Свинцовый шторм

Свинцовый шторм
Сергей Иванович Зверев

Морской спецназ
У побережья Мозамбика на морском дне лежат две экспериментальные советские торпеды. Их не успели вывезти в начале 90-х годов – и в экстренном порядке затопили… Спустя много лет о торпедах узнают торговцы оружием из высших эшелонов российской власти. Они хотят продать торпеды международным террористам. Однако об этих планах становится известно ФСБ, и она срочно планирует операцию по уничтожению торпед. Поручается это ответственное задание подполковнику ВДВ Орехову и двум его верным друзьям – боевым пловцам Скату и Тритону…

Сергей Зверев

Свинцовый шторм

Часть первая

Черный транзит

1

Южная Африка, 1991 год

…Охота – штука азартная, интересная и захватывающая. Если это охота не на тебя.

Боевой вертолет – машина невероятно красивая, поражающая и завораживающая своей маневренностью и мощью. Выкрашенная в камуфляжные или иные цвета, она появляется почти всегда внезапно, выныривая из грязно-серых облаков, из-за кромки леса или из-за ломаной линии гор. С ревом и грохотом проносится над землей, подвывая турбиной и шумно стегая воздух длинными пальцами лопастей. Пролетает мимо, возвращается – и подобно смертоносной кобре вдруг замирает в воздухе, хищно поводя носом и нащупывая цель, что ошалело мечется где-то там, внизу, уже чувствуя свою беззащитность и обреченность, мечется в наивной надежде уйти, спрятаться от холодного и безжалостного взгляда прицела, через который разглядывает настигаемую жертву пилот, уже откидывающий крышечку с кнопки «пуск». В эти секунды именно он, сидящий за штурвалом боевой машины, становится богом, легким движением пальца дарующим жизнь или обрекающим загнанную жертву на смерть.

Нажатие кнопки – и деловито застучат авиапушки, с невероятной скорострельностью опустошающие кассеты, снаряженные боеприпасами, пули которых с непринужденной легкостью разрезают стальную громаду грузовика. Еще одно движение руки – и автоматика начинает вращать барабаны, из которых к земле рванутся огненно-дымные ракеты, не оставляющие ни малейшего шанса уцелеть никому и ничему, превращающие площадь обстрела в горящий и грохочущий ад. Пыль, дым, огонь и грохот… Атака боевого вертолета выглядит очень впечатляюще и красиво в кино, снятом настоящим мастером вроде Копполы с его знаменитым «Апокалипсисом». Правда, в реальной жизни «Танец Смерти в исполнении вертолета» красив лишь при одном условии: если стальная кобра охотится не за тобой…

Откуда вдруг появилась эта стремительная тварь, прапорщик Михаил Вострецов так и не понял. Вроде бы все было нормально: он привычно покручивал баранку зеленого армейского «уазика», тихо матерясь и проклиная полное отсутствие дороги как таковой, одуряющую липкую жару и белесо-желтую пыль, поднимаемую бодро катившим впереди грузовиком. В кабине 131-го «ЗИЛа» на водительском сиденье восседал темненький боец из местных, и прапорщик порой невольно кривил губы в злорадной усмешке, представляя, какое пекло сейчас стоит в прокаленной солнцем «зиловской» коробке. Если уж в «уазике» со снятыми боковыми стеклами от духоты все слипается, то там-то должен быть и вовсе полный караул! Ничего, подумал Вострецов, бросив взгляд на свои «командирские» часы, до базы немного осталось, да и привычные они ребята, им пар костей не ломит…

А потом над машинами пронеслась какая-то тень, и лишь мгновением позже прапорщик расслышал сквозь натужное подвывание грозившего вот-вот закипеть двигателя тугой рокот вертолета, со свистом резавшего лопастями воздух, неверным маревом струившийся над саванной.

«Наш, нет?» – еще не испытывая серьезного беспокойства, прикинул Михаил, пытаясь по удаляющемуся силуэту определить, что там за птица появилась над бушем. Не разглядел – и тут же вновь едко усмехнулся, сообразив, что в этих краях понятие «наши» несколько неуместно. Поди разберись, кто из местных темненьких ребятишек за кого воюет! Все черные, все с оружием, все в камуфляже; небось и сами-то толком не знают, кого и за что бьют… Так, вроде бы возвращается, собака… Еще через полминуты Вострецов отчетливо понял, что вертолет, очень даже похожий на «Апач» самого что ни на есть американского производства, нашим быть никак не может. Наивную и робкую надежду на то, что все еще, может быть, обойдется, перечеркнула рваная цепь пыльных фонтанчиков, пробежавшая сначала чуть сбоку «уазика», а мгновением позже заплясавшая уже впереди, поперек курса.

«Сука! И откуда ж ты только взялся?! – Рефлекторно вбивая педали тормоза и сцепления в пол, Вострецов лишь теперь отчетливо расслышал дробный стук пулемета. Мелькнула дурацкая мысль: хорошо еще, что выцветший добела брезентовый тент не сняли… – Придурок, а что тебе тент? От пули закроет? Он не снайпер, ему тебя видеть не обязательно. Сейчас долбанет ракетой, и не останется от тебя даже куска горелого мяса! Что ж делать-то, а? Хоть бы лесок какой…»

Согласно инструкции, при авианалете следовало по команде «воздух!» произвести немедленное рассредоточение следующей в колонне техники, с максимальной эффективностью используя естественные укрытия вроде лесных массивов и неровностей рельефа; после чего личный состав должен покинуть занимаемые в движущемся транспорте места и рассыпаться на местности…»

Михаил вел джип в рваном ритме, то резко газуя, то притормаживая, по-раллийному накручивая баранку и бросая свой многострадальный «уазик» из стороны в сторону.

«Козлы! – в очередной раз ударяя по педали тормоза, сквозь зубы выругался прапорщик, чувствуя, как холодом стягивает кожу затылка и в груди волной поднимаются к самому горлу отчаяние и страх – как в детстве, когда, случалось, за ним гнался злющий громадный пес, живший в соседнем дворе и наводивший на всех мальчишек ужас, ничуть не меньший, чем внушала героям Конан Дойля легендарная собака Баскервилей. – Какие, к чертям собачьим, укрытия?! Кругом степь, ровная как стол – считай, ни кустика, ни холмика. И гонит он нас сейчас точно так же, как мы бегаем с тапком в руке за тараканами на кухне… Вот сейчас… Сейчас долбанет – и только брызги кровавые полетят…»

Вертолетное «тух-тух-тух» сместилось куда-то влево, и Вострецов резко выкрутил руль, заставляя джип тоже метнуться влево, – прапорщику казалось, что именно там он может попасть в глухую зону под брюхом вертолета и выгадать еще хотя бы несколько секунд драгоценной жизни.

Темное пятно грузовика, едва различимое в густом облаке пыли, вдруг вильнуло куда-то в сторону и в то же мгновение окуталось новым облаком – уже огненно-оранжевым пополам с черным. Звук взрыва Вострецов услышал долей мгновения позже. «Отбегался, кранты пацану! В бензобак попал… – Мозг как-то отстраненно, без особых эмоций фиксировал и комментировал происходящее. – Теперь моя очередь… Попробовать выпрыгнуть? Ну да, ты же у нас каскадер прославленный! На полном ходу сиганешь – и получишь мешок с костями… мелкими. Несколько пуль этому уроду сэкономишь… Ну, давай уже, сука! Хрена ли ты играешься?! Интересно тебе? А вот хрен! Уйду. Уйду-у! Эхма, на разворот пошел… А мы вот так!»

«Уазик», послушно реагируя на новый поворот рулевого колеса, заложил вираж, отбрасывая в сторону тучу пыли и едва не опрокидываясь набок, и рванулся в обратную сторону – туда, где еще дымилась догоравшая груда 131-го «ЗИЛа». Прапорщик решил, что если рядом нет ни лесочка, ни другого укрытия, то, возможно, останки грузовика смогут послужить таковым хоть в каком-то смысле – если выскочить из джипа и нырнуть под «ЗИЛ»… Если не сгоришь к чертовой маме, то призрачный шанс есть. Не будет же этот придурок до последнего патрона и до последней капли горючки гоняться за каким-то одиночкой…

До грузовика Вострецов не доехал самую малость – метров тридцать. Сначала был удар – словно по левому плечу и по голове со всего маху кто-то саданул увесистой дубиной. А потом вспышка – словно в голове тоже взорвался маленький бензобак, – и сразу за ней – темнота. Прапорщик всю свою жизнь очень боялся боли, но тут никакой боли он и не почувствовал – удар, и больше ничего…

2

Подмосковье, июнь 2010 года

– Вот интересно, какой придурок эту рыбалку выдумал? – Невысокий и крепкий мужчина лет пятидесяти с небольшим пренебрежительно усмехнулся и швырнул в темноватую воду окурок; тут же извлек из нагрудного кармана пачку сигарет с новомодной угрожающей надписью, сулившей массу смертельных болезней, и прикурил новую, шумно пыхая и окутываясь клубом голубоватого дыма. – Комары, гнус этот… Природа, мать ее… Нет, я понимаю, когда первобытному человеку жрать было нечего; ну, а сейчас? Что, не клюет?

– Да что-то не хочет, – без особых эмоций отозвался собеседник крепкого мужика, словно по некой иронии судьбы казавшийся полной противоположностью своего старшего товарища: высокий, сутуловатый и болезненно худой. Образ городского интеллигентика дополняли очки – правда, по всей видимости, дорогие и модные, в золотой оправе. – Вроде и должна быть, если по месту судить… Опять же, подкормил…

– Вот-вот, – не скрывая иронии, подхватил старший и с коротким матерком прихлопнул на шее комара, – рыбу надо подкормить, комарам и гнусу кровушки дай, а отдачи никакой. Прямо как в семье у меня – всем дай, все как птенцы, так и живут с разинутым на километр клювом… И какого черта я сюда с тобой поперся?

– Ну, полковник, вы же сами просили найти место потише, где точно никаких прослушек и чужих ушей не будет… – Худощавый еще несколько секунд полюбовался на неподвижную верхушку поплавка, затем сокрушенно вздохнул и, привычным движением руки вскинув длинное гибкое удилище, ловко поймал и начал сматывать леску. – Как говорят америкосы, сегодня не мой день.

– Ну да, просил. – На этот раз в голосе полковника не было и намека на иронию, а выражение лица как-то сразу потеряло большую часть вальяжности и снисходительного высокомерия. – Кто ж знал, что ты меня в такую глушь затащишь! Прямо тайга! Одни комары чего стоят… Ладно, пошли к костру. Что там с твоей ухой, дошла? Или как там… настоялась?

– Сейчас попробуем. – Худой аккуратно приставил к молоденькой березке удочку и направился к раскладному столику, высившемуся рядом с внедорожником неопределенной национальности и такого же неопределенного темного цвета. Взяв со стола объемистую ложку с длиннющей ручкой, незадачливый рыбак присел перед остывавшим в сторонке котелком и с видом знатока снял пробу. – М-мм! Полковник, да ради такой ухи можно было и еще полсотни верст отмахать!

– Ага, только уху эту можно было сварить прямо на крыльце магазина, в котором ты для нее рыбу купил. И ехать никуда не надо… Ну что ты там теперь прирос? Разливай давай!

Полковник основательно утвердился за столом, привычно скрутил «голову» литровой бутылке очень приличной водки и, набулькав в металлические стаканчики, приглашающе приподнял свою посудину. Мужчина в очках к этому времени уже успел разлить по блестящим стальным мискам пахучее, исходящее паром варево, поставить миски на стол и усесться напротив товарища. Осторожно поднимая чуть ли не до краев налитую стопку, он с сомнением покачал головой и осуждающе нахмурился.

– Не многовато будет, полковник? Мне же завтра с утречка за руль…

– Мое дело налить, – добродушно усмехнулся крепыш, – а ты уж сам смотри, не мальчик… Ну, давай, за твою царскую уху!

Махнув свою стопку, полковник крепкими зубами прикусил пучок перьев зеленого лука, кинул в рот кусочек хлеба и шумно отхлебнул с ложки наваристой, поблескивающей янтарем ухи. Одобрительно кивнул и уже безостановочно заработал ложкой, с завидной быстротой очищая миску.

– Еще, товарищ полковник? – не смог удержаться от улыбки худой. – Аппетит у вас – аж зависть маленько берет.

– Вот-вот, от зависти ты, наверное, и тощий такой! Ни выпить, ни пожрать толком не умеешь, а еще Бочкин… Не идет тебе твоя фамилия. Чистый анекдот! Нет, хорош пока, – полковник разлил по стаканчикам еще раз и, уже не дожидаясь собеседника и не тратя время на тосты, выпил, после чего со вкусом затянулся сигаретой, безуспешно пытаясь отогнать дымом стайку надоедливой мошкары. – Вот же суки… Должны же быть или мошка, или комары, а тут все сразу!

– Ну, у вас, положим, фамилия тоже не Мстиславский, – узкие губы Бочкина едва тронула тонкая улыбка.

– Это точно, – без тени обиды хохотнул полковник. – Я еще в училище гордо всем объявлял, что про меня уже книжки написаны. А тем, кто начинал сомневаться, совал под нос уставы: там через страницу – «Иванов, Петров, Сидоров»… Сидоров, брат, звучит раскатисто и громко! Ладно, не смурней лицом, я про дело всегда помню… Что там, кстати, с нашим капитаном? Ну, со складов артвооружений?

Сидоров постарался, чтобы вопрос прозвучал этак небрежно – мол, не так уж меня этот капитан и волнует, – но получилось у полковника неважно; его собеседник эту неумело сыгранную небрежность мгновенно раскусил.

– С капитаном? – Худощавый как-то неопределенно шевельнул бровью. – Да нормально там все… Застрелился наш капитан. С пьяных глаз устроил пожар на складе, потом маленько очухался, понял, что натворил, – и застрелился, бедолага. Шутка ли – два дня там все потрескивало да постреливало…

– А следствие?

– Да какое следствие! – отмахнулся Бочкин. – Приехали, посмотрели, поохали, а к головешкам, можно сказать, даже и не подошли. Капитана похоронили без почестей, убытки списали – и всё!

– Я сразу говорил, что с ним не стоит связываться, – недовольно поджал губы Сидоров, хотя на самом деле ему хотелось облегченно выдохнуть и радостно улыбнуться – и на этот раз, кажется, пронесло. – И со всеми этими патронами-гранатами – тоже. Одно дело – камуфляж, берцы и тушенка, и совсем другое – реальное оружие и боеприпасы. И статья при случае другая…

– Так ведь и деньги реально другие, полковник. – В наступивших сумерках взгляда худого сквозь стекла очков было не разглядеть, но в голосе отчетливо слышались жестковатые интонации, живо напомнившие Сидорову не такую уж и давнюю сцену, когда ему, полковнику интендантской службы, мягко, но настойчиво намекнули, что детские игры в ворованные спички закончились и пора начинать работать всерьез, за серьезные деньги…

– Да, другие, это ты верно… Что-то у нас костер совсем зачах. – Сидоров выбрался из-за стола и, присев перед едва теплившимся огоньком, начал подкладывать сухие веточки – сначала тоненькие, потом поленца посерьезнее. Пламя живо откликнулось, и уже через минуту-другую с веселым треском выплясывало под днищем чайника, висевшего на тонкой перекладине, и швырялось в сгустившуюся темноту дымком и искрами.

«С денег в этой жизни начинается многое, – невесело размышлял полковник, дымя новой сигаретой и слегка морщась – то ли от жара костра, то ли еще от чего. – А если точнее, то с их отсутствия или нехватки. А интересно, кто-нибудь когда-нибудь заявлял, что этих цветных бумажек ему хватает? Вряд ли… Вообще-то, если бы не Лариска… Это она, как прорва бездонная, – все дай да дай! Квартирку сними, колечко, тряпки, шубку, хренупку – все купи… Опять же женушка, детки – а зарплата-то одна, да и та – тьфу, слезы горькие! Вот и пришлось… подработку искать. А что тут такого? Все вертятся, выживают как могут… Ишь, крыса, очечками прямо как Берия посверкивает. Доволен, сука, что полковника на крючке держишь?

А ведь как красиво и культурно все начиналось… Пришли, поговорили – так и так, мол, вы, полковник, в большом кабинете сидите, все бумаги по всем складам у вас в руках. Что и где лежит, за минуту можете узнать. А есть люди, готовые платить хорошие деньги за эту информацию. Никакого криминала, всего лишь бизнес! И делать почти ничего не нужно – всего лишь коротенькую справочку иногда… А деньги за эту справочку будут платить очень приличные. А что было делать? Смотреть, как все армейское имущество спокойно разворовывают те, кто поумней, и как миллионы мимо плывут?! Согласился – и пошло. Сначала тушенка, а потом вещи и посерьезнее… Вот только эта крыса пока еще не знает, какой я ему сюрприз приготовил… Ничего, сейчас узнаешь, и морда твоя еще длинней станет!»

– Полковник, у вас сейчас такой загадочный вид… Что-то случилось? Или наверху вам генерала решили дать?