Клинок Смерти. Осколки

Прохор рассмеялся, ответил добродушно Казбеку, с чувством превосходства в создавшемся положении:

– Не переживай парень. Всё идёт, как по маслу. У тебя теперь одна дорога, если жить хочешь, только с нами.

Огоньки злобы блеснули в глазах Казбека, и он в наглом тоне ответил:

– Лучше пристрели меня.

– Вижу я, в глазах твоих страха нет. Потому, что тебе терять нечего, – ответил Прохор. – Стрелять тебя не буду. Тебя, твои же в распыл пустят.

– С какого перепуга? – дерзил Казбек.

– Время сейчас суровое. Не поверят тебе красные, что жив, остался после встречи со мной. Расстреляют, как врага народа и изменника Родины.

Казбек ответил ёрничая:

– Что ты говоришь? Куда деваться работяге?

– Пойдём со мной. Мне, такой, как ты нужен. Смелый и сильный, – проговорил Прохор. Казбек молчал.

На крышу угольного вагона забирался Факел с мешком в руке. За ним залезли с мешками Соловей и Груздь.

– Всё атаман. Дело сделали. В основном деньги и цацки, ну и немного оружия, – довёл Соловей.

– А, где Солдат с Филином? – спросил сурово Прохор.

– Паровоз отцепляют от вагона, – встрял Груздь.

Немного погодя Солдат и Филин запрыгнули друг за другом на подножку паровоза.

– Закончили Прохор, – сообщил Филин.

В тон ему отчеканил солдат:

– Всё в ажуре.

Прохор кивнул Казбеку, проговорив: – Трогай машинист

Паровоз, набирая ход, ушёл по запасному пути вглубь леса.

Эпизод 2

1920 год. Лето.

И пошёл Казбек по кривой дорожке по воле случая. Понимал он, что в это суровое время веры нет никому. То, что он попал к Прохору в банду, это его не печалило. Печалило его то, что Прохор был прав, не поверили бы Казбеку в депо, что он после налёта, живым остался, вот так просто, потому, что Прохор отморозком слыл и никого после грабежа в живых не оставлял. Податься Казбеку было некуда. Родителей своих он не знал и рос в приюте, поэтому Советская власть ему была дорога, но выбор был сделан. Видно было не судьба ему остаться машинистом.

***

Ночь была по времени, темень такая хоть « глаз коли». Первым крался вдоль вагонов на станции Филин, за ним шёл с полным спокойствием Прохор, а Казбек замыкал группу. Станция была большая на территории Смоленска, путей много, вагонов не считано. На станции Красные силы склады оборудовали. На складах тех хранилось всё, кроме боеприпасов. Склады ютились между станционных строений и забитых вагонами путей. Вдоль складов по периметру пандус и всего два фонаря, с одной стороны и с другой. Охраняли склады посменно, круглые сутки и обязательно по два часовых. Расходились часовые от одного фонаря в разные стороны и сходились с другой стороны у другого фонаря.

Налётчик Соловей крался к складам сбоку от группы Прохора. Он добрался до пандуса и, прижавшись к его стенке, сидел на корточках около входной лестницы.

Филин остановился у конца вагона и осторожно выглянул, оценивая ситуацию, Соловья видел хорошо. Так, как с этой стороны часовые разошлись, Филин поднял камешек и бросил в сторону подельника. Соловей обернулся, увидел, что Филин стоит на углу вагонов и, привстав, помахал ему рукой. Вагоны находились недалеко, но место было голимое перед складами и не предсказуемо было, когда выйдут часовые с разных сторон. Все ждали.

И вот, наконец, часовые вышли из-за углов склада и с разных сторон подошли к центральным воротам склада под фонарь. Вдоль стены стояла тара в штабелях, лежали балки. Оба часовых с винтовками на плечах разговаривали без опаски. Один был молодой, с юмором и судя по разговору дерзкий по фамилии Ляхов. На вид лет двадцать, а второй по имени Пантелей, седой в годах. Оба они стояли на краю пандуса и смотрели на небо в сторону вагонов, где затаился Прохор с подельниками.

Соловей прокрался по лестнице и засел за тарой рядом с Часовыми, достал из-за голенища сапога нож, затаился.

– Давай Пантелей по цигарке выкурим, до смены ещё полчаса. У меня уже скулы сводит, как курить охота, – не вытерпел молодой Ляхов.

– Ляхов, ты знаешь, на посту курить не положено, – строго ответил Пантелей и присел на ящик около двери склада, под фонарём.

– Пантелей, у нас, что тут на складах, снаряды что ли? Продовольствие да амуниция, кому мы вреда принесём?

– Ляхов, дело не в снарядах. Когда куришь, отвлекаешься, про службу забываешь. А враг он не дремлет, крадётся под покровом ночи. Так вот дым глаза заест, и не успеешь ойкнуть, как вообще курить никогда не будешь, – стращал Пантелей.

– Ладно тебе Пантелей страху то нагонять. Давай покурим, ну хоть одну на двоих. Ты первый кури, а я от тебя дым отгонять буду, чтобы глаза не заел, – шутил Ляхов и засмеялся громко, раскатисто от собственной шутки.

Пантелей посмотрел на него и, достав кисет с улыбкой, проговорил:

– Не можешь ты Ляхов без подковырок своих.

Пантелей достал бумагу, насыпал табака из кисета и стал аккуратно скручивать «козью ножку».

Ляхов потёр ладони рук и радостно произнёс:

– По разику тянуть будем, ты, я, ты, я.

Пантелей ухмыльнулся, прикурил самокрутку, глубоко затягиваясь горьким дымом, а Ляхов поднял с пандуса метлу и начал шуткою разгонять вокруг Пантелея дым

Пантелей протянул Ляхову самокрутку, со словами назидания:

– Буде тебе Ляхов шутковать, раздухарился. Давай, по-быстрому, потянем цигарку и по сторонам разбежимся.

Ляхов затянулся цигаркой и, выпуская сизый дым, сказал:

– Знатный табак. Небось, у заведующего складом выклянчил?

А, налётчик по прозвищу Солдат в этот момент вышел из-за угла склада с противоположной стороны от места, где затаился Соловей и, изображая пьяную походку, бормоча себе слова какой-то песни, шел прямо к часовым под фонарь.

Ляхов обернулся на звук шагов, отдал самокрутку Пантелею, снял с плеча винтовку, направил её стволом на Солдата и зычно окликнул его:

– Стой! Ты кто такой!? Стой тебе говорю!

– Солдат продолжал идти на Ляхова, пока не упёрся грудью в его ствол и Красноармеец, передёрнув затвор, угрожающе спросил:

– Ты, что сюда припёрся дядя?

Солдат скорчил гримасу нетерпения и ответил: