За рубежами

Все же лечу я к вам памятью жадною,
В прошлом ответа ищу невозможного…

– Это про нее, про Дуняшу: то все растеряет, а то жадная.

– Жадная?

– Ненасытная.

– Слышите? Володино внимание опять расталкивают.

– На кого же?

– «Шаляпин или Баттистини». Должен объявиться или правым, или левым.

– А ему так хорошо на золотой середине!

– Мало ли что. Бывают минуты в жизни, когда все ребром становится. Шаляпин или Баттистини?..

– Вяльцева или Плевицкая?..

– «Кальян» или «Дюшес»?

– «Раннее утро» или «Утро России»?

– Незавидное Володино положение: его честь на карту ставится, от «да» и «нет» зависит его доброе имя, а он только промычать может.

– А смотрите, этот юнец, который с ними; он еще держится; одна рюмка, и он также покатится по наклону беспамятства, но пока еще держится; и как уважает речистого товарища. Уважает за его пьяность, за авторитетную логику его пьяности, за высокие предметы его пьяного разговора, а главное – за убежденность; смотрите, как он рад, что не ему вопрос ребром поставлен; он себя спрашивает, что бы он ответил.

– Да, он понимает, что можно на Шаляпина положить полтинник, но он не понимает еще, что можно за Шаляпина душу положить.

– А тот продолжает полагать?

– Слов не слыхать, но душу кладет.

– Счастливые…

– А вы разве не бывали?

– Причин к счастью было, конечно, больше, чем у этих бедных, но…

– Самого счастья меньше?

– Ведь счастье измеряется не тем, большое или маленькое, а тем, полное или неполное. Ну а при анализе разве может быть полное счастье?

– Да, анализ… не отдам.

– И я не отдам.

– Ну как же отдать – половину жизни.

– Лучше всю отдать.

– Уж это никогда!

– Верно! Ничего не отдавать! Все в памяти хранить, в настоящее переселять, и насыщать, и пресыщать данную минуту, чтобы прошлое не увядало, чтобы настоящее распухло от прошедшего, а прошлое вбирало бы в себя каждую новую секунду, ею вырастало, ею расцветало; чтоб не было последнего аккорда, а чтобы первый всегда звучал сквозь вереницу!

– И чтоб немолчность вереницы превращала прошлое в настоящее!

– Чтоб настоящее, поглощаемое прошлым, самим собой питаясь, насыщало будущее, предназначенное на съедение!

– А что, кроме Музыки, осуществит это взаимное питание на смерть и взаимное съедение на жизнь?

– Из дел человеческих – только Музыка. Единственное текучее искусство, единственное одного измерения, единственное, которое как точка: все сходится, все расходится.

– Расширение точки до беспредельности…

– И слияние беспредельности в точку.

– Окружность без центра…

– И центр без окружности.

– Текучесть из себя.

– И текучесть в себя…

– А правда, ведь текучесть – сама сущность музыки. Все другое надо положить на ленту памяти, а музыка сама течет.

– И подумайте, она без пространства! Какое счастье отрешиться от одной категории! С тремя измерениями жить в одном – какое богатство бесполезности!..

– Видеть нельзя, смотреть не нужно…

– Упраздненное «где».

– Осуществленное «нигде».

– Опровергнутое «везде».

– И торжествующее «когда». А «где» существует без «когда»?

– Никогда. «Когда» существует, а «где» мешает.

– Да, конечно: «когда» бестелесно.

– А «где» указуемо.

– Музыка есть бегство из «где».

– И спасение в «когда».