Оскал хохлатого дрозда

Пит бросился собирать со стола и задел круглолицего плечом. Тот, состроив гримасу, оттолкнул мальчика, тот отшатнулся и почувствовал что-то под ногами. Раздался громкий кошачий вопль. Чёрная кошка, та самая, которая часто таскала рыбу у Толстухи Ханны, оказалась под столом и, похоже, Пит умудрился наступить ей на хвост. В следующее мгновение поднос с бараньими потрохами и кружки с элем полетели в разные стороны. Пит грохнулся, перевернув соседний столик, брызги от поппали круглолицему на сапог.

– Мерзавец! Тебе это даром не пройдёт! – возмутился мужчина.

– На тебя попало лишь несколько капель, – вступился за Пита седовласый. – Ты же сам толкнул его, к тому же тут очень некстати оказалась эта кошка.

– Несколько капель? Это слабо сказано! – зашипел круглолицый. – Ублюдок сделал это специально. Его возмутило моё замечание о том, что от него плохо пахнет, вот он и устроил всё это.

– Я согласен с Аланом, – завопил старикан. – Я всё видел, мальчишка это специально устроил. Готов в этом поклясться.

Старик подскочил к Питу и замахнулся, тот зажмурил глаза, но удара не последовало.

Когда Пит приоткрыл один глаз, то увидел, что все трое чужаков снова сидят за столом, потом почувствовал, как кто-то положил руку ему на плечо и снова сжался.

– Не бойся, мальчик. Никто из этих господ не сделает тебе ничего плохого.

Пит обернулся.

Тонкие усы, бородка, остриженная клином, пристальный взгляд. Мужчина кивнул приятелям и строго сказал круглолицему:

– Успокойтесь, друг мой. Вы же обещали, что не станете привлекать к себе лишнего внимания. Спокойнее. Спокойнее, милорд – на нас смотрят. И я же просил – никаких имён.

Потом он отвёл мальчика от стола, взял его за подбородок и заглянул в глаза. Пит ругал себя за неуклюжесть, вспоминая историю с мэтром Шлохо. Ему очень хотелось убежать, но незнакомец его не отпускал.

Тонкие пальцы мужчины были холодны, голубые глаза сверлили его, словно пытались проникнуть внутрь. Если бы не чрезмерная бледность незнакомца, его по праву можно было бы назвать красивым, хотя Пит не особо разбирался в мужской красоте. Многочисленные морщины вокруг глаз говорили о том, что он многое перенёс, вся одежда была добротной, но изношенной. Наконец гость отстранился и отвёл руку. Пит снова сжался, ожидая удара, но незнакомец лишь поправил волосы, достал платок и вытер руки. В этот момент, у столика появился перепуганный Ульри, он скорчил глупое лицо и булькающим голоском просипел:

– Господа, заведение возместит все убытки. Будьте уверены. А мальчишка, – Ульри погрозил Питу кулаком, – будет наказан. Простите. Тысячу раз простите.

Четвёртый гость, тот самый, кто явился последним, толкнул Пита в бок и прошептал на ухо:

– Убирайся отсюда сейчас же, – потом ухватил Ульри за рукав и отвёл в сторону.

Они беседовали примерно минуту, за это время Ульри то и дело косился на забившегося в угол Пита. Потом Ульри закивал и бросился к перепуганному мальчику. На этот раз наказания не последовало, Ульри вытолкал Пита из зала и сказал ни показываться сегодня никому на глаза.

Сейчас, сидя на чердаке, Пит рассматривал именно его – того самого четвёртого странного гостя, который тогда вступился за него.

Воспоминания прервали громкие крики. Ульри, Джулия, несколько людей прибывшего господина, даже толстуха Ханна носились по двору, ругались. От мысли, что это из-за него начался весь этот переполох, Питу едва не заплакал. Что же это такое? Он отскочил от окошка, забился в угол, зажмурился и пролежал так несколько часов.

Поначалу всё было тихо, лишь редкий мышиный писк беспокоил перепуганного беглеца. Пит уже начал наедятся, что всё обойдётся, как вдруг услышал собачий лай. Без сомнения лаяла Нолли – та самая псина, которой мэтр Ульри, накануне, собирался отрезать уши. Потом послышались тихие голоса, скрипнула лестница. Когда дверь чердака открылась, и яркий свет осветил всё вокруг, Пит всё ещё лежал в пыли, обливаясь потом. Когда чьи-то руки вытащили его из пыльной кучи тряпья, Пит открыл глаза. Худощавый незнакомец, тот самый, что первый вступил в беседу с Ульри, сильно тряхнул Пита.

– Он здесь! Старуха не обманула! – крикнул мужчина и, повернувшись к Питу, спросил: – Сам спустишься, или мне скинуть тебя вниз?

Когда Пит спустился по лестнице, тот увидел всех: загадочного постояльца и его слуг, Ульри, Джулию и Ханну. Отдельно стояли Эльза и Берма.

– Ты же обещала, – прогнусавил Пит сквозь слёзы, проходя мимо женщин.

– Извини, дружок, – пожала плечами Берма. – Я бы не стала выдавать тебя, если бы тебя искал Ульри; ты знаешь, что я не терплю этого ублюдка. Но тебя хочет видеть совсем другой человек, а он настоящий лорд и умеет убеждать. Ты неплохой парень и всегда мне нравился, но не настолько, чтобы я отказалась ради тебя от пяти серебряных монет.

Глава третья, в которой Пит попробует сафский виноград, познакомится поближе с несколькими примечательными личностями, а после этого навсегда распрощается с «Мятным кабаном» и его обитателями

Бок болел, ягодицы ломило так, что Пит с трудом передвигался. Морщился при каждом шаге. За то, что он ослушался и сбежал, Ульри не просто отшлёпал, он избил мальчика так, что тому показалось, что у него сломано ребро. Мучения продолжались лишь несколько минут, но это было самое страшное избиение за всю его жизнь. При этом Ульри не бил по лицу. «Лорд Альберт хочет, чтобы ты был красивым, значит, будешь красивым, – приговаривал трактирщик, нанося очередной удар, – но твои спина и зад навсегда запомнят, как от меня бегать и нарушать мои приказы». После избиения Ульри запер мальчика в чулане, а когда новый постоялец занял свою комнату, трактирщик лично отвёл Пита к нему.

Пит проклинал Ульри, проклинал Берму, Джулию и больше всех заезжего лорда. Если бы он только мог выбраться из этого проклятого места…

Гость восседал за столом, выпрямив спину и чуть приподняв подбородок. Одна его рука держала серебряный бокал на тонкой ножке, второй мужчина крутил между пальцами небольшую медную монету. Блюдо с фруктами и изящный кувшин из белоснежного сафского фарфора стояли рядом на устланном белой скатертью столе.

– Почему ты прятался? Тебя что-то напугало? – Мужчина на этот раз одет был в походный серый кафтан, из-под которого выступала белого цвета сорочка, тонкая и лёгкая, словно паучья паутина и бежевые шерстяные штаны.

От взгляда Пита не ускользнуло, что ворот и рукава сорочки выглядели довольно потрёпанными: очевидно, эту её довольно часто стирали, возможно даже штопали. Сапоги гостя из мягкой оленьей кожи, немного вытертой, были перетянуты под коленями тонкими ремешками с золочёными пряжками, одна из пряжек была слегка выгнута. На широком поясе с узорным теснением висел длинный кинжал с изогнутой рукоятью с набалдашником из слегка пожелтевшей слоновой кости. Настоящих господ он представлял себе чуть иначе.

– Не хочешь говорить? – продолжал незнакомец.

– Я испугался. Мне раньше не доводилось встречаться с такими как вы. Ведь… вы – лорд?

– Лорд? – монета в пальцах мужчины на мгновение застыла и тут же снова забегала с прежней скоростью. – Я был рождён лордом, но потом… потом… меня лишили титулов и званий, и теперь у меня нет, ни земель, ни преданных вассалов. Одним словом – нет ничего. Правда я очень сильно хочу вернуть свой титул и всё, что к нему прилагается. Ведь если чего-то очень сильно захотеть… к тому же у меня есть деньги. Много денег.

– Ну вот. Значит всё-таки лорд. А мне ни разу не приходилось общаться с лордами, поэтому я и испугался.

– Неужели для тебя присутствие такого как я, страшнее, чем общество, ну скажем, какого-нибудь пирата, разбойника или контрабандиста? – гость повёл бровью.

– От них знаешь чего ожидать, к ним я уже привык. К таким, как вы – нет.

– А мне кажется, что ты что-то скрываешь. Зачем? Мне кажется, что ты парень не робкий, не верю, что лишь громкий титул так тебя напугал. Такие как ты мальчишки обычно любопытны и довольно бесстрашны.

– Такие как я?

– Такие как ты: простолюдины, бездомные бродяжки или те, кто вынужден с ранних лет сам зарабатывать себе на хлеб, сироты в конце концов.

– Я не бездомный, и не бродяжка! – вскинув голову, гордо заявил Пит.

– Но ведь ты сирота. Твой хозяин сказал, что твоя мать подбросила им тебя…

– Моя мать умерла, – Пит сжал кулаки и нахмурил лоб. – Так сказала Толстуха Ханна.

– Вот видишь! Значит ты им не родной. Не похоже, что тебе здесь хорошо живётся и люди, обитающие в этом доме, любят тебя.

Пит с трудом сдерживал злость, бок заломило ещё сильнее. Ему хотелось что-то ответить, нагрубить этому лорду или швырнуть в него чем-нибудь тяжёлое. Или хотя бы опрокинуть на него этот поднос и кувшин с вином. С другой стороны он понимал, что чужак прав. Он, Пит Неряха, здесь не нужен никому. Кроме Толстухи Ханны никто не был с ним добр, сколько он себя помнил. Но у Толстухи есть свои дети, зачем её любить чужого. Все в этих местах не любят его, и дразнят, и бьют. Вон даже эта вечно пьяная старая карга Берма, и та выдала его богатому гостю, прекрасна зная, что за это его будут пороть. Гость, внимательно наблюдавший за реакцией Пита, снова ласково заговорил:

– Пойми меня, дружок, я не хотел тебя обидеть. Кроме того, я вовсе не желаю тебе зла. Наоборот, хочу помочь. Только ответь, чем я тебя так напугал, что ты спрятался на чердаке?

Пит гневно выкрикнул:

– Один из наших постояльцев всё время ко мне пристаёт! Он пытается погладить меня, всё время говорит ласковые слова, а сам… А мэтр Ульри… в общем он не против этих приставаний. Но я не хочу, что бы кто-то меня гладил. Когда хозяин заставил меня вымыться, остриг и приодел, как девчонку, я подумал, что вы… Я слышал, что многие богатые господа любят не только женщин, – от собственной смелости и смущения Пит залился краской и напоследок процедил сквозь зубы: – В общем если вы приехали сюда, чтобы гладить меня и тискать…

Громкий смех помешал мальчику закончить фразу.

– Гладить? Тебя? – мужчина вынул из кармана тонкий платок и утёр выступившие на глазах слёзы. – Посмотри на меня. Разве я похож на человека, который подвержен похоти?

– Никогда не угадаешь, кто ей подвержен, этой вашей похоти, а кто нет, – ответил Пит, надув щёки.