же отвечает. Седой двигает шашки плавно, вкрадчиво и уверенно. Брюнет легкомысленно и торопливо. Через несколько ходов Седой задумывается. Брюнет шутливо подмигивает.

– Ну, что, Босс, задумался? Плохо твоё дело, да? Это тебе не преступников ловить. Здесь думать надо. Надо было на кофе играть.

Седой аккуратно двигает шашку. Брюнет, не раздумывая, двигает свою.

– Думать тебя учили в академии. А здесь придётся работать, – бормочет он и срубает шашку Брюнета.

Брюнет в ответ тут же берёт шашку Седого.