Порт семи смертей

На помощь Поручику подплыл Диденко. Закрепленная как раз на животе пловца система замкнутого дыхания была выведена из строя, но сам Голицын не был ранен.

Старлей сказал Деду, что на дне лежит ящик, а сам был вынужден быстро подниматься на поверхность.

До кучи из-за здоровой баржи показался небольшой катер. Но не стал двигаться по направлению к сухогрузу. Бандиту, сидящему в нем, это было совсем не нужно. Татаринов увидел смерть. Встав на одно колено, человек с гранатометом на плече смотрел прямо на него.

Как и когда из воды вынырнул Марконя и как он стрелял, кавторанга не видел, зато увидел результат. Тело стрелка дрогнуло, и оружие выпало из его рук.

Голова Маркони была еще над водой, когда с другой стороны баржи показались более крупные цели, увешанные стрелками…

«Тактики, романтики», – сообразил Татаринов. Отвлекающий маневр с фланга и атака в лоб.

Марконя просчитывал ситуацию не хуже компьютера. До лодки, в которой еще недавно стоял убитый им стрелок, было не более пятидесяти метров. Эх, старость не радость! Он рванул к посудине, на дне которой лежало то, что ему сейчас было нужнее всего: ЭР-ПЭ-ГЭ!

Катера перли на «Теркина» и стреляли. Несмотря на огонь пулеметов, бандитам удалось приблизиться к судну и выстрелить.

Две гранаты одновременно ударили в борт на уровне ватерлинии. Корпус порядком тряхнуло.

Марконя забрался в лодку и, подняв «шайтан-трубу», показал, как нужно обращаться с российским оружием. Он запустил гранату точно в двигатель одного из катеров, обездвижив его и отправив на тот свет несколько человек.

Точный выстрел заставил пригорюниться участников пиратской вакханалии, и оставшийся на ходу катер ретировался с поля боя.

Обездвиженную лодку, с которой в воду стали прыгать боевики, без труда отправил на дно стрелявший с палубы Малыш, буквально усилием воли превращая сталь в лапшу. Ныряльщики, они же люди «Х», ничего не поделаешь.

Татаринов выдохнул.

– Вот суки.

Здоровенный мичман смог на секунду расслабиться, привставая с палубы и отрываясь от раскаленного пулемета.

Бледному капитану механик сообщил об интенсивном поступлении забортной воды в трюм.

– Насосы не успевают откачивать!

– Где пробоина? – заорал по рации Пожаров.

– Две, на уровне ватерлинии, – ответил механик.

Капитан схватил себя за ус и, оттянув его, отдал четкий и недвусмысленный приказ:

– Продолжать выгружать муку на причал!

Автоматная стрельба потихоньку затихла. В наушнике у Татаринова появился голос майора Кривошеева.

– Мы высадились, можете отводить судно обратно в море.

– Ничего не выйдет, две пробоины по ватерлинии. Капитан принял решение разгружаться.

Кривошеев удивился, что Пожаров, оказывается, на что-то еще способен.

– Хорошо, – отозвался он, – это не слишком меняет ситуацию, пусть разгружается.

«Для того чтобы корабль поднялся выше пробоин, уйдет часа три-четыре», – рассуждал сам с собой Татаринов, направляясь в капитанскую рубку. На его пути неожиданно, прямо как в сказке, возникли три черные фигуры со стрелковым оружием в руках.

Как они смогли пробраться на корабль, в данную секунду Кэп не понимал. Единственное, что он успел сделать, это вскинуть оружие и, улетая прочь с линии огня, дать длинную очередь.

Ему на помощь подоспели Малыш и остающийся пока в гидрокостюме Поручик. Еще два человека были встречены в тот самый момент, когда они уже перелезали через борт и с напутственными речами из калибра 5,45 были отправлены в ад.

Дабы не словить пулю, Голицын прополз по-пластунски и аккуратно выглянул за борт, убеждаясь, что по заброшенным на корабль кошкам больше никто не лезет.

– Вот и не надо, – согласился он сам с собою, когда никого не увидел.

Снова в ухе Татаринова появился Кривошеев.

– Ты поговори там с капитаном, чтобы он шевелился… Мне нужно склад отбивать, и бросить вас я тут не могу!

Когда Татаринов, наконец, задал капитану интересовавший всех вопрос о времени на разгрузку, тот посмотрел на него красными воспаленными глазами.

– Два крана выведены из строя, вы что, не видите?

– Можно как-то заделать пробоину, отойдя от берега, выбросив груз в океан? Мы здесь уязвимы. Люди не могут работать на пределе бесконечно. Да, терпения хватает, но не нужно играть с судьбой в русскую рулетку.

В это время над головами неожиданно пролетел французский вертолет.

– О, – прокомментировал Малыш, – подняли жопы со своей базы и решили посмотреть, что тут происходит. – Французы дали пару кругов, рассматривая в бинокли корабль. Поручик пожалел вслух, что не может сказать несколько горячих слов этим папарацци…

Татаринов услышал в наушнике голос Голицына. И это снова было не к добру. Кэп выскочил на палубу к пулеметам.

Звук приближающихся катеров.

Это одна большая чернокожая семья не шутила с ними, пытаясь всеми силами потопить русский сухогруз. На этот раз бандиты направили к сухогрузу три катера с гранатометчиками.

Не приближаясь к кораблю, с катеров начали стрелять и в борт, и в последний работающий кран.

– Боезапас на исходе! – заорал Малыш, который по простоте душевной не пополнил его после предыдущей стычки.

Экипаж корабля абсолютно не был обязан воевать, однако жить хотелось всем. Кок Тургун метнулся из надстройки и притащил две коробки с патронами. Однако время было упущено. Ни Малышу, ни Доку некоторое время просто было нечем останавливать наступление, а автоматного огня было явно недостаточно. Все, что пока удалось сделать морпехам, это обездвижить один катер. Но два других стремительно приближались.

Несмотря на автоматный огонь, боевики смогли выстрелить из гранатометов и пробить корпус корабля еще в двух местах. Не надо быть великим ученым, чтобы понять, что корабль вновь тряхнуло, но, на «счастье», прицелиться стрелкам не удалось и судно получило пробоины достаточно высоко над водой.

Сделав круг, катера отошли на некоторое расстояние и собирались осуществить второй заход на цель. Надо отдать должное, задачу по потоплению судна боевики выполняли с маниакальной настойчивостью.

Крупнокалиберные пулеметы наконец-то получили питание и начали выкашивать сами посудины и обслуживающий персонал.

Всего через пару минут стало тихо. И на поверхности воды более никого не осталось. Морпехи поднялись с палубы.

Голицын провел ладонью по лицу, поднял голову, посмотрел на изрешеченную пулями надстройку. Война, война.

– Татаринов, ты как там, управился?