Принуждение к миру

– Вон, валяется… – мрачно насупившись, ткнул пальцем в одного из убитых мужчина средних лет с рыжей щетиной на щеках.

– Кто такие, чем тут занимаетесь? – продолжил выяснять Лавров.

– Мы охранники ООО «Кедр-экспорт», – все так же хмуро ответил тот. – Охраняли территорию лесоразработок от проникновения посторонних.

– Что это за люди, которых мы нашли привязанными в лесу? И почему один из ваших открыл по нам огонь?

Но на сей раз в ответ было только угрюмое молчание. Выйдя на обширную лесосеку, спецназовцы увидели сбившихся в кучу десятка три человек, которые настороженно взирали в их сторону. Несмотря на трескучий мороз, одеты люди были кое-как – в драные фуфайки и разбитую обувь. Подойдя поближе, Андрей окинул взглядом встревоженную толпу и понял – еще секунда, и те кинутся кто куда, врассыпную.

– Спокойствие! – объявил он. – Мы не бандиты, мы армейский спецназ. А вы, я вижу, лесорубы?

– Да, мы тут лес валим, – хрипло прокашлял длинный, худой мужчина в очках. – Мы рабы. Без прав и надежды вырваться…

И тут наперебой заговорили все остальные, рассказывая о том, как их силой и обманом доставили сюда, как мерзко к ним здесь относятся охранники, как плохо их кормят и избивают за малейшую провинность. А те двое, кого спецназовцы нашли в лесу, были мужем и женой. Как и многих других, их похитили в соседнем городке прямо с автобусной остановки. Мужчину, избив, отправили в землянку к лесорубам, а женщину охранники забрали к себе. А когда тот поздней ночью попытался спасти жену из рук негодяев – это случилось три дня назад, – бандиты привязали его раздетым в лесу. Женщину, вдоволь над ней поглумившись, отправили на погибель нынешним утром.

Охранники, слушая уличающие слова своих недавних рабов, стояли, опустив головы, и, судя по всему, готовились к худшему. Собственно говоря, если бы Андрей дал на то свое добро, от них и впрямь остались бы одни лишь клочья…

* * *

Майор Лавров шагал по штабному коридору, направляясь на заседание следственной комиссии, которая должна была рассмотреть вопрос о возможности привлечения его к суду за «…несанкционированное применение оружия в отношении сотрудников ООО «Кедр-экспорт», повлекшее гибель четверых человек и ранение еще троих, в том числе и граждан иностранного государства, стратегического союзника Российской Федерации».

Сразу по возвращении из тайги ему самому и всем, кто с ним был, пришлось писать кучу объяснительных по поводу инцидента на лесосеке. Причиной тому стала некая бумага, пришедшая из тамошних «левоохранительных органов», которая, в частности, извещала: «…майор Лавров, движимый карьеристскими соображениями, с подчиненным ему отделением спецназа совершил неспровоцированное нападение на группу охранников, которые охраняли территорию лесозаготовок, и незаконно применил боевое оружие, что привело к ранению и гибели нескольких человек. Учитывая факт, что среди погибших – двое граждан иностранного государства, а происшедшее вызвало серьезный дипломатический скандал, признать действия майора Лаврова общественно опасными, в связи с чем он должен быть привлечен к суду и наказан по всей строгости закона».

Андрей вспоминал тот яркий, солнечный, морозный день, который внезапно окрасился для них в самые мрачные тона после того, как в лесу были обнаружены замерзшие мужчина и женщина. Победив в схватке бандитствующих охранников, они дождались прибытия санитарного вертолета и вездехода с милицейской опергруппой. Передав задержанных бандитов операм и препоручив недавних рабов их заботам, спецназовцы продолжили свой путь.

Опять началось сплошное бездорожье, дикая глухомань, ночлеги в шалаше, питание тем, что попадется… На следующий же день они испытали на себе и капризы зимней погоды, внезапно выдавшей свирепую пургу, которая показалась настоящим светопреставлением. Парни едва успели поставить большой «чум», как налетели первые снежные вихри. Всю ночь бушевал штормовой ветер, наметая огромные сугробы. Благо резко ослаб мороз – всего до каких-то десяти градусов. Поэтому в своем «чуме» спецназовцы чувствовали себя чуть ли не как в гостинице класса люкс.

Рано утром оказалось, что снега намело до самой верхушки их временного пристанища. Поэтому пришлось хорошенько потрудиться, чтобы выбраться наружу. И снова в дорогу, в путь… Когда они вышли к таежному поселку, заранее намеченному как конечная точка маршрута, парням сначала даже не поверилось, что их «экскурсия» и в самом деле закончилась.

Помывшись в настоящей деревенской бане и, впервые за все время пути, похлебав отменных, наваристых щей, спецназовцы почти сутки отсыпались в тепле. Потом несколько дней они ехали на поезде, а когда прибыли на базу, первого, кого увидели, – генерала Федина, прохаживающегося по плацу. Он-то и сообщил Андрею о том, что усилиями неких, весьма властных мерзавцев он объявлен чуть ли не гангстером и теперь намечено провести комиссионное расследование случившегося с упором на то, чтобы отстранить его от должности и даже упрятать за решетку…

И вот он идет на заседание «инквизиции», как про себя Лавров назвал поджидающую его комиссию. Будучи временно отстраненным от должности и даже в некотором смысле отлученным от армии, Андрей прибыл на заседание в штатском. Тем не менее большинство встретившихся ему в штабе офицеров, даже имеющих погоны с двумя и тремя звездочками на двух просветах, очень уважительно приветствовали майора.

О случившемся были наслышаны все, и в армейской среде Лавров пользовался всеобщей поддержкой. Наверняка члены комиссии об этом знали. И поэтому он заметил, лишь войдя в кабинет командира дивизии, что вызвавшие его чины с генеральскими погонами не выглядели, как предполагалось, твердо и бескомпромиссно.

За длинным столом, примыкающим к председательскому, Лавров увидел около десятка человек самых разных возрастов и званий, самым младшим из которых был полковник. Присутствовал в составе комиссии даже флотский контр-адмирал. Войдя, Андрей четко представился, не явив ни в осанке, ни в голосе и тени робости. Окинув взглядом присутствующих, он заметил генерал-майора Федина, который чуть заметно ободряюще ему кивнул.

Объявив о начале заседания комиссии, командир дивизии, назначенный ее председателем, предложил Лаврову доложить присутствующим о том, что произошло тем зимним днем на лесосеке в дальнем, глухом углу тайги. Невозмутимо, как если бы ему было предложено прокомментировать некоторые положения устава внутренней службы, Андрей рассказал обо всем в подробностях с того момента, как спецназовцами в лесу были обнаружены привязанные к деревьям двое людей, замученных бандитами. Пояснил в деталях и причины боестолкновения с самой бандой.

Наблюдая за членами комиссии, он обратил внимание на генерал-лейтенанта, слушавшего его повествование со скептической улыбочкой. И если другие члены комиссии – это Лавров почувствовал сразу же – воспринимали услышанное как заведомо объективное изложение событий в тайге, то этот господин явно был настроен на полное недоверие.

Когда Андрей закончил, генерал-лейтенант, перелистав какие-то бумаги, неприязненно поинтересовался:

– Вы утверждаете, что все было, как вы сейчас трактуете? А вот у меня целая куча свидетельств, согласно которым все было совсем наоборот. Вот показания тех, кого вы якобы освободили из рабства. Все они, как один, утверждают, что работали на лесозаготовках по вольному найму. Получали там хорошую зарплату, спецодежду, отличное питание… Кстати, как следует из их заявлений, никаких издевательств, о чем вы здесь живописали, не было и в помине.

– Да, но как милиция объясняет наличие двух трупов замороженных людей, обнаруженных Анд… майором Лавровым и его подчиненными? – нетерпеливо вмешался генерал-майор Федин.

– Ну, насколько мне известно, женщину врачам удалось реанимировать, правда, частично; она до сих пор в коматозном состоянии… – вальяжно изрек генерал-лейтенант. – А вообще, по мнению следствия, эти двое могли пострадать от действий пока неустановленных лиц. Следственные органы в этом направлении работают и, я думаю, виновных очень скоро задержат. Но, товарищи, к рассматриваемому нами делу, скорее всего, это отношения не имеет. Нам важно предельно точно выяснить: для чего майор Лавров устроил бойню, в результате которой погибли двое иностранцев? Кстати, по этому поводу наш МИД уже получил соответствующую ноту.

– А вы ознакомились, товарищ генерал-лейтенант, с показаниями бойцов подразделения майора Лаврова? – с металлом в голосе вновь поинтересовался Федин.

– А вы считаете, товарищ генерал-майор, – генерал-лейтенант особо выделил голосом «майор», – что подчиненные Лаврова могли написать что-то иное? Он – их обожаемый командир, позволивший им поразвлечься, пострелять по, так сказать, живым мишеням… Обсуждая дело майора Лаврова, мы должны, прежде всего, видеть те политические издержки, какие понесло наше государство из-за его – не побоюсь этого слова – преступного авантюризма! Наш крупнейший союзник по организации регионального сотрудничества выразил свою серьезную обеспокоенность, этот вопрос у них рассматривался на самом высоком уровне!

– И именно из-за этого, в угоду ВВС, майора Лаврова намечено, так сказать, принести в жертву, дабы ублажить чьи-то амбиции?.. – с сарказмом констатировал Федин.

– При чем тут военно-воздушные силы? – недоуменно уставился на него генерал-лейтенант.

– ВВС в данном случае означает «великий восточный сосед», – все с тем же сарказмом пояснил тот. – Мой отец в звании капитана ВДВ воевал на Даманском. Вы помните о таком факте из истории нашей страны? Не знаю почему, но об этом у нас сегодня принято говорить только шепотком. Ну да, конечно же, мы корчим из себя толерантно-деликатных общечеловеков, не осерчали на нас наши «братья навек», дабы не задружили в пику российским интересам с американцами!.. А на деле мы демонстрируем политическую трусость и бесхребетность. Кстати, у них до сих пор празднуется дата, как они считают, их победы на Даманском и распеваются песни о том, как они отвоевывали у «северных варваров» свои «исконные» земли. И вот теперь из происходящего следует, что боевого офицера, одного из лучших в нашей армии, пытаются выставить бандитом с большой дороги. И только потому, что где-то за «бугром» некто насупил брови, а мы по-лакейски спешим угодить: чего изволите?

Прочие, до того момента молчаливо внимавшие происходящему, неожиданно задвигались, заговорили, в общем и целом соглашаясь с генерал-майором Фединым.

– Да, с этим трудно поспорить… – пробасил здоровенный генерал-майор, сидевший в конце стола. – Я считаю, что предварительное следствие не столько пыталось установить истину, сколько прятало концы, уводя от ответственности настоящих преступников, и давило на свидетелей, чтобы выставить виновным майора Лаврова. В общем, дело шито белыми нитками и нуждается в проведении независимого расследования.

Командир дивизии, как председательствующий, достаточно тактично призвал присутствующих к порядку – все же заседали не подвыпившие лейтенантики, на которых можно элементарно цыкнуть, а генералы, один из которых был при погонах, как и он сам, с тремя звездами. Генерал-лейтенант, видимо, уразумев, что настроения комиссии совсем не те, на какие он рассчитывал, поспешил объявить, что потребует дополнительного расследования, и скомканно предложил перенести заседание. Кивком головы выразив согласие, председательствующий объявил, что и в самом деле происшествие в тайге должным образом не расследовано, и поэтому делать какие-либо выводы относительно майора Лаврова преждевременно.

Глава 2

…Назад Лавров возвращался вместе с генералом Фединым. Тот сам предложил, говоря по-простому, «подбросить» своего опального подчиненного поближе к дому. Со вчерашнего дня Андрей временно перестал быть командиром своего батальона. Из стольного града в дивизию пришла бумага, предписавшая на неопределенный период перевести майора Лаврова в категорию гражданских «шляп». Конечно, нельзя было сказать, что это решение московских «паркетных» генералов Батяня воспринял с восторгом, но и впадать в безнадегу и отчаяние не собирался. Он ни на мгновение не усомнился в правильности своего недавнего решения «вставить фитиля» зарвавшейся банде, вздумавшей бесчинствовать на российских просторах. Вот только осознание того, как много людей в погонах – что армейских, что милицейских – давно забыли о таких понятиях, как честь и совесть, несколько угнетало его и наводило на философские размышления.

Машина мчалась по широкому шоссе, по заснеженным полям и лесам. Здесь, конечно, не сибирская тайга, но зима, она, как говорится, и в Африке зима. Хотя в тех жарких краях она напоминает нашу осень.

– Что пригорюнился? – сидя рядом с ним на заднем диване новенькой служебной «Волги», испытующе прищурился генерал-майор Федин. – Не переживай. Первый раунд за нами.

– Да нет, я не настолько впечатлен этой генеральской тусовкой, чтобы впадать в уныние, – чуть заметно улыбнулся Лавров. – Я думаю о том, кому же так здорово перешел дорогу, раз «в верхах» по этому поводу раздули несусветное «кадило»?

– А-а-а… Вон ты о чем… – Федин загадочно усмехнулся. – Насколько мне удалось выяснить по своим каналам, в том числе и по линии ФСБ, кое у кого ты сейчас не то что не в фаворитах, а в черных списках «слуг народа». Как показало не это заказное, проплаченное расследование, а настоящее, так сказать, «для внутреннего пользования», ты стал причиной срыва большого «эксперимента», который вполне неслабые структуры – как наши, так и китайские – устроили в сибирской тайге. Структуры, разумеется, криминальные. Официально их ни у нас, ни в Китае не жалуют. Но… Ты же, наверное, помнишь один из постулатов столпа китайской «перестройки»: неважно, какой масти кошка, главное, чтобы она ловила мышей. Поэтому древесина, криминально добытая здесь, за Амуром, таковой уже не считается. Она включается в легальные экономические процессы, принося нашим «соседушкам» очень даже неплохие барыши. А посему любое покушение на интересы бандитов, орудующих на нашей территории, вызывает столь нервозную реакцию.

– Этот «эксперимент», я так понимаю – далекоидущие планы тотальной вырубки тайги, чтобы на месте Сибири осталась голая пустыня… – Андрей понимающе покачал головой. – И если с китайской стороны, скорее всего, орудовали их «триады», то с нашей чьи?

– Тут целый симбиоз коррумпированных московских и местных чинуш с этническими криминальными сообществами. Преимущественно чеченскими и грузинскими. Ну и наши, «расейские», уголовнички тоже не остались в стороне. Так что там – целый интернационал. А суть задумки в том, чтобы непосредственные исполнители порубок имели «билет в один конец». То есть приехали на лесосеку – и там остались на веки вечные. Утечки информации никакой, и зарплату платить не надо. А бумаги на лес оформлены чисто – комар носа не подточит… Тайга тает, как шагреневая кожа, дерево вывозится эшелонами, но никто ничего не видит и не знает. А из-за этого «нехорошего» майора спецназа шило вылезло из мешка. Да так, что теперь по обе стороны границы шум стоит неслабый.

– Хм… Шум, я так думаю, особой роли не сыграет, – с сомнением в голосе отметил Лавров. – Завтра же наверняка очередная банда начнет вербовку лесорубов.

– Не-е-е-т! – с веселым злорадством рассмеялся генерал. – В данном случае сыграет, и очень даже сыграет. Случай-то особый – произошло реальное боевое столкновение, есть трупы. А от этого уже никто не отмахнется. И попытку повесить всю вину на тебя я рассматриваю лишь как жест утопающего, хватающегося за соломинку. Скорее всего, ребята с перепугу сбрендили и решили «толкнуть телегу» на авось – вдруг сработает? Но ведь и у нас в верхах, несмотря на усиленную бюрократическую «селекцию», которая старательно отсеивает все здоровое уже на дальних подступах к власти, все же есть небольшое число элементарно порядочных людей. И вот, как сегодня утром мне удалось узнать из генпрокуратуры, на стол Самому лег небольшой такой докладик, в котором обрисована реальная ситуация. Думаю, губернатору тех краев в недалекой перспективе может стать жарко.

– А этот генерал-лейтенант, мне так думается, из тех, кто успешно прошел селекцию… – саркастично резюмировал Андрей. – Уж этот «отселекционирован» по части сволочизма до самого предела. Что за фрукт, кстати?

– «Темная лошадка» из Минобороны… – досадливо вздохнул Федин. – Заведует каким-то отделом. То ли по связям с армиями дружественных нам государств, то ли еще по какой-то другой системе битья баклуш. Но, скорее всего, я так думаю, он – тайные глаза и уши высших министерских чинов. Ну и, соответственно, в некотором смысле, их «карающая десница». Я так понял, после того как в китайских верхах стукнули по столу кулаком, наши минобороновские олухи решили перестраховаться. Они ухватились за версию, которую им подсунули продажные следаки из региона. Теперь поняли, что вляпались по самое «не балуйся». Но, чтобы «сохранить лицо», с умным видом цепляются за нее мертвой хваткой. Поэтому, чтобы тебе попусту не трепали нервы и не дергали, надо будет тебя командировать куда-нибудь.

– Багамы, Фиджи, Мальдивы принимаются без возражений, – изобразив довольную улыбку, немедленно откликнулся Лавров.

– Ишь ты! На Мальдивы он намылился… – Федин покачал головой. – А в братскую Монголию не охота? Скажем, поучаствовать в подготовке спецподразделений монгольских цириков? Ладно, что-нибудь придумаем…

…И началась у майора Лаврова какая-то непонятная жизнь. Вроде он и не был уволен со службы, но и военным себя в какой-то мере уже не ощущал. Надевая на себя штатский костюм, он словно покидал строгий мир воинских уставов, мир строевого шага, ранжиров, лаконичных команд и распоряжений. Теперь среда его обитания была какой-то размягченной и отчасти размагниченной. Здесь почти не существовало обязательного правила быть в точном месте и в конкретный момент времени плюс-минус несколько секунд. Гражданка допускала массу необязательно аморфных фразеологических оборотов, наподобие «ну, я точно не знаю, но, возможно…» или «попробуем пересечься где-то на территории стадиона с трех до пяти…», что для армии было совершенно немыслимым.

Андрей с какого-то момента начал зверски скучать по своей беспокойной работе, по своим орлам, «оперяющимся» на его глазах, постепенно превращаясь из неуклюжих, неумелых птенцов в птиц высокого полета по части военных умений. Когда худоватые и сутулые, спотыкающиеся на каждом шагу пацаны, пройдя через пекло армейской закалки, становились сноровистыми, ловкими, статными парнями, он испытывал неописуемую гордость за них, словно они были его собственными сыновьями.

И вот теперь он был отстранен от своего батальона. Причем совершенно незаслуженно, по подлому навету, по прихоти тех, кто привык безнаказанно хапать, присваивать, ловчить и выгадывать. В такие моменты на Лаврова накатывала нестерпимая ненависть к тем уродам и жгучая горечь из-за несправедливости по отношению к нему, и он начинал жалеть, что собственноручно не пристрелил из автомата всех оставшихся в живых бандитов. Хотя в душе понимал – убить обезоруженного врага он бы себе никогда не позволил.