Имитатор

Кривов понимающе закивал, потом, поджав губы, вопросительно глянул на Птицына.

– Михалыч у нас мастер спорта, стрелок от бога, – пояснил Птицын. – Но вас-то, наверное, этим не удивишь. У вас же там, в Москве, все мастера, в смысле – стреляют мастерски. Кстати, не желаете ли, Кирилл Петрович, поупражняться, так сказать? Заодно и нас, недотёп провинциальных, мастерству проучить.

Птицын протянул Фирсову свой ТТ рукоятью вперёд.

– Михалыч, а ну-ка отсыпь горошка московскому гостю! Пусть постреляет.

Кривов усмехнулся, сунул руку в карман и протянул Фирсову пачку патронов калибра 7,62. Москвич замахал руками:

– Да полно вам, товарищи! Я же аналитик – всё больше бумажки, знаете ли, перебираю. Отчёты, протоколы. – Фирсов хитро прищурился. – Я просто пришёл вас, Владимир Иванович, на совещание пригласить.

Птицын сунул пистолет в кобуру, но Кривов положил руку ему на предплечье.

– Напрасно вы, Кирилл Петрович, от упражнения отказываетесь, – сказал он довольно сурово. – Уж не взыщите! Покажите свои навыки. У меня здесь правило такое: кто в мой тир заглянул, должен не меньше двух магазинов расстрелять. Понимаю, что вы начальство, но всё же…

Кривов незаметно кивнул Птицыну – тот тут же достал из кобуры ТТ, взял пачку с патронами и снарядил магазин.

– Вот, товарищ командир из Москвы, – ухмыльнулся Птицын, – надеюсь, как магазин в рукоять вставлять, вы знаете?

Фирсов по-простецки улыбнулся и снова рассмеялся с похрюкиванием:

– Пробовал как-то.

– Тогда прошу. – Птицын указал мишень.

Фирсов взял пистолет в левую руку, прищурился:

– Вон в того мужика, что ли, попасть нужно?

– Дай-ка я тебе, мил человек, другую мише?ньку повешу. – Кривов подошёл к металлическому шкафу и достал из него большую круглую мишень с чёрным кругом посередине.

Он сходил и закрепил мишень, потом вернулся на исходный рубеж. «И впрямь смешной он, – шепнул Кривов Птицыну. – И то, что на снеговика смахивает, тоже верно». Вслух же сказал:

– Заряжай… и «огонь», что ли.

Фирсов потоптался на месте, неуверенно перехватил магазин двумя пальцами, повертел его…

Птицын уже пожалел, что всё это затеял. Кирилл Петрович присоединил магазин, только с третьей попытки сумел снять оружие с предохранителя, дослал патрон в патронник и вскинул руку. «Стоит скрючившись, пузцо торчит – хоть бы втянул его, что ли», – внутренне негодовал Птицын.

Фирсов держал пистолет левой рукой, целился не меньше минуты, трижды опускал руку, потом вскидывал её вновь. Стоя за спиной москвича, Птицын и Кривов видели, как дрожит его рука.

– Может, вам пистолет лучше в правую взять? – не выдержал Кривов.

– Да какая разница! – жалобно простонал Фирсов. – У меня что правая, что левая – особой разницы нет.

Наконец он нажал на спуск – прогремел выстрел… потом второй…

Даже с места Птицын и Кривов увидели две маленькие дырочки – в левом верхнем и правом нижнем углах мишени. Чёрный круг был не задет.

Фирсов опустил руку, как-то вытянулся вперёд и замер. Птицын и Кривов заметили, что москвич весь вдруг преобразился. Он поднёс оружие к бедру, сделал полоборота корпусом и, не останавливаясь, выпалил все оставшиеся патроны одной очередью. После этого он ловко выщелкнул магазин, снял пистолет с затворной задержки и почти одновременно с этим щёлкнул предохранителем. Фирсов подошёл к Кривову и протянул руку:

– Вы говорили, что нужно расстрелять два. Давайте второй.

Кривов снарядил второй магазин и протянул его москвичу. Тот снова вышел на огневой рубеж и выполнил очередную серию выстрелов; теперь он стрелял с двух рук. Когда дым рассеялся, Фирсов вернул пистолет Птицыну и извиняющимся тоном сказал:

– Я бы сам его почистил, но воспользуюсь правом гостя и предоставлю это вам. Тем более что у нас в первом отделе считают, что обслуживать оружие должен только его хозяин. Правило у нас такое – неписаное. Итак, Владимир Иванович, заканчивайте занятие и поднимайтесь наверх. Стрельба стрельбой, а диверсанты нас с вами ждать не станут. Ваши подчинённые, наверное, уже собрались, ожидаем только вас.

Фирсов покинул тир. Кривов с Птицыным поспешили к мишени.

Все шестнадцать пробоин красовались в самом центре чёрного круга на участке мишени размером с кофейное блюдце.

Глава четвёртая, в которой Фирсов проводит совещание, на котором всё-таки конкретизирует поставленную задачу

Отопления в городе не было уже третьи сутки, но в кабинете было даже немного душно. Миша Стёпин уж расстарался: притащил в кабинет печку-буржуйку и не пожалел для неё угля. На столе стояли чистые стаканы и графин с водой. Перед каждым из участников «сборища» – именно так окрестил сегодняшнее заседание Птицын – были разложены тоненькие папки, рабочие блокноты и остро отточенные карандаши. Однако пока что, кроме Птицына, никто из присутствующих к ним так и не притронулся.

Птицын усмехался, в очередной раз ругая про себя Еленина за всю эту организованную специально для московского гостя показуху. Сам он небрежно крутил пальцами доставшийся ему остро заточенный химический карандаш и время от времени рисовал им на страничках своего рабочего блокнота какие-то фигурки. Формально возглавлял присутствующих сам Еленин, однако сидевший по правую руку от него москвич, конечно же, уже чувствовал себя здесь главным, вот только не подавал виду.

Антон Трефилов всё ещё оставался в больнице, а на освободившуюся не так давно должность старшего оперуполномоченного, которую раньше занимал Женя Янчин, замены до сих пор не нашлось.

Помимо Птицына и Кравца, сегодня на совещании ещё присутствовали Васин и Корниенко – ребята из третьего отдела. Еленин сдержал слово, и к отделу Птицына прикомандировали этих двоих. С учётом того, что основная масса народа воевала на фронтах и людей в отделах не хватало, выделить в помощь Птицыну ещё двух оперативников – это была настоящая щедрость! Вот только Птицын воспринял щедрый поступок Еленина по-своему. Во-первых, он тут же обвинил начальника в бесхребетности. Ведь когда он до этого просил людей, чтобы организовать «наружку» за Пашей Кастетом, Еленин даже не почесался. Теперь же, с приездом москвича, он тут же решил прогнуться. Во-вторых, Птицын терпеть не мог Васина за его въедливость.

Артём Сергеевич – именно так его называли буквально все, от дворника до самого начальника Управления – никогда не носил на лице щетины, всегда был наглажен и накрахмален, держал спину ровно, точно проглотил кол, и смотрел на окружающих, словно на пыльные ботинки, которые нужно немедленно почистить.

Второй прикомандированный оперативник – Георгий Емельянович Корниенко, – несмотря на довольно грозный вид, напротив, был слегка простоват. Он был уже немолод. Его пышные усы полностью закрывали рот и половину подбородка. Помимо украинского говора, Жора сильно шепелявил, то и дело шмыгал носом, кряхтел и моргал своими глазищами, беззлобно взирающими на собеседника из-под густых бровей. На Управлении все называли его просто Жорой, а за глаза дразнили Тарасом Бульбой. Несмотря на всю свою комичность, Жора являлся настоящей грозой преступного мира города Куйбышева, потому что был до безобразия силён.

Как-то раз при задержании преступника – молодого верзилы, который бросился на Жору с опа?ской[1 - В данном случае – опасная бритва (жарг.).] в руке, – тот перехватил кисть здоровяка, вывернул её с хрустом и так огрел парня кулаком по лбу, что тот потом месяц пролежал в лазарете со сломанной рукой и закрытой черепно-мозговой травмой. Жора был покладист со своими, а с преступниками грозен и свиреп. Это было не так уж и плохо, но Птицын считал Жору слишком неповоротливым, а значит, не считал, что от этого украинского верзилы будет особый прок. Ему для дела нужны ищейки, а не громилы. Однако пусть это теперь беспокоит Фирсова, ведь, как считал сам Птицын, теперь оперативно-поисковую группу номинально возглавляет именно московский гость.

Ноздри всё ещё немного щекотало от пороховых газов, перед глазами то и дело всплывала изрешечённая пулями мишень. Птицын понимал, что зависть – не самое хорошее чувство, но его аж коробило от того, что этот лысый Снеговик сумел так «умыть» его на пару с Кривовым. Вот тебе и Снеговик! Подобного Птицын не видел никогда. До сих пор лучшим стрелком из всех, кого он знал, Птицын считал самого Михалыча, но тот был всего лишь бывший спортсмен, а Фирсов, по всей видимости, был стрелком совсем другого плана. Скорость и меткость, которые продемонстрировал в тире москвич, просто поражали. Понятно, что их готовят по особым программам, но вот чтобы так…

Совещание начал Еленин. Он ещё раз обрисовал задачу и представил московскому гостю Васина и Корниенко.

Пока говорил Еленин, Птицын слушал речи начальника вполуха, но когда заговорил Фирсов, Птицын невольно оживился.

– Ну что ж, поскольку оперативно-поисковая группа сформирована и утверждена, можем, пожалуй, начать. Поскольку все уже представляют основную задачу, можем перейти к деталям. Вот… – Фирсов раскрыл лежавшую перед ним папку и предложил сделать то же самое остальным.

Все увидели фотографии, аналогичные тем, которые накануне были показаны Птицыну.

– Состав и численность диверсионной группы, которую нам предстоит выявить, нам неизвестна, но есть данные на руководителя этой группы. На фото Ральф Краузе, – продолжал Фирсов, – очень опытный разведчик, офицер полка особого назначения «Бранденбург-800». Поисками этого человека мы с вами в первую очередь и займёмся.

– Це и е их головны?й диверсант? – деловито пробасил Корниенко. – А шо… дядька видный, и костюмчик у нього видминный. Такого в толпе враз приметишь – видразу видно породу. Ух, важливий який!

– Чем же он тебе так показался? – спросил Васин, с явным интересом разглядывая полученные от Фирсова фотографии.

– «Бранденбург-800»? – вступил в разговор Кравец. – Я слышал, они серьёзные ребята. Сосед у меня во Львове служил. Вернулся оттуда без руки. Говорит, гранатой оторвало. Он во Львове в роте охраны служил – так, говорит, немцы в наших переодетые спокойно к ним подошли, караул по-тихому вырезали и электростанцию захватили. Потом, когда наступление началось, немцы город почти без боя взяли, потому как кроме электростанции диверсанты ещё вокзал и узел связи захватили. Так вот, эти немцы как раз из Бранденбурга этого были. По-русски все говорят не хуже нас с вами. – Кравец поднёс одну из фотографий к самым глазам. – Вот и этот… Он к нам явно не в этом костюмчике явится. По одёжке его, небось, не узнаешь. Он или усики какие-нибудь приклеит, очочки там, или ещё чего.

Птицын старался казаться безучастным; он снова рисовал в блокноте фигурки, свою пачку фотографий сначала разложил перед собой веером, немного помахал ею возле лица и после этого небрежно бросил на стол. Фирсов продолжал:

– Разумеется, товарищи, объект наших поисков прибудет в город не в том обличии, которое мы видим на этом фото. Думаю, все присутствующие представляют себе, как обычно действует немецкая агентура.