Советские спецслужбы и Красная армия

На основании указанных соображений программа Курсов военного контроля вылилась в следующие формы: 1) знание военного дела (военные предметы), 2) изучение задач и методов разведки вообще и у пр[отивни]ка в частности и 3) специальный отдел контрразведывательной службы.

Общие военные предметы. Для выполнения первой задачи на Курсах военного контроля читался круг военных предметов. Кратковременность Курсов не позволяет в полной степени осуществить идею сообщения курсантам широкого военного образования, как это требуется с теоретической точки зрения. Ввиду необходимости уделения главного внимания на отдел специализации пришлось даже, наоборот, несколько сузить указанный отдел, по сравнению с Курсами разведки. На Курсах военного контроля читались следующие общие военные предметы: 1) военная география, 2) военная администрация, 3) артиллерия, 4) тактика, 5) военно-морское дело, 6) топография и 7) служба связи. Объем каждого из указанных предметов почти одинаков с программой Курсов разведки, и чтение лекций по ним производилось параллельно с прохождением предметов на указанных Курсах.

Изучение разведывательной службы. Осуществление второго основного положения при разработке программы Курсов военного контроля, т. е. изучение военной разведки, ее задач и методов работы вообще, а у противника в частности, потребовало прохождения группы предметов по разведывательной службе. Эта группа предметов по числу их была почти такой же, как и специальная группа Курсов разведки (не проходилась только аэрофотосъемка), только по содержанию своему несколько меньшего объема опять-таки из-за тех соображений, которыми руководствовались и при преподавании общих предметов (недостаток времени).

Специальный курс контрразведывательной службы. Предыдущие две группы предметов послужили введением для изучения ряда отделов по специализации Курсов военного контроля (контрразведывательная служба). Для детального изучения теории и техники контрразведки на Курсах преподавался следующий ряд отделов по специальному курсу: 1) теория контрразведки, 2) техника контрразведывательной службы, 3) организация службы, 4) изучение отдельных инструкций и положений, 5) техника регистрации, 6) изучение способов секретных сношений (условное письмо, всевозможнейшие шифры, тайнопись и пр.), 7) служба военной цензуры, 8) сведения из антропометрии и дактилоскопии, 9) фотография и 10) изучение организации и работы агентурной разведки австро-германцев в прошлую войну.

Практические занятия. В целях лучшего усвоения курсантами [знаний] по специальному курсу широко применялись практические занятия, на которых курсанты знакомились с разными техническими приемами по отраслям своей будущей специальности. На классных практических занятиях курсанты обучались ведению секретной переписки (сношения, телеграммы и пр.), ведению дел по контрразведке (регистрационные карточки, альбомы и пр.), переписке и чтению секретного письма (шифрование и расшифрование). Кроме того, в классе на таких занятиях производились химические опыты по тайнописи, работы по вскрытию и запечатыванию писем и пакетов, практические указания по фотографии и пр. Вне стен Курсов в городе изучалась практически организация и техника наружного наблюдения. Таким образом, при изучении специально контрразведывательной службы теория и практика шли все время в тесном единении.

Состав программы Курсов военного контроля и выполнение ее дают основание заключить, что учебной частью все было сделано для того, чтобы в короткий промежуток времени выпустить специалистов контрразведывательной службы с правильно установленными военными взглядами на сущность службы и с запасом технических приемов, могущих дать возможность курсанту сразу же приступить к специальной работе в качестве руководителя на должности заведывающего контрразведывательным пунктом.

III. Добавочные предметы на обоих Курсах. Из таких предметов на Курсах разведки и военного контроля в одинаковой степени прочитана была кратко социальная психология (проф. М. А. Рейснер). Необходимость для курсантов этого предмета вытекала из следующих соображений. Наше время – время человеческих масс в широких размерах, поэтому каждому человеку, составной единице таких масс, необходимо знание свойств последней, а в особенности человеку, являющемуся руководителем массы, каковым в сущности в малой степени и являются специалисты военной разведки и контрразведки. Каждая масса, коллектив, независимо от причин их образования, с точки зрения психологии представляет собой организованную психологическую толпу. Потребность же изучения духовной природы разных психологических толп и послужило причиной введения на Курсы предмета социальной психологии.

Современная жизнь – жизнь широкого общения народов, и поэтому, естественно, хотя бы небольшое знакомство с иностранными языками является настоятельной необходимостью для каждого мало-мальски культурного человека. Эта цель и послужила основанием для введения в программу Курсов изучения иностранных языков. Курсанты обоих Курсов были разбиты на группы, и каждая группа занималась изучением одного иностранного языка. Таким образом, в пределах предоставленного Курсам времени явилось возможным дать каждому курсанту элементарное ознакомление с одним из иностранных языков. Конечно, основательное изучение языка не представлялось возможным за кратковременностью Курсов, на которых проходились следующие иностранные языки: французский, английский, немецкий и японский.

Предполагалось кроме этого изучение финского и шведского языков, но осуществление этого не пришлось за неимением соответствующих преподавателей.

IV. Общие выводы. Опыт подготовки двух выпусков специалистов по разведывательной и контрразведывательной службе, т. е. выполнение всей вышеуказанной программы, приводит к следующим выводам: 1. Необходимость увеличения программы Курсов; это требование явилось само собой по окончании чтения лекций. Некоторые отделы по ходу занятий требовали более подробного изложения, другие, не включенные в программу при первоначальных соображениях, – должны были быть включенными требованиями текущей жизни и т. д. Такие коррективы в ходе учебных занятий внести оказалось невозможным ввиду ограниченности Курсов по времени, но в будущем это является неизбежным. Сама жизнь требует увеличения и дополнения программы Курсов. Прежде всего настоятельно необходимо поставить подготовку Морского отделения Курсов разведки (10 курсантов-моряков) следующим образом: расширить специальный морской отдел и сократить количество остальных предметов, преподаваемых в сухопутном отделении Курсов. Таким образом, подготовка Морского отделения получает характер большей специализации в требуемой области, и курсанты-моряки приобретают больше знаний в военно-морском деле. Ввиду этих соображений на Курсах разведки в Морском отделении на 3-й очереди Курсов предположено преподавать следующие общие предметы: 1) военная география, 2) артиллерия, 3) топография и 4) служба связи; специальные по разведке: 1) общая теория разведки, 2) агентурная разведка, 3) воздушная разведка, 4) аэрофотосъемка, 5) разведывательная служба штабов и 6) контрразведка; по своей специальности – моряков: 1) военно-морское дело, 2) сведения об иностранных флотах, 3) сведения о русских и иностранных портах и 4) организация морской вооруженной силы.

В сухопутном отделении Курсов разведки необходимо небольшое расширение программы по предметам военно-инженерного искусства и тактики, а также в гораздо большей степени всех предметов специальных отделов как Курсов разведки, так и [Курсов] военного контроля. Кроме того, желательно введение в программу Курсов некоторых сведений из социальных наук, как это требуется настоящим моментом; в связи с ознакомлением курсантов с социальными науками, потребуется большое число лекций по социальной психологии.

2. Неизбежность увеличения продолжительности обучения на обоих курсах. Продолжительность Курсов 1-й очереди была 3 месяца, 2-й очереди – 4,5 месяца, причем занятия ежедневно производились с 10 час. до 19 час. с перерывом в час для обеда. Даже продолжительность обучения 2-й очереди при напряженных, непрерывных занятиях не дала возможности в полной степени выполнить указанную в настоящем докладе программу. Необходимость же для курсантов кроме классных еще и домашних самостоятельных занятий для усвоения курса еще более увеличивали напряженность и трудность учебной работы. Нет сомнения, что курсанты 2-й очереди были перегружены работой, что, конечно, приносило только ущерб – в области усвоения преподавания знаний. Уменьшить же программу не только не оказалось возможным, но, наоборот, обстановка требует увеличения ее, как об этом говорилось выше. Логически вытекает из всего сказанного неизбежность увеличения времени обучения на Курсах. Наблюдающий за Курсами член Реввоенсовета Аралов принципиально высказался за следующий срок: 6 месяцев на прохождение программы и 1 месяц на выпускные репетиции, что составит общую продолжительность Курсов в 7 месяцев (с 1 августа 1919 года по 1 марта 1920 года). Такой срок является единственно подходящим для прохождения дополнительной программы, но опять-таки и при выполнении всех изложенных ниже выводов.

Курс обучения 3-й очереди (7 месяцев) совпадает с зимним периодом, когда по обстановке на фронтах, большею частью, интенсивность боевых действий падает, и острая нужда в специалистах разного рода до некоторой степени уменьшается, тем более что эта первая нужда отчасти уже удовлетворяется первыми двумя выпусками курсантов. Воспользовавшись зимним периодом, представится возможным к началу интенсивных военных действий выпустить из Курсов вполне надежно подготовленных специалистов по разведке и контрразведке.

3. Улучшение качества командируемых на Курсы. Выполнение двух вышеуказанных пунктов еще является недостаточным для успешного обучения курсантов. Значительная доля успеха обучения зависит от свойств самих курсантов. Как показывает программа Курсов, на последние могут быть командированы не всякие. Прежде всего, от командируемых требуется возможно большее общее образование и наличие, по крайней мере, элементарного военного образования для того, чтобы при прохождении отдельных предметов на Курсах можно было бы сразу приступить к сути, не отвлекаясь сообщением разнообразных и посторонних сведений, не имеющих прямого отношения к Курсам. Между тем, на обе первые очереди Курсов командировались не только люди иногда штатские, но мало развитые вообще и даже совершенно не развитые и не грамотные. Кроме того, на Курсы приезжали лица, не совсем добросовестно относящиеся к требуемому от них делу, и даже с плохими нравственными качествами. Это только показывало, что лица, от которых зависело командирование на Курсы, мало имели представления о сущности и объеме Курсов и командирование носило случайный характер и без выбора со стороны командного состава и политических комиссаров. Все подобные ошибки в будущем, конечно, нетерпимы. Командироваться на Курсы лица должны с большим разбором и с военным образованием не ниже Курсов командного состава, что и было проведено впоследствии дополнительными указаниями Реввоенсовета Республики. Это положение особенно требует подтверждения при командировании лиц на Курсы 3-й очереди.

4. Полная свобода деятельности лекторского состава. Большое число и разнообразие по содержанию преподаваемых на Курсах военных предметов как общих, так и специальных, а также широта и современность сообщаемых в них взглядов и идей – предъявляют требования [к] качеству и лекторского персонала. Очевидно, что на Курсах лектор[ом] может быть не всякий военный человек, а лицо с обширными и широкими знаниями во всех областях военного дела, каковыми и являются лица Генерального штаба. Только некоторые вопросы, разбираемые на Курсах в отношении технической части, требуют и техников своего дела, но опять-[таки] техников с большими знаниями в области своего дела. Таким образом, естественно, преподавание почти всех предметов на Курсах может вестись только людьми Генерального штаба, а по нескольким предметам в области техники приглашались и соответствующие специалисты. Лекторам Курсов (особенно 2-й очереди) приходилось работать по выполнению возложенных на них задач в особо трудных условиях.

Помимо чтения лекций и руководства практическими занятиями лекторам приходилось еще самим тратить свободное время на отыскание и изучение литературы, особенно текущей, по вопросам, связанным с предметами их преподавания, а также по разработке заданий и материалов для руководства практическими занятиями и по составлению конспектов лекций для их ведения в качестве пособий курсантам.

Классные и внеклассные занятия лекторов еще более затруднялись тем обстоятельством, что штатные лектора Курсов привлекаются еще и для работ в Регистрационном управлении Полевого штаба. Все эти условия послужили причиною того, что фактически является абсолютно немыслимым: все предметы Курсов читать только одним штатным лекторам (по штату – 5, налицо – 3); пришлось приглашать лиц Генерального штаба, занимающих должности в разных военных учреждениях в Москве. На недостающих двух штатных лекторов предполагалось возложение преподавания 6 иностранных языков; но ввиду того что невозможно было найти двух лиц, обстоятельно знакомых с тремя иностранными языками каждое, пришлось по каждому языку приглашать отдельных лекторов и, таким образом, не включать их в штат Курсов. Вследствие этих указанных причин число приглашаемых лекторов значительно превышает число штатных. Для возможности работы последних немыслимо в настоящее время помимо уже возложенных на них обязанностей, как на Курсах, так и на прочих должностях, привлекать их к исполнению новых обязанностей вне Курсов. Замена же лекторов на Курсах лицами не Генерального штаба, равно как и изъятие из Курсов штатных лек торов, связано с вопросом уже существования самих Курсов, что опять-таки влечет за собой оценку значения и необходимости Курсов в данное время.

5. Курсы разведки и военного контроля имеют в настоящее время одно из первостепенных значений. Курсы разведки имеют своей задачей подготовку специалистов разведывательной службы. Разведка, как уже указывалось в докладе прежде, занимает второе место после оперативной деятельности; целью разведки является добывание таких сведений, которые в своей совокупности содействовали бы подготовке боя, этой главной и конечной деятельности войск, имеющей целью достижение победы над противником. Таким образом, разведка является одним из основных свойств победы. Ввиду важности разведывательной службы, естественно, что руководство ею всегда лежало на обязанности лиц Генерального штаба. В настоящее время за малочисленностью указанных лиц не представляется возможным весь механизм разведывательной службы поручить исключительно лицам Генерального штаба. На последних может быть возложено только общее руководство службой разведки, технику же последней, в силу необходимости, приходится возложить на лиц не Генерального штаба. Но работа исполнителей указаний Генерального штаба не имеет никакой цели, если эти исполнители не подготовлены соответствующим образом к предстоящей работе. Явился вопрос по созданию кадра технических исполнителей по службе разведки. Лица, окончившие Курсы разведки, по объему приобретенных знаний могут в полной степени быть не только исполнителями предначертаний Генерального штаба, но и сами служить руководителями разведки в небольших штабах (бригад, дивизий).

Разведка имеет одинаковую ценность для обеих борющихся сторон. Поэтому, создавая условия наилучшей работы для своей разведки, необходимо всемерно стремиться затруднять деятельность разведки противника. В этом заключается идея контрразведывательной деятельности вообще и службы военного контроля в частности, имеющей целью борьбу с одним видом разведки противника – агентурной, развившейся в наше время в колоссальную и сложную систему. Курсы военного контроля дают не мелких исполнителей по службе контрразведки – агента, а руководителей указанной службы на низших должностях.

    Из всего сказанного вытекает значение в текущий момент Курсов разведки и военного контроля.
    Вр. заведывающий Курсами Г. Маттис
    Политический комиссар Павулан
    Помета М.Д. Бонч-Бруевича: «Оп. Надо извлечь полезные сведения, т. е. дать указания, если что-нибудь не так. МД. 24/VI».
    Помета Б.И. Кузнецова: «Удалову. В дело. 29/VI. Кузнецов».

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 204. Л. 98–104 об. Подлинник – машинописный текст на бланке «РСФСР. Револ[юционный] воен[ный] совет. Курсы разведки и военного контроля» с автографами Г. О. Маттиса черными чернилами, В. П. Павулана – фиолетовым карандашом. Пометы: М. Д. Бонч-Бруевича красным и фиолетовым карандашами, Б. И. Кузнецова – синим карандашом.

Часть вторая. Военная разведка

Глава 1. «Тайная разведка требует много времени…». Создание и становление Регистрационного (разведывательного) управления

Осенью 1917 г. высшее военное руководство взяло твердый курс на демобилизацию армии. У руководителей Наркомвоена вплоть до марта 1918 г. отсутствовали даже единство взглядов и понимание способов организации аппарата военного управления. Достаточно отчетливо это проявилось в «саморазоблачительном» по сути послании В. И. Ленину (документ датирован 1 апреля 1918 г., копия направлялась Я. М. Свердлову) лидера коллегии Наркомвоена Н. И. Подвойского. Этот документ излагает совершенно фантастическую «программу» реорганизации центрального военного аппарата в… некое подобие Высшего совета народного хозяйства. Результаты, достигнутые к весне 1918 г., были налицо: аппарата нет, реальных проектов строительства реальной армии нет, сколько-нибудь реальной вооруженной силы – тоже нет. Есть лишь разнобой проектов и мнений: не комиссариат, а дискуссионный клуб по военным вопросам[335 - РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 466. Л. 65–69 об.; РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 28. Из россыпи.].

Разведка Главного управления Генерального штаба

В начале Первой мировой войны, как пишет Н. С. Батюшин, «весь персонал разведывательного отделения Главного управления Генерального штаба, с генералом Монкевицем во главе, уходит не в Ставку Верховного главнокомандующего, чему надлежало бы быть», а в низшие штабы, «предоставив молодым и совершенно неопытным их заместителям расхлебывать не ими плохо заваренную кашу. Между тем на Главном управлении Генерального штаба лежала чрезвычайно ответственная работу по ведению через военных агентов нейтральных стран тайной разведки в глубоком тылу наших противников…

В самой Ставке Верховного главнокомандующего настолько не предают значения делу тайной разведки, что даже не формируют особого разведывательного отделения для общего руководства этим нелегким делом в армиях и для постановки очередных задач Главному управлению Генерального штаба. Этим же обстоятельством надлежит объяснить и полное игнорирование Ставкой радиотелеграфной разведки, когда дело это хорошо было поставлено в подчиненном ей флоте, откуда и можно было бы пересадить его в сухопутную армию. В результате этого небрежения всю» Первую мировую войну «мы вели почти вслепую, и наша тайная разведка являлась плохим помощником в деле осведомления о противнике оперативной части штабов. Блестящий таким образом опыт тайной разведки мирного времени был сведен почти на нет» во время Первой мировой войны «только благодаря низведению ее опять на роль пасынка, как то было до Русско-японской войны, и полному игнорированию опытных ее работников, которых Ставка расценивала как рядовых офицеров Генерального штаба, не используя их специальных познаний и опыта. За все это небрежение в таком важном и ответственном деле, как тайная разведка, мы заплатили потом сотнями тысяч жизней, миллионами денег и даже существованием самого государства»[336 - Батюшин Н. С. Указ. соч. С. 165.].

Во время Февральской революции и Октябрьского переворота центральным разведывательным и контрразведывательным органом вооруженных сил России был отдел генерал-квартирмейстера (с декабря 1917 г. Отдел 2-го генерал-квартирмейстера) ГУГШ, который было решено сохранить в ходе сворачивания отдельных частей старого центрального военного аппарата[337 - Алексеев М. Указ. соч. С. 38–39; Дамаскин И. Рождение разведки…]. По мнению исследователя М. Алексеева, решение было связано с тем, что генерал-квартирмейстер Генштаба (руководитель военной контрразведки) генерал Н. М. Потапов[338 - Потапов Николай Михайлович (1871–1946) – генерал-лейтенант; комбриг. Русский (уроженец г. Москвы). Из служащих (сын гражданского служащего из вольноотпущенных крепостных крестьян). Образование: 1-я Московская военная гимназия – 1-й Московский кадетский корпус (1888), Михайловское артиллерийское училище (1891), Николаевская академия Генерального штаба (1897). Беспартийный. За границей – 2-месячный заграничный отпуск для ликвидации имущественных дел по прежнему месту службы в Черногории – в качестве организатора Красной армии (октябрь – ноябрь 1923); Германия, Франция, Польша – командирован для подбора военной литературы для библиотеки народного комиссара по военным и морским делам СССР (с октября 1924). Иностранные языки: французский, немецкий, сербский – свободно; английский, итальянский, польский, чешский – «читает». В старой армии с 1888 (офицер с 1891) – пом. военного атташе в Вене (с мая 1901); военный атташе в Черногории (с июня 1903, в служебных командировках – во Франции, Англии и Германии для выбора систем пулеметов для черногорской армии (1906), в Албанию и Сербию (в составе международной комиссии по разграничению Албании – от Черногории, Греции и Сербии) (с 1913 по июль 1914); отозван в Петроград (июнь 1915); пом. нач. генерал-квартирмейстера (с августа 1915), нач. эвакуационного и по заведованию военнопленными отдела (с сентября 1916), генерал-квартирмейстер (с апреля 1917), пом. нач. (с августа 1917) ГУГШ. Во время Октябрьского переворота – генерал-квартирмейстер ГУГШ. Агент Военной организации при Петербургском комитете РСДРП(б) (с июля 1917); нач. ГУГШ и при коллегии по Управлению Военным министерством на правах пом. Управляющего Военным министерством (ноябрь 1917 – май 1918), пом. Управделами Наркомвоена (с декабря 1917). В РККА с 1918. В советском военном ведомстве – Управляющий делами Наркомвоена (май – ноябрь 1918); член Высшего военного совета (с июня 1918); постоянный член (с лета 1918), председатель Военно-законодательного совета (июнь 1919 – апрель 1920) – Военно-законодательного совещания (апрель 1920 – ноябрь 1921) при РВСР, по совместительству – член Главной военно-научной редакции (1920–1921), преподаватель Высшей школы по физическому образованию трудящихся (1920–1923); пом. главного инспектора Всевобуча (с сентября 1921). В межвоенный период – пом. главного начальника Всевобуча и главного инспектора милиционных войск (с ноября 1921); пом. нач. Центрального управления по военной подготовке трудящихся (с ноября 1923); в резерве РККА (с мая 1924); ст. редактор (с июня 1924), пом. нач. военного отдела (с июля 1924) Высшего военно-редакционного совета; ст. инструктор Политуправления РККА (с июля 1925); научный редактор Военгиза по иностранной (переводной) литературе с переводом в резерв РККА (с декабря 1930); нач. отделения переводной литературы I отдела Управления военного издательства при НКО СССР (с июня 1936). По совместительству – преподаватель ускоренных курсов: военно-педагогических (1920–1921), всеобщего военного обучения (1920), артиллерийских (1920); пом. зав. кафедрой военного языкознания Военной академии по французскому классу (1921–1924); доцент Московского педагогического института новых языков (1932–1936); преподаватель военно-переводческой дисциплины на Высших курсах повышения квалификации преподавателей иностранных языков в военно-учебных заведениях РККА (1934–1936). Уволен в отставку по болезни (май 1938). Награды – золотые часы с надписью «Стойкому защитнику пролетарской революции от РВС СССР» (1928). Приложение: Из свидетельства о болезни: а) Субъективные жалобы: «Сильное переутомление, значительно ослабленная память, ослабление слуха, непрерывные головные боли, к 2 часам уже не работоспособен, боли в области аорты, раздражительность, при волнениях боли в левом подребье»; б) Объективные признаки болезни: «Питание удовлетворительное. Границы сердца делятированы, тональность глухая, систолический шум дующего характера на всех отверстиях. КК – 170/85. В легких везикулярное дыхание, пальпируется мягкий край печени. Видимые артерии извилистые и жесткие» (РГВА. Ф. 37976. Оп. 1. Д. 18. Л. 2–9, 10–13).] еще в июле 1917 г. через тогдашних членов Петросовета и будущих высших военных руководителей М. С. Кедрова и Н. И. Подвойского вошел в контакт с большевиками[339 - Городецкий Е. Н. О записках Н. М. Потапова // Военно-исторический журнал. 1968. № 1. С. 58–59.] (по свидетельству Кедрова, «сам предложил свои услуги»[340 - От февраля к Октябрю. М., 1957. С. 174.]). После Октябрьской революции руководящий состав во главе с генерал-майором Генерального штаба П. Ф. Рябиковым в основном оставался на своих местах. Начальником разведчасти был А. В. Станиславский. Отделения разведчасти возглавляли, соответственно: 1-е разведывательное делопроизводство с января 1918 г. – полковник Генерального штаба Н. Н. Шварц; 2-е романское – А. Л. Нолькен; 3-е романское – П. М. Васильев; 5-е австро-венгерское – Преображенский, В. Е. Гарф; 6-е ближневосточное – Ласкин, А. Г. Грундштрем; 7-е средневосточное – вакансия, затем отделение ликвидировано; 8-е дальневосточное – должность была занята в Отделе 1-го генерал-квартирмейстера, затем К. И. Эзеринг.

Из расчета на заключение большевиками сепаратного Брестского мира 2-й отдел генерал-квартирмейстера выдвинул план реорганизации разведчасти. Предполагалось, что сбор развединформации будет охватывать следующие страны: Германию, Австро-Венгрию, Англию, Францию, Италию, Швецию, Японию, Китай, США, государства Ближнего Востока, Финляндию и Польшу. В конце декабря структура ГУГШ была изменена – организацию и ведение агентурной разведки за рубежом возложили на Отдел 2-го генерал-квартирмейстера. Большинство российских военных атташе отказались сотрудничать с большевиками – их сменили отдельные опытные сотрудники ГУГШ, которые, оказавшись за границей, также «изменили» Советской власти. Это был серьезный удар, тем более что отправку новых кадров за границу затруднял даже новый, более строгий, порядок командирования сотрудников наркоматов (в том числе военного) за границу. Это было реакцией высшего руководства РСФСР на активную эмиграцию и перевод средств буржуазии, проводимые под прикрытием заграничных командировок. Последнее препятствовало «успешному проведению в жизнь валютной политики, борьбе со спекуляцией и наводнением заграничных денежных рынков рублями и падением курса» рубля. 27 августа 1918 г. Наркомат финансов отписал Л. Д. Троцкому, что отдельные наркоматы (в данном случае имеется в виду Наркомвоен) выдают своим служащим, командируемым за границу, а в ряде случаев и частным лицам «разрешения на вывоз рублей или устраивают этим лицам перевод валюты за границу через иностранные консульства или дипломатических курьеров». При этом – без «особого в каждом случае разрешения» Особой канцелярии по кредитной части Наркомата финансов, как того требовал закон. Наркомат финансов просил Троцкого «не отказать сделать соответствующее распоряжение по всем учреждениям… комиссариата, указав на недопустимость выдачи самостоятельных разрешений». Просьба Наркомфина была удовлетворена[341 - РГВА. 488. Оп. 1. Д. 28. Л. 168–168 об.]. Юрьев день, естественно, касался и военных разведчиков.

По позднейшим воспоминаниям одного из сотрудников Главного управления Генштаба, «после Октябрьского переворота деятельность штабов вообще замерла, в том числе и разведывательная служба. После подписания Брестского мира, благодаря ликвидации всех штабов, разведывательная служба прекратилась совершенно, и хотя некоторые партизанские отряды и вели разведку, но ее никто не объединял, и сведения пропадали». К концу года ГУГШ перестало высылать деньги на ведение разведки, в результате центральный орган разведки русской армии остался без зарубежного агентурного аппарата (агенты стали отказываться от сотрудничества и переходить на службу к Антанте и американцам) и подчиненных ему разведотделений штабов, фронтов и армий[342 - Алексеев М. Указ. соч. С. 38–39; Дамаскин И. Рождение разведки…].

С марта 1918 г. разведывательное отделение ГУГШ занялось учетом сил германцев по ту сторону демаркационной линии. Главнейшими источниками сведений стали сводки штабов военных руководителей и Оперода Наркомвоена; выводы о присутствии той или иной части на фронте приходилось строить на «крайне неопределенных, сбивчивых и в большинстве случаев указывающих только шифровку на погонах, замеченных у неприятельских солдат», данных агентуры. Принимая во внимание перетасовку оккупационных войск, 3-я часть признавала «настоятельно необходимым, чтобы в каждой сводке, исходящей из штабов военных руководителей и Оперативного отдела [Наркомвоена] по возможности всегда указывалось, к какому времени относится наблюдение агента и точно разграничивалось бы, какие сведения получены из собственных источников и какие заимствованы из сводок других штабов». Дело в том, что 2-е отделение было лишено возможности разделить источники информации и сопоставить агентурные данные. Также просили о предоставлении еженедельных сводок из всех разведорганов, которых, забежим несколько вперед, развелось более чем достаточно[343 - РГВА. Ф. 11. Оп. 4. Д. 98. Л. 120 и след. Доклад начальнику разведывательного отделения Оперативного управления Высшего военного совета на бланке части 3-го обер-квартирмейстера Отдела 2-го генерал-квартирмейстера ГУГШ.].

8 мая Главное управление Генерального штаба было формально объединено с рядом центральных военных учреждений (Всероссийской коллегией по организации и формированию РККА, Главным комиссариатом военно-учебных заведений, Управлением по ремонтированию армии) во Всероссийский главный штаб.

В составленном генералом Н. М. Потаповым в 1936 г. «кратком очерке» деятельности Высшего военного совета освещаются обстоятельства, которые непосредственно предшествовали учреждению Всероглавштаба. По словам Потапова, когда «в первой декаде апреля» 1918 г. в коллегии Наркомвоена подняли «вопрос о том, что наряду с Главным штабом, ведающим, главным образом, вопросами комплектования и службы комсостава, нужно иметь еще для военно-оперативной работы Генеральный штаб, раздавались замечания: «Мы ликвидировали генералов, а хотим оставить Генеральный штаб!..» В результате, заключал автор очерка, решили вместо двух органов создать единый громоздкий аппарат – Всероссийский главный штаб[344 - РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 175. Л. 7.]. Нельзя не отметить то обстоятельство, что во главе Всероглавштаба летом 1918 г. встал генерал старой армии Николай Николаевич Стогов – расстрелянный впоследствии как глава Штаба Добровольческой армии Московского района контрреволюционной организации Всероссийский национальный центр.

Всероглавштаб, задуманный как универсальный оперативный и военно-административный орган, действительно оказался тяжеловесным и бюрократическим учреждением. В его составе находилось 6 управлений: Оперативное, По организации армии, Военных сообщений, Военно-топографическое, Военно-учебных заведений, По командному составу. При этом ВГШ сосредоточился преимущественно на вопросах формирования частей и соединений РККА, действуя даже на этом сравнительно узком участке работы бюрократически – неспешно[345 - См.: РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 175. Л. 7; Ф. 10. Оп. 2. Д. 36. Л. 1. Доклад специалиста ВВИ [З. Ющенко] председателю ВВИ Н. И. Подвойскому «о постановке учета в учреждениях военного ведомства» от 3 июня 1918 г.]. Всероглавштаб по сути представлял собой конгломерат центральных военных органов, работавший до крайности неэффективно: в частности, механически объединенные Главный штаб и ГУГШ продолжали полуавтономное существование в составе ВГШ. Военспецы, среди них – руководящие сотрудники военного ведомства (генерал В. Ф. Новицкий и генштабист В. И. Самуйлов), признавались: в управлениях По организации, Оперативном, Военных сообщений и Топографическом была «выражена» деятельность прежнего ГУГШ, а в Управлении по командному составу – прежнего Главного штаба. В декабре 1918 г., докладывала руководству комиссия Высшей военной инспекции по обследованию деятельности Всероглавштаба, «вся искусственность» проведенного в мае слияния Главного штаба и ГУГШ прослеживалась еще очень четко[346 - РГВА. Ф. 1. Оп. 3. Д. 58. Л. 219; Самуйлов В. И. Современная военная реформа управления // Военное дело. 1918. №№ 21, 23, 27, 28.]. Хотя автора декабрьского доклада комиссии генерала В. Е. Борисова сложно признать человеком объективным (он отстаивал идею воссоздания Генерального штаба, громоздкость Всероглавштаба действительно накладывала отпечаток на работу всех структурных подразделений, в частности отвечающих за разведку и контрразведку. В мае Отдел 2-го генерал-квартирмейстера стала называться Военно-статистическим отделом (ВСО) Оперативного управления, функционировавшего в составе двух частей – разведчасти и Регистрационной службы (военной контрразведки) до октября 1918 г.[347 - Алексеев М. Указ. соч. С. 38–39.] Результаты работы были крайне низки, хотя Всероглавштаб и приступил к созданию разведки в военных округах Советской России.

Разведка Высшего военного совета

3 марта 1918 г. был создан новый высший военный коллегиальный орган – Высший военный совет, взявшийся за строительство массовой регулярной армии. Естественно, начинать следовало с центрального военного аппарата, разрушенного действиями Подвойского со товарищи. При этом выяснилось, что в ведении военной разведки единство отсутствует.

17 марта 1918 г. утвердили первый штат Высшего военного совета: военный руководитель; его помощник (со штатом состоящих при них порученцев и лиц административно-технического состава); генерал-квартирмейстер при Высшем военном совете (с двумя помощниками по оперативной части и двумя – по разведке, начальником связи, заведующим иностранными миссиями и топографом); начальник военных сообщений; полевой инспектор артиллерии; полевой инженер при Высшем военном совете; полевой интендант при Высшем военном совете; инспектор санитарной части при Высшем военном совете; Отдел по формированию; Канцелярия при Высшем военном совете[348 - Зайончковский В. А. Краткая справка о структуре Высшего военного совета. Рукописный экз. (хранится в отделе публикации архивных документов РГВА).].

На следующий день ленинский СНК отклонил предложение Л. Д. Троцкого развернуть Высший военный совет в «военно-политический центр» – «Высший комитет народной обороны» (Л. Д. Троцкий, в случае принятия такого предложения, автоматически превращался в военного диктатора). В решении говорилось: «Признавая необходимым создание Общего комитета народной обороны в качестве политического и делового центра и объединение в нем Морского ведомства и Народного комиссариата по военным делам, вопрос этот отложить обсуждением до более конкретного выяснения»[349 - См.: Войтиков С. С. С чего началась история Красной армии // Отечественная история. 2006. № 6. С. 131 и др.].

19 марта ВЦИК уточнил компетенцию Высшего военного совета и внес изменения в его персональный состав. Высший военный совет был поставлен «во главе дела обороны страны»: по замыслу создателей, он должен был стать координирующим и контрольным центром военного и морского ведомств, ведающим кадровой политикой военного ведомства (Высший военный совет должен был «осуществлять систематическое собирание всех сведений о военных… пригодных на должности высшего военного командования»)[350 - Постановление о Высшем военном совете. 19 марта 1918 г. // Декреты Советской власти. Т. 2. С. 569–570.].

Структура Высшего военного совета была изменена 14 мая 1918 г.: отдел по формированию был преобразован в Организационное управление; штат генерал-квартирмейстера переименован в Оперативное управление, вместо должности полевого интенданта введена должность военно-хозяйственного инспектора[351 - Зайончковский В. А. Указ. соч.]. 8 июня в штат Морского Генерального штаба включена должность начальника отделения для поддержания постоянной связи между Высшим военным советом и Морским Генеральным штабом[352 - РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 88. Л. 76.]. 5 июня управления Высшего военного совета прибыли в Муром. 10 июня 1918 г. военный руководитель М. Д. Бонч-Бруевич указал, что работа управлений совета «должна иметь характер, близкий к работе полевого штаба». Наименее рационально, по его мнению, действовало Оперативное управление, в составе которого и находилась военная разведка[353 - Там же. Д. 5. Л. 2. Пр. по Управлениям Высшего военного совета № 35. Муром. Копия.]. 20 июня 1918 г. должность помощника военного руководителя реорганизовали в должность начальника Штаба Высшего военного совета. В подчинение начальника Штаба перешли Оперативное и Организационное управления, начальник военных сообщений и комендант Высшего военного совета. В непосредственное подчинение военного руководителя Высшего военного совета перешли инспектора: хозяйственный, артиллерии, инженеров и санитарный. Они должны были докладывать военному руководителю в присутствии начальника Штаба. Затем вся работа была объединена в Штабе Высшего военного совета, в подчинении которого находились все отделы и инспекции[354 - РГВА. Историческая справка к описи ф. 3 (Высший военный совет).]. По оценке Управляющего делами Наркомвоена генерала Н. М. Потапова, Штаб Высшего военного совета стал «чисто фронтовой организацией»[355 - РГВА. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 175. Л. 12. Краткий отчет деятельности Высшего военного совета.]; по оценке главкома И. И. Вацетиса – «чисто бумажным учреждением».

10 июля 1918 г. Высший военный совет утвердил ряд необходимых «временных» положений: о начальнике собственного Штаба; начальниках Оперативного и Организационного управлений Штаба; об Управлении военных сообщений; о коменданте Главной квартиры. На практике формирование управлений Высшего военного совета затянулось на месяц – постановление совета объявили приказом Наркомвоена только 18 августа 1918 г.[356 - Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 93. Л. 359–363 об. Пр. Наркомвоена № 709.]

Начальник Штаба являлся «ближайшим сотрудником военного руководителя Высшего военного совета» и, руководствуясь его указаниями, непосредственно объединял и координировал деятельность всех подразделений Штаба (т. е. управлений – Оперативного, Организационного, Военных сообщений, коменданта Главной квартиры). Особенно существенно, что в числе конкретных функций начальника Штаба Высшего военного совета «Положение» предусматривало разработку и передачу центральным управлениям военного ведомства (!) и войскам необходимых распоряжений, обеспечение согласованности их работы[357 - Там же. Л. 359–360. Положение о начальнике Штаба Высшего военного совета.].

Оперативное управление состояло из Канцелярии, казначейской и журнальной частей. Начальник управления являлся заместителем нач. Штаба «по разработке военных операций». На него возлагались непосредственная разработка всех оперативных документов, ведение учета боевого состава армии, дислокации, перемещений, действий и снабжения частей и соединений. Кроме того, ему же вменялось руководство сбором и анализом разведывательных данных, организация и финансирование контрразведывательной деятельности, учет генштабистов и организация снабжения воинских частей и учреждений топографическими картами[358 - Там же. Л. 360–361. Положение о начальнике Оперативного управления Штаба Высшего военного совета.].

Организационное управление непосредственно ведало организацией вооруженных сил Республики, формированием войск, их боевой подготовкой, а также назначением высшего комсостава (от начальников дивизий). Кроме того, на это подразделение Штаба намечалось возложить организацию деятельности местных военных органов (коих тогда еще не было в РСФСР)[359 - Там же. Л. 361–362. Положение об Организационном управлении Штаба Высшего военного совета.].

На Управление военных сообщений при Высшем военном совете возлагалось руководство всеми подведомственными учреждениями, управлениями ВОСО Петроградского, Московского и Воронежского округов путей сообщения и военными представителями при управлениях железных дорог и на станциях; планирование (по соглашению с НКПС и ВСНХ) воинских перевозок; организация охраны путей сообщения; координация работы по обеспечению Высшего военного совета связью и транспортом. Начвосо Высшего военного совета непосредственно назначал начальников 3 округов путей сообщения; составлял задания по развитию, усилению и оборудованию путей сообщения и передавал эти задания в НКПС для исполнения[360 - Там же. Л. 362 об–363. Положение об Управлении военных сообщений при Высшем военном совете от 10 июля 1918 г.].

Коменданту Главной квартиры подчинялись на правах командира полка: охранный взвод; служительские команды и команды курьеров Высшего военного совета; фельдъегеря и прочие войсковые части и команды различного назначения, состоящие при Штабе (за исключением подчиненных одному из начальников управлений). Также в ведении коменданта находились все приданные Высшему военному совету лечебные заведения[361 - Там же. Л. 363 об. Положение о коменданте Главной квартиры Высшего военного совета от 10 июля 1918 г.]. При необходимости для удовлетворения нужд Главной квартиры прибегнуть к реквизиции комендант испрашивал надлежащие указания у начальника Штаба.

Согласно утвержденным Высшим военным советом 10 июля 1918 г. положениям, основанием для распорядительной деятельности начальников управлений были распоряжения (протоколы) Высшего военного совета. Сотрудники управлений должны были утверждаться начальником Штаба Высшего военного совета на основании представления начальников управлений[362 - См.: Там же. Л. 359–363 об. Пр. Наркомвоена № 709.].

22 июля 1918 г. из личного состава штаба Московского района Высший военный совет постановил сформировать «одну-две инспекции (по формированиям) при Высшем военном совете»[363 - РГВА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 44. Л. 254–254 об. Доклад М. Д. Бонч-Бруевича в Высший военный совет от 22 июля 1918 г. № 3391.]. 26 июля 1918 г. были созданы 3 инспекции по формированию при Высшем военном совете, каждая в составе инспектора и двух делопроизводителей[364 - Там же. Д. 4. Л. 8. Пр. Высшего военного совета № 60. 26 июля 1918 г.].