Собрание сочинений. Том седьмой

Собрание сочинений. Том седьмой
Сергий Чернец

Собрание сочинений рядового писателя включает в себя рассказы, написанные на протяжении нескольких лет. В своих рассказах писатель описывает жизненные ситуации, которые мы не замечаем, а если видим, то проходим мимо. Его герои списаны отчасти с его жизни и жизни его знакомых попутчиков.

Собрание сочинений

Том седьмой

Сергий Чернец

© Сергий Чернец, 2020

ISBN 978-5-4498-6127-6 (т. 7)

ISBN 978-5-4498-5657-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эхо абсолютного времени

Справка:

Звуковое эхо – отражённый звук.

Эхо замечают, если слышат также прямой звук от источника, когда в одной точке пространства можно несколько раз услышать звук из одного источника, пришедший по прямому пути и отражённый (возможно несколько раз) от окружающих предметов. Так как при отражении звуковая волна теряет энергию, то звуковая волна от более сильного источника звука сможет отразиться от поверхностей (например, стоящих друг напротив друга домов или стен) много раз, проходя через одну точку, что вызовет многократное эхо (такое эхо можно наблюдать от грома).

Эхо обусловлено тем, что волны могут отражаться твердыми поверхностями, это связано с динамической картиной разрежений и уплотнений воздуха вблизи отражающей поверхности. В случае, если источник звука расположен неподалеку от такой поверхности, повернутой к нему под прямым углом или под углом, близким к прямому, звуки, отразившись от такой поверхности, как волны отражаются от берега и возвращаются к источнику.

Благодаря эху, говорящий может вместе с другими звуками слышать свою собственную речь, как бы задержавшуюся на некоторое время. Если источник звука находится на достаточном расстоянии от отражающей поверхности, а кроме источника звука поблизости нет никаких дополнительных звуковых источников, то эхо становится наиболее отчетливым.

Эхо становится различимым на слух, если интервал между прямой и отражённой звуковой волной составляет 50—60 м\с, что соответствует 15—20 м, которые звуковая волна проходит от источника и обратно, при нормальных условиях.

Экспозиция:

Возможен ли портрет теории?

Портрет мировоззрения? А вместе с ним, портрет культуры, портрет эпохи?

Не изложение, не конспект, не простая история, не научно-популярный очерк, – а именно портрет?

Такой, чтобы в каком-то очень ёмком и впечатляющем образе были выражены существенные, характерные черты предмета изображения.

Писатель имеет ли право, не опасаясь придирок со стороны специалистов, руководствоваться, как любой человек искусства, прежде всего своим собственным субъективным ощущением, субъективным пониманием предмета и таким образом идти к объективности?

– — – — – — —

Запах, может отозваться эхом, возвращая нам память о событиях, связанных этим запахом. Вид природы или предмета – тоже самое, может напомнить нам время, когда мы эти предметы видели в прошлом. Событие, часто нам приводят воспоминания, что такие же, ну, почти такие же, были в прошлом. А также – звуки, так уж наш слух устроен и отдельные слова, и речи могут нам напомнить о прошедшем времени.

Если воздвигнуть памятник Ньютону, его теории, его мировоззрению, которое подвело некоторые итоги. Будет отмечен трудный и величественный участок пути, пройденный человеческой мыслью к концу семнадцатого века: когда было создано первое математическое изображение нашего мира, модель, ещё очень примитивная, очень неполная, однако – в грубом приближении – верная.

Этот памятник, не будучи изображением чего-либо видимого, был бы красив в своём единстве, в своей органической целостности, как некое явление природы, созданное природой самой, например, как океан или как Эверест… Или как звёздное небо!

Но ведь памятник и будет создан природой. Ибо человек (художник, скульптор) – та же природа. При посредстве человека возникло сооружение, которое неминуемо отразило в себе черты сознания создавшего. Эти черты были вместе с тем результатом истории человеческой мысли.

Если бы кенотаф Ньютона был осуществлён в камне, величественный и мрачный, то он возвышался бы как напоминание о равнодушных и незыблемых законах, управляющих вселенной.

Примерно: Где-то в бездонной, черной далёкости сверкает бриллиант Полярной звезды, и к нему на невидимой нити подвешен невидимый маятник, который отщёлкивает секунды, минуты и миллионолетия единого абсолютного времени… Из какого-то пункта полной неподвижности проведены невидимые координаты абсолютного же пространства…

Шары миров и шарищи галактик вращаются бесшумно и вечно по велению божественного часовщика. Никаких событий и никаких изменений: скорость света и само пространство не изменяется). Всё сделано от века (в вечную вечность назад) и на века (в вечную вечность вперёд).

И люди предстали бы пред этим зрелищем – потрясённые, благоговеющие, познавшие одновременно и силу разума, и собственную свою ничтожность в неизмеримо огромной и безжалостной вселенной.

– — – — – — – — – —

Законы механики, написанные по-латыни сэром Исааком Ньютоном: «Аксиомы или законы движения», были вывешены над кафедрами аудиторий университетов всего мира и составляли фундамент точных наук двух минувших столетий.

Конечно, если бы решиться украсить такой кенотаф, не следует оставлять статую Ньютона в одиночестве. Нет, во имя справедливости нужно было рядом поставить изображения ещё трёх людей.

Коперника, Галилея и Кеплера.

Коперника первого, кто решился освободить науку от главного предрассудка, мешавшего её развитию, – от мысли, что Земля есть подножие господа и человечество сотворено и предназначено Богом для осуществления божественных планов-начертаний…

Что ж! Да здравствует научная смелость, но и жизненная умелость дипломатического канонника, который работал на государственной духовной должности ровно столько, чтобы сохранить себе возможность и даже удобность для научных занятий! А разум, с его помощью, взобрался ещё на несколько ступеней выше.

Галилея, которого надо назвать подлинным и первым учёным, в современном смысле слова. Да здравствует его подхалимство по отношению к властителям. Когда он, например, назвал открытие первых планетных спутников именем своего начальства! Да здравствует его «предательство», его отречение, произнесённое им перед бандой хозяев, грозивших ему пытками и костром. Он был поставлен на колени, так что голова его была на уровне их ног, внизу. Дурачьё не видело, что она (голова учёного) возвышается над ними, как Солнце над тлями! Он произнес набор идиотских словес (детских заклятий) и этим «купил» себе возможность работать дальше. Ведь ему предстояло ещё написать свою механику, что имело значение для Науки не меньше, чем уже написанный «Звездный вестник». Разум должен был подняться ещё на несколько ступенек…

И, наконец, Кеплера, который почему-то, даже спустя двести лет ещё не вознесён на достойную его высоту. Да здравствуют гороскопы Иоганна Кеплера, который составлял их для властей и богачей и тем питался. А ведь именно он разыскал, нашарил те законы, по которым вращаются все планеты вокруг Солнца!

Многое из того, чем славен Ньютон, почти совпадает с открытиями Галилея и Кеплера. Надо было сделать только один шаг, чтобы «Ньютоново здание» науки было завершено. Но этот шаг был последний, и его совершил – Ньютон!

«Комбинат познания» – философия.

В изучении философии есть тройная выгода, как говорил один профессор.

Во-первых, – люди научаются «философствовать» – то есть мыслить. Это дается отнюдь не многим.

Во-вторых, – перед взором изучающего проходят картины мира, как понимало мир человечество на протяжении всей своей истории. А это доступно многим и не только из школьной программы.

В-третьих, – люди могут получить университетский диплом, учась на факультете философии. Это могут все.

Так профессор начинал свои лекции, он преподавал философию.

    Конец.

Родина

Редкие люди знают родословную своей семьи. На самом деле никто не знает родословную нашей (моей) семьи. Она теряется, как тропинка ведущая в густой лес, теряется сразу за первыми же деревьями и высокой травой опушки (начала леса). Не знаю я, каков был мой прадед…

Я вижу свою страну, наполненную людьми, вижу народ, деревню, взирать пытаюсь в древние времена: что там было (?), – во всём, и в деревне и в людях записана моя родословная, одного из миллионов людей, не очень-то обласканных судьбой и не наделённых счастьем.