Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча

Матросы налегли на вымбовки, защелкали палы.

– Стой! – крикнул Маунд.

Матросы остановились.

– Еще один пал! – скомандовал Маунд, вновь беря пеленг на грот-мачту «Бланшфлера», теперь уже со всей тщательностью.

Матросы всем телом навалились на вымбовки, шпиль щелкнул один раз.

– Еще один!

Щелк!

– Думаю, теперь все как надо, сэр, – сказал Маунд. Осевая линия «Гарви» указывала точно на «Бланшфлер». – Конечно, канаты растягиваются, и якорь может немного ползти, но я легко смогу удерживать нужный пеленг, выбирая или потравливая шпринг.

– Это понятно, – сказал Хорнблауэр.

Он был знаком с теорией бомбардирских кечей и даже пристально ею интересовался, так что сейчас с нетерпением ожидал предстоящей демонстрации. С тех самых пор, как в отчаянную минуту ему пришлось с большого расстояния стрелять по шлюпке из длинной шестифунтовки «Аэндорской волшебницы», Хорнблауэр сознавал, что искусство морской артиллерии нуждается в улучшении. Корабельные пушки стреляют практически наугад. Стрельба из мортиры с бомбардирского кеча – вершина морской артиллерийской науки, пусть и побочный ее побег, зато доведенный до совершенства. Высокая траектория и низкая начальная скорость снаряда, а также отсутствие случайной погрешности из-за неидеальной формы канала позволяли забросить бомбу с поразительной точностью.

– С вашего позволения, сэр, – сказал Маунд, – я пройду на нос. Я предпочитаю сам отрезать фитили.

– Я с вами, – ответил Хорнблауэр.

Две мортиры исполинскими котлами смотрели в небо.

– Тысяча сто ярдов, – сказал Маунд. – Для первого раза возьмем на пробу фунт и три четверти пороха, мистер Джонс.

Порох был разложен в картузы по фунту, по половине и по четверти фунта. Мичман вскрыл по картузу каждого размера, высыпал их содержимое в мортиру правого борта и дослал огромным фетровым пыжом. Маунд держал в руке линейку и смотрел в небо, что-то прикидывая. Потом он согнулся над бомбой и ножницами с большой тщательностью отрезал фитиль.

– Один и одиннадцать шестнадцатых, сэр, – виновато сообщил он. – Не знаю, почему я столько выбрал. При разной погоде фитиль горит с разной скоростью, и вроде сейчас надо столько. Конечно, мы не хотим, чтобы бомба взорвалась в воздухе, но, если сделать фитиль слишком длинным, лягушатники могут затушить его до взрыва.

– Естественно, – ответил Хорнблауэр.

Бомбу подняли и опустили в жерло мортиры; чуть глубже оно резко сужалось, образуя уступ, на который надежно ложился ободок бомбы. Верх тринадцатидюймового снаряда с торчащим из него фитилем был как раз вровень с краем жерла.

– Поднимите красный вымпел! – крикнул Маунд, повышая голос, чтобы его услышал подштурман на корме.

Хорнблауэр повернулся и глянул в подзорную трубу на «Моллюск», стоящий на якоре среди мелей примерно в двух милях от «Гарви», на расстоянии чуть больше выстрела от береговой батареи. Сигнальный код разрабатывали под его личным руководством, и Хорнблауэр очень тревожился, все ли пройдет гладко. Сигналы так легко спутать.

Он по-прежнему смотрел на тендер. На ноке его гафеля появился красный вымпел.

– Сигнал подтвержден, сэр, – крикнул подштурман.

Маунд взял дымящийся пальник и приложил его к фитилю. Через мгновение фитиль вспыхнул и затрещал.

– Раз, два, три, четыре, пять, – медленно считал Маунд, глядя на пыхающий фитиль.

Очевидно, он оставил себе пятисекундный запас на случай, если фитиль не разгорится и его надо будет заменить.

Затем он прижал пальник к запальному отверстию мортиры. Раздался оглушительный грохот. Хорнблауэр стоял прямо за мортирой и видел, как взлетает бомба, – ее траекторию прочерчивал огонек фитиля. Огонек взлетал все выше и выше и вдруг пропал: бомба, начав падать, развернулась к ним другим боком. Они ждали и ждали, однако ничего больше не произошло.

– Промах, – сказал Маунд. – Спустить красный вымпел.

– «Моллюск» поднял белый флажок, сэр, – сообщил подштурман.

– Это означает «перелет», – сказал Маунд. – Фунт с половиной пороха на этот раз, пожалуйста, мистер Джонс.

«Мотылек» поднял два красных вымпела, в ответ два красных вымпела поднял «Моллюск». Хорнблауэр предвидел возможную путаницу и потому распорядился, чтобы сигналы для «Мотылька» всегда были двойными, тогда «Гарви» не примет на свой счет указания «Мотыльку» и наоборот. Грянула мортира «Мотылька», грохот выстрела прокатился над водой. С «Гарви» не было видно, как летит бомба.

– Два желтых флажка для «Моллюска», сэр.

– Значит, недолет, – сказал Маунд. – Поднять наш красный вымпел.

Он выстрелил, и вновь красный огонек фитиля взмыл в небо и пропал. Опять ничего не произошло.

– Белый флажок на «Моллюске», сэр.

– Опять перелет? – удивился Маунд. – Надеюсь, они там не страдают косоглазием.

Снова выстрелил «Мотылек», и «Моллюск» поднял два белых флажка. Первый снаряд упал слишком далеко, второй – слишком близко. Теперь Дункану на «Мотыльке» несложно будет попасть в цель. Маунд проверил пеленг на «Бланшфлер».

– По-прежнему точно на оси, – проворчал он. – Мистер Джонс, отсыпьте от полутора фунтов половину четверти.

Хорнблауэр пытался угадать, что делает сейчас капитан «Бланшфлера» по другую сторону песчаной косы. Вероятно, до той минуты, когда бомбардирские кечи открыли огонь, он воображал себя в полной безопасности, уверенный, что иначе как штурмом батареи до него не добраться. Теперь бомбы падают рядом с ним, а он не может дать ответ или вообще как-нибудь защититься. Поднять паруса ему трудно – он встал на якорь в дальнем конце узкой длинной лагуны. Ближайший выход оттуда такой мелкий, что там не пройдет даже ял – это показывают буруны, – а при нынешнем ветре невозможно вернуться по фарватеру к батарее. Наверняка он кусает локти, что прошел так далеко по ветру, – видимо, желал обезопасить себя на случай шлюпочной операции. Правда, шлюпками или верпом он может отбуксировать корабль ближе к батарее, которая не подпустит кечи на расстояние выстрела из мортиры.

– Красный вымпел приспущен, сэр! – взволнованно доложил подштурман.

Это означало, что бомба не долетела до цели, но упала очень близко.

– Добавьте еще две щепотки, мистер Джонс, – распорядился Маунд.

Снова выстрелила мортира «Мотылька», но на сей раз они увидели, как бомба взорвалась в воздухе – надо полагать, прямо над мачтами «Бланшфлера». За косой возник огромный клуб дыма, и ветер донес слабый отзвук взрыва. Маунд покачал головой: то ли фитиль сгорел быстрее обычного, то ли Дункан слишком коротко его отрезал. Два синих флага на гафеле «Моллюска» известили, что место падения бомбы определить не удалось, – сигнальная система по-прежнему действовала исправно. Долговязый Маунд снова нагнулся и приложил пальник сперва к фитилю, потом – к запальному отверстию. Мортира взревела; по какому-то капризу баллистики кусок горящего пыжа пролетел прямо у Хорнблауэра над головой. Тот пригнулся в дыму, а когда вновь посмотрел вверх, то увидел искорку фитиля высоко в небе, в верхней точке траектории, как раз перед тем, как она пропала из глаз. Хорнблауэр, Маунд, Джонс и весь расчет мортиры напряженно ждали. Наконец из-за дюны показалась бледная струйка дыма, а следом раздался и звук взрыва.

– Думаю, попали, сэр, – с нарочитой беспечностью проговорил Маунд.

– Черный шар на мачте «Моллюска», сэр! – заорал подштурман.

Это означало попадание. Тринадцатидюймовая бомба рухнула с огромной высоты на палубу «Бланшфлера» и взорвалась. Трудно даже вообразить, какие там разрушения.

– Теперь обе вместе! – крикнул Маунд, забыв про свое притворное равнодушие. – Живей, ребята!

Два приспущенных белых флажка на «Моллюске» известили, что следующая бомба «Мотылька» упала близко за «Бланшфлером». Затем выстрелили обе мортиры «Гарви». От отдачи нос кеча резко ушел вниз, потом так же резко выровнялся. На мачту «Моллюска» взлетел черный шар.

– Снова попали! – ликовал Маунд.

Стеньги «Бланшфлера» над дюнами внезапно начали расходиться. Корабль поворачивал: отчаявшаяся команда тянула его шлюпками или верпом.

– Только бы нам его покалечить, пока не ушел! – воскликнул Маунд. – Черт, почему «Мотылек» не стреляет?