По кличке Рейнджер

Дюк кинул на нее жадный взгляд.

– И еще… – Человек в кожанке нажал на спусковой крючок взведенного, снятого с предохранителя и готового к бою «ТТ», лежавшего на дне «дипломата».

Пуля пробила тонкую пластмассу и вошла в живот Дюка, который в ответ всхрапнул, удивленно глядя на убийцу. Качнулся. И рухнул на пол.

«Кожаный» подержал в руке «ТТ». Это машинка профессионалов. Отличный бой. Удобно лежит в ладони. Даже жалко расставаться.

Контрольный выстрел. Все, клиент готов…

– Растяпа ты, Дюк. Твоя судьба быть лохом, – произнес «кожаный» с удовлетворением.

Ему сразу стало легко. Он выиграл партию, впрочем, она и не представлялась слишком трудной. Противник попался не особо искушенный. И какая-то струна пела внутри. «Кожаному» нравилось убивать. Будто отлетающие души передавали ему часть своей энергии. А все переживания, муки совести, все эти выдумки про Родиона Раскольникова, которыми всю плешь проели в школе, – это для лохов. Лох на Руси – это как корова. Молоко дает и на мясо в случае необходимости идет. Судьба у него такая – быть доеным и идти на мясо, приносить доход рачительному хозяину. А «кожаный» считал себя именно хозяином жизни, человеком, который сам строит свою судьбу.

Он погладил целлофановый пакет. Подумать только, что золото и платина – просто дешевый металл по сравнению с этим веществом. Немного труда, и оно превратится в серые таблетки – билет в прекрасные миры. «Елочка» – самый совершенный в мире наркотик. Мечта любого, кто готов сжечь свои мозги за час кайфа.

– Арбайтен унд копайтен, – произнес человек.

Действительно, ему предстояла еще работа. Лопата припасена заранее. Нужно так закопать труп, чтобы нашли не скоро.

* * *

Три часа на стареньком, трясущемся «Ту-154» – это про такие летающие примусы говорят по телевизору, когда речь заходит об исчерпанных ресурсах отечественной авиации.

«Все разваливается, хиреет. Окружающий мир будто покрывает ржавчина… Почему должны нормально летать самолеты в стране, которая, как трухлявое дерево, изъедена жадными термитами всех мастей?» – подумал Медведь. Ему стало грустно от этих мыслей.

Самолет замер на поле. Пассажиры заспешили к двери.

– До свидания. Счастливого обратного полета, – мило попрощался Медведь с симпатичной стюардессой у выхода.

– Заглядывайте еще. – стюардесса улыбнулась ему чуть приветливее, чем положено по инструкции. В ее глазах зажегся интерес к этому человеку. Как ни крути, а двухметровый, атлетически сложенный, с густыми русыми волосами мужчина с первого взгляда вызывает в женщине подсознательное желание покориться ему. Женщине хочется, чтобы вот такой громила взял ее за волосы и оттащил к себе в уютную пещеру, где всегда горит огонь и полно мяса мамонтов.

Стюардесса Медведю понравилась. Поворковать бы пару минут. Взять телефончик. Встретиться. Сводить в ресторан. Как это делается обычно. В любом мужчине тоже подсознательное желание при виде женщины взять ее за волосы и оттащить к себе в пещеру, кинуть на ворох шкур и… Прочь посторонние мысли! Он прилетел в Семиозерск работать. И нечего размякать от женских ножек в мини-юбке.

«Жизнь десантника прекрасна, как стюардесса. Но порою бывает короткой, как ее юбка», – неожиданно вспомнились Медведю слова его первого комбата. И от этого стало как-то тревожно. Не нравилась Медведю эта командировка. Ох, не нравилась…

На летном поле было душно и жарко. Вообще, конец весны – начало лета выдались теплые. Медведь провел рукой по вспотевшей шее.

Такси домчало до города за сорок минут. Таксисты оказались здесь не такие наглые и алчные, как в Москве. И за то спасибо. Деньги у Медведя хоть и немереные, но не его.

До встречи осталось два часа. Как раз хватит, чтобы перекусить в кафе. Он зашел в уютный подвальчик с многообещающим названием «Приют гурмана». Там было немноголюдно. Томно истекала из динамиков медленная музыка. Подпорхнул заискивающе улыбающийся официант.

– Пожалуйста. – Он протянул увесистую книженцию меню, в которой красовались цветные фото предлагаемых блюд.

В кафе цены тоже далеко отставали от московских. Медведь заказал салат, мясо с грибами в горшочке и пирожные. Страсть к пирожным у него с детства, ничего не мог с собой поделать. Хорошо еще, бог дал фигуру, которая не обрастает за неделю расслабухи жиром.

– Вино? Коньяк? – осведомился официант.

– Сок есть?

– Вишневый. Черная смородина. Апельсиновый.

– Вишневый.

Медведь любил хорошо, со вкусом поесть. Два часа на безмятежную жизнь. А потом – что сей день готовит? Что такого наговорят через два часа? Возможно, нечто необычное. Экстренная встреча – такое случается нечасто. Тут что-то должно произойти неординарное, если человек пренебрег всеми правилами и напрямую запросил контакта.

Когда Медведь вышел из «Приюта гурмана», оставался почти час. Как раз хватит, чтобы покрутиться по городу. Осмотреть достопримечательности. И убедиться, что вдруг не обрел «хвост».

Вообще-то слежке взяться неоткуда. В Москве, во всяком случае, ее не ощущалось. И здесь непохоже, чтобы она появилась. Но береженого бог бережет. Он отлично знал, что в таких делах, как проведение встреч, никакие предосторожности не бывают излишними. Окажешься невнимательным, пренебрежешь мерами безопасности – спалишь и себя, и всю агентурную сеть.

Оставшийся час Медведь потратил с толком. Он проехался по центру Семиозерска. Сменил два такси. Освоил местный общественный транспорт.

Город как город, обычная русская провинция. Почти миллион жителей. Коптящие небо заводские трубы. Главная площадь с желтыми зданиями с толстыми колоннами – раньше здесь располагались облисполком и обком, а ныне обосновались областная администрация и губернатор. Памятник Ленину так и остался стоять в центре площади – стандартный, с вытянутой рукой, в кепке. Борьба с памятниками не докатилась сюда. Здесь улюлюкающие безумные толпы не сметали былых идолов с пьедесталов. У подножия гранитного вождя лежали цветы.

Слежки за своей персоной Медведь не обнаружил. Часы на башне здания областного драматического театра показывали тринадцать тридцать. Пора.

Человек должен появиться в зеленом скверике напротив магазина «Семь озер» – трехэтажного стеклянного куба. Здесь было достаточно многолюдно.

Медведь прошел мимо праздничной, с веселыми разноцветными луковками пятиглавой церкви. Миновал ряды ларьков, выстроившихся вдоль проезжей части. Динамики на одном из них издавали звуки последнего хита – песню Люды Кош «Эти милые кудряшки».

Вот он. Синий «жигуль» остановился на стоянке около «Семи озер». Из машины вышел невысокий мужчина в очках. Минута в минуту. Пунктуальность – она радует в окружающих. Самому же быть пунктуальным нудно. Русский человек должен иметь зазор – плюс-минус четверть часа. Медведю это было жизненно необходимо. И вместе с тем жизнь заставляла его тоже быть пунктуальным и точным до тошноты.

Теперь человечек пошатается минут двадцать по городу, а Медведь еще раз проверит, не прилепилась ли к нему «наружка». А потом беседа в заранее обговоренном уютном местечке.

Очкастый протолкался через ряды торговцев цветами и шмотками, приблизился к пешеходному переходу. Остановился.

Мигнул красный свет для пешеходов. Несколько особо ретивых бегом попытались перемахнуть проезжую часть и заметались среди набирающих скорость машин, успешно достигли «другого берега». Русская коррида – игра с разъяренными авто. Национальный вид спорта.

И тут Медведя кольнуло. Он вдруг с ясностью увидел нарушение порядка вещей. Что-то тут не то.

Из-за здания магазина вырулила белая «Волга».

Очкарик стоял, беззаботно пялясь на светофор.

А Медведь понимал, что не успевает. Между ними не меньше ста пятидесяти метров. Даже не докричишься в уличном шуме.

«Волга» прибавила скорость, вильнула.

Застучал автомат. Его треск резко перекрыл уличный шум.

Очкастый рухнул, как сноп. Рядом с ним повалилась на асфальт женщина с хозяйственной сумкой.

«Волга» резко рванула с места. Автоматчик откинулся в глубь салона.

Вслед за стрекотом автомата пронесся отчаянный женский крик. Толпа забурлила. Кто-то кинулся в сторону. Кто-то стоял как вкопанный. Но опасность уже прошла. Киллеры сделали свое дело.

Медведь не сдвинулся с места. Его лицо ничего не выражало. Он кинул взгляд в сторону копошащейся толпы, людей, склонившихся над распростертыми телами. Обернулся. Неторопливо, будто его все это не касается, пошел прочь.

Все. Надо первым рейсом отбывать отсюда. А потом – разборы полетов у Гермеса.