#НАШУТИЛСОБАКИН. Сатирические и юмористические рассказы

А что, по-вашему, может еще сказать о школе бывший двоечник и второгодник, которым я был? Только так, и не иначе как! Нет, правда, в школе было здорово! Я с упоением рисовал все уроки напролет, а на переменах бегал со скоростью сверхзвукового самолета, так что учителя, попавшие в мои вихревые потоки, кружились, как осенние листья, посылая мне во след «благословения». Мой рост, вес и прыть позволяли мне не замечать такие мелкие преграды, как стеклянные двери в школьных коридорах, отчего их количество стремительно стремилось к нулю. Да-с.

Я спокойно дожил до восьмого класса и отбыл на волю. Наша классуха лично подсказывала мне на экзаменах – ей хотелось освободиться от ярма в моем лице и не потерять статус Великого педагога-тысячника, способного перевоспитать любого засранца в Строителя Коммунизма.

Не смогла, чего уж там. И не то чтобы я был такой подлец распоследний, просто я всегда был сам при своем мнении. Даже в пионеры я вступал отдельно, потому что на общешкольное мероприятие я опоздал, на классное – прогулял. Потом меня просто прижали к доске, выдавили из меня клятвы – раз порядок такой, и повязали. От комсомола я уже умышленно откосил – сказал, что недостоин своими ужасными отметками и поведением осквернять стройные ряды… и прочий бред. Председатель совета дружины Лариска понимала, что я глумлюсь и издеваюсь, но формально я все-таки был прав. Так я и не стал комсомольцем – дойной коровой, на взносы которых жирели коммуняки.

После школы я познал секс. Случайно. Страстно. Хорошо. Вышел, обдумал все и вернулся. Познал его еще раз и пошел домой. Это было время обучения на повара. Как сейчас помню…

Учился я радикально. По спецпредметам – только пятерки, по школьным дисциплинам – только двойки! Учителям на их недоуменные вопросы я оскорбительно пояснял, что мне, как повару, совершенно ни к чему их физика, химия, новейшая история, политэкономия и даже программирование на фортране. И даже этика и психология семейной жизни, с примерами на тычинках и пестиках ни к чему! Учителя рыдали по ночам, понимая, что они зря сорок лет копили знания по быстрому счету на палочках, по теоретическому программированию без компьютера в тетрадке в клеточку! А после обучения (иногда и вместо него) я продолжал познавать секс. По вечерам я делился со школьными друзьями подробностями, заставлявшими их уши полыхать, как будто я познавал секс с их ушами. Но мне было все по фигу.

Так же «по фигу» пошла и учеба. Потом армия, потом много еще чего… была пережита перестройка, гласность и демократия. Я отучился на повара, на художника-оформителя, потом работал слесарем-сантехником, потом фриттовщиком, потом еще и еще кем-то… за десять-пятнадцать лет я сменил столько профессий, что у меня кончилась трудовая книжка. И лишь к двадцати восьми годам я начал понимать, что я всё же более лирик, чем физик. И не надо на меня махать тентаклями! То, что я плохо учился в школе, не делает меня дураком! Скорее наоборот! Моя разлюбимая подружка в школе была хулиганкой, и ее учителя плакали бы от счастья, если бы узнали, что она не стала Атаманшей из «Бременских музыкантов», а даже наоборот – учит людей хорошему, доброму и вечному. Дизайну. И меня тоже учила она. А, например, одна золотая медалистка из моей школы стала уборщицей в продуктовом магазине.

О чем бишь я? Да ни о чем.

Соль басни найдите сами, у меня думать голова устала…

Увидел Кронштадт – и… ничего, живой

На день военно-морского флота, не смотря на встречный ветер, дождь, и прочий всемирный потоп понесла нас нелегкая в Кронштадт. Уж больно слово красивое, грех было не увидеть все это чудо расчудесное. Опять же море и остров в нем.

Испытание боем, как и положено в праздник морской славы, началось уже на подступах – на остановке маршруток, идущих в сей морской город-остров. Около сорока минут мы стояли на внезапном солнцепеке и мечтали о мороженном. Маленький Артурчик прилип к своему самокату и вел себя хорошо, хотя вокруг было столько соблазнов: и тебе голуби с клещами, и красивый пластиковый туалет, и мусорный контейнер, и просто пыль и грязь. Но он в данный отрезок жизни жаждал самоката и насиловал его как мог, на радость скучающей толпе. Потом по пути на остров нас ждала специально организованная к нашему приезду пробка. Потом был Кронштадт! Старинные дома времен Петра Первого, пушки времен «того же царя-анпиратора» Петра, квадратный бассейн времен Петра Алексеевича, и маяк. Просто маяк. На маяк я смотреть не пошел, потому что его издалека видно достаточно подробно, во всю его державную высь, ширь и прочую явь. Зато я рассмотрел выставку ржавых пушек и железных бочек, притворяющихся разминированными минами и разбомбированными бомбами. На минах и бомбах катались дети. Противоестественно чистые дети!

Меж тем погода становилась все лучше и лучше – мелкий дождик превратился в дождь, потом в ливень, град, а затем земля смешалась с небом, дождь пошел параллельно линии моих горизонтальных усов и, наконец, пришел Специальный Державный Зверь Писец. Все приличные прохожие и страждущие культуры люди разбежались по кафешкам познавать тонкости военно-морской кухни, и поэтому места в забегаловках кончились задолго до того, как мы, с Артурчиком на самокате, доползли по булыжной мостовой до ближайшей.

Вообще зрелище матери, бредущей по пояс в воде и прикрывающей зонтом сына, плывущего по уши в воде на самокате, способны пробудить в ком угодно слезы умиления, изумления, нежности, материнской любви и все прочие прекрасные чувства, но только не в нас.

Дело в том, что, кроме Артурчика, все присутствующие в этот момент в водовороте событий люди были дизайнеры. А дизайнеры, как известно, люди жестокие и бессердечные, могущие выстебать даже хроменькую киску, поэтому слез не было, а были только подколки, пинки и прочие проявления дружеского участия.

Когда последнее кафе в городе осталось позади, а мы укрылись в единственной в Кронштадте подворотне, дождь как положено закончился. И так как праздник военно-морского флота логически тоже завершился, мы отправились обсыхать в очередь на маршрутку.

На остановке мы увидели гниющее под дождем старинное пианино. Сволочи! Бессердечные люди! Какой гад бросил его под дождем?! Слезам печали нашей не было границ. Дизайнеры, как известно, очень сентиментальны, когда дело касается всего прекрасного. Это может быть гнилое пианино, драная занавеска, разломанный дом или просто порушенная судьба коврика. Это было прекрасное пианино! резное, с колоннами, подсвечниками, всякими штуками красивыми… и стоит под дождем мокрое… Бедненькое…

Минут сто мы ждали маршрутку, орошая слезами скорби и без того мокрое пианино. Но вот наконец пришла наша колесница, и буквально через два часа блужданий в пробках, специально созданных для нас по случаю завершения праздника военно-морского флоту, мы-таки прибыли в наш милый Петербург, с его блохастыми голубями, симпатичными синими пластмассовыми сортирам и просто грязью… Еще час, и мы добрались до дому.

Хочется сказать спасибо производителям водки за то, что мы не умерли от воспаления легких! Если бы не они, нам нечем было бы растереть свои еще не окрепшие тела изнутри. Спасибо вам, водкоробы и пиводелы!

Ша, консэрва, это культура!

Вас когда-нибудь пытались обокрасть хитрые злодеи? Меня – да! И уже второй раз за три месяца. Хитрый злодей худосочен, скромен и совершенно не жаждет славы! Времена Иосифа Шора прошли, и никто не жаждет остроумной аферы, блеска мысли, хитрых ходов! Не жаждут создать медийного повода. Просто тупо приходят и берут что хотят, пригрозив вам чем-нибудь опасным. Ножом или за неимением оного люляшками. Хотя есть еще самородки, которые ради вас готовы разыграть целый бенефис.