Оценить:
 Рейтинг: 0

Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 37 >>
На страницу:
17 из 37
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Хорнблауэр пристально за ним наблюдал; соблазн выстрелить, как только обе мортиры заряжены, не дожидаясь очереди «Мотылька», был, конечно, очень велик, однако поддаться ему значило сбить с толку наблюдателя на «Моллюске», что в итоге привело бы к полному замешательству. «Мотылек» выстрелил, и два черных шара на мачте «Моллюска» сообщили, что он тоже попал. Однако француз уже повернул. Хорнблауэр видел, как его стеньги медленно-медленно смещаются вдоль дюны. Маунд дал по выстрелу из своих мортир; бомбы еще были в воздухе, а матросы уже подбежали к шпилю и налегли на вымбовки. Щелк! Щелк! Дважды щелкнул на зубчатой рейке пал, кеч повернулся, чтобы его мортиры по-прежнему смотрели на цель. И в этот миг фор-стеньга «Бланшфлера» упала. На виду остались только грот- и крюйс-стеньги.

– Клянусь Богом, снова попали! – крикнул Хорнблауэр. Слова вылетели из него, как пробка из пугача. Он поймал себя на том, что подпрыгивает на палубе, словно школьник. Упала фок-мачта. Он силился вообразить, какие разрушения производят бомбы, падая на деревянные палубы. Теперь над дюнами показался и дым, больше, чем от взрыва бомб, да и чернее. Вероятно, «Бланшфлер» горит. Грот- и бизань-мачта вновь сошлись в одну линию – капер развернулся поперек фарватера. Возможно, он неуправляем: бомба попала в верповочный канат или потопила буксирные шлюпки.

Снова выстрелил «Мотылек»; два приспущенных красных вымпела сообщили, что бомбы упали с недолетом, но близко, – видимо, «Бланшфлер» далеко сместился внутри фарватера. Маунд заметил это и немного прибавил пороха. Дым валил клубами, «Бланшфлер» совершенно точно горел, а судя по тому, что он не двигался (стеньги оставались ровно над той же дюной), еще и сел на мель. Маунд выстрелил снова. Они подождали. Бизань-мачта начала очень медленно заваливаться назад, исчезла и грот-мачта. Дым стал таким густым, что, кроме него, ничего видно не было. Маунд вопросительно глянул на коммодора.

– Лучше продолжать обстрел, – хрипло проговорил Хорнблауэр.

Даже если команда поджаривается живьем, его долг – полностью уничтожить «Бланшфлер». Мортиры взревели снова, бомбы начали крутой подъем, продолжавшийся целых десять секунд, прежде чем траектория пошла вниз. «Моллюск» просигналил: «Близко и перелет». Выстрелил «Мотылек». «Моллюск» отметил попадание. Хорнблауэр мысленным взором видел, как бомбы сыплются с неба на французов, которые средь пламени пытаются спасти корабль – обгорелый, лишенный мачт, на мели. Эти образы возникли в одно мгновение, потому что, как только «Моллюск» поднял два черных шара, Маунд наклонился зажечь фитили; они еще не загорелись, когда его остановил мощный раскат взрыва. Хорнблауэр торопливо поднес к глазу подзорную трубу: над дюнами встал исполинский столб дыма, и в этом дыму вроде бы различались летящие точки – тела или обломки корабля. Огонь добрался до порохового погреба, или туда угодила одна из последних бомб с «Мотылька».

– Сигнальте «Моллюску», мистер Маунд, – сказал Хорнблауэр. – «Что противник?»

Они подождали ответа.

– «Противник… полностью… уничтожен», сэр, – прочел подштурман, и команда нестройно закричала «ура».

– Очень хорошо, мистер Маунд. Думаю, мы можем отойти с мелей, пока еще светло. Поднимите сигнал к отходу с позывными «Моллюска» и «Мотылька».

Бледное северное солнце обманчиво. Оно светит, но не дает тепла. Хорнблауэра пробила дрожь. Он сказал себе, что несколько часов простоял на палубе «Гарви» почти неподвижно. Надо было надеть бушлат. Однако дрожь объяснялась другим, и он это знал. Интерес и волнение ушли, оставив по себе тягостную пустоту. Кровавое и безжалостное дело – уничтожить корабль, который не может ответить выстрелом на выстрел. В рапорте оно будет выглядеть впечатляюще, собратья-офицеры станут обсуждать между собой новый успех Хорнблауэра. И только он будет знать про мучительно-тоскливый стыд, накативший, когда все закончилось.

Глава десятая

Буш с обычным своим суетливым вниманием к хорошим манерам утер рот салфеткой.

– Что, по-вашему, скажут шведы, сэр? – С его стороны вопрос был очень рискованным. Вся ответственность целиком лежит на коммодоре, а Буш по опыту знал, как того может разозлить напоминание, что и он, Буш, тоже об этом думает.

– Они могут говорить что угодно, – ответил Хорнблауэр, – но никакие их слова не восстановят «Бланшфлер» из обломков.

Это был на удивление сердечный ответ в сравнении с тем, что Хорнблауэр мог бы сказать. Буш очередной раз задумался, чем объясняется такая перемена – успехом, повышением в чине или женитьбой на леди Барбаре. Что примечательно, Хорнблауэр про себя обдумывал тот же вопрос и пришел к выводу, что все дело в возрасте. Несколько мгновений он предавался всегдашнему безжалостному, почти нестерпимому самоанализу. Ему удалось смириться с тем, что волосы редеют и поседели на висках, – в первый раз зрелище розовой кожи в зеркале вызвало у него омерзение, теперь он хотя бы привык. Потом он оглядел двойной ряд молодых лиц за столом, и у него потеплело на сердце. Без сомнения, это новое для него отеческое чувство. Внезапно Хорнблауэр понял, что ему вообще симпатичны люди – не важно, молодые или старые, – и его – хотя бы на время, напомнил осторожный внутренний голос, – отпустило желание запереться и терзать себя в одиночестве.

Он поднял стакан:

– Предлагаю выпить, господа, за трех офицеров, чьи выдающиеся профессиональные качества и ревностное внимание к долгу позволили уничтожить опасного противника.

Буш, Монтгомери и два мичмана тоже подняли стаканы и с жаром выпили. Маунд, Дункан и Фримен с британской стеснительностью потупили глаза. Маунд, застигнутый врасплох, покраснел, как девушка, и смущенно заерзал.

– Вы не ответите, мистер Маунд? – спросил Монтгомери. – Вы старший.

– Это все коммодор, – пробормотал Маунд, по-прежнему глядя в скатерть. – Это все он. Не мы.

– Верно, – подхватил Фримен, встряхивая цыганскими кудрями.

Пора сменить тему, подумал Хорнблауэр, чувствуя, что после всплеска взаимных поздравлений должна наступить неловкая пауза.

– Песню, мистер Фримен, – сказал он. – Мы все наслышаны, что вы замечательно поете.

Хорнблауэр не стал добавлять, что слышал про певческие таланты Фримена от младшего лорда Адмиралтейства, и умолчал, что сам не видит в пении ничего хорошего. Другие люди испытывают странное желание слушать музыку, почему бы не сделать им приятное.

Когда дело дошло до пения, вся стеснительность Фримена куда-то исчезла. Он просто задрал подбородок, открыл рот и запел:

В глубинах Хлоиных очей Сапфир небес, лазурь морей…

Удивительная это вещь – музыка. Фримен явно выполнял некое затейливое и трудное упражнение, он доставлял удовольствие остальным (Хорнблауэр исподволь покосился на других офицеров), но при этом просто пищал и басил на разный манер, произвольно растягивая слова – и какие слова! Тысячный раз в жизни Хорнблауэр попытался вообразить, что другие находят в музыке. Он, как всегда, сказал себе, что это так же невозможно, как слепому вообразить цвет.

Одну лишь Хло-о-ою я люблю!

Фримен умолк, и все в искреннем восхищении замолотили по столу.

– Прекрасная песня и прекрасно спета, – сказал Хорнблауэр.

Монтгомери пытался поймать его взгляд.

– С вашего позволения, сэр, у меня вторая собачья вахта.

Все разом засобирались. Три лейтенанта торопились на свои корабли, Буш хотел обойти палубы, два мичмана с должным сознанием своей ничтожности поспешили поблагодарить за прием и откланяться. Отличный был обед, думал Хорнблауэр, провожая их взглядом, вкусная еда, живой разговор и быстрое завершение. Он вышел на кормовую галерею, аккуратно пригибаясь, чтобы не удариться головой. В шесть часов вечера был еще ясный день: солнце, висевшее довольно высоко, било в галерею прямо с кормы. Под ним угадывалась туманная черточка – остров Борнхольм сразу за горизонтом.

Ветер снова дул с северо-запада. Тендер, ложась в бейдевинд под выбранным втугую, плоским, как доска, гротом, прошел сразу за «Несравненной». Три молодых лейтенанта на корме смеялись и болтали, потом, заметив коммодора на галерее, тут же приняли более серьезный и подтянутый вид. Хорнблауэр мысленно улыбнулся тому, что так привязался к этим мальчишкам, затем ушел в каюту, чтобы больше их не смущать. Там его ждал секретарь Браун.

– Я прочел газеты, сэр, – доложил он. («Лотос» сегодня днем перехватил прусское рыбачье судно. Судно почти сразу отпустили, конфисковав улов и газеты.)

– И что?

– Вот «Кенигсберг хартунгше цайтунг», сэр, издается, разумеется, под французской цензурой. Вся первая полоса посвящена встрече в Дрездене. Бонапарт был там с семью королями и двадцатью одним суверенным правителем…

– Семью королями?

– «Короли Голландии, Неаполя, Баварии, Вюртемберга, Вестфалии, Саксонии и Пруссии», сэр, – прочел Браун. – Эрцгерцоги…

– Дальше не надо, – сказал Хорнблауэр.

Он смотрел на замусоленные страницы, в очередной раз удивляясь, до чего же варварский язык немецкий. Бонапарт явно пытается кого-то напугать. Не Англию, которая уже больше десяти лет бесстрашно противостоит его гневу. Возможно, собственных подданных и всю покоренную Западную Европу. Однако, скорее всего, Бонапарт хочет устрашить русского царя. У России есть много причин злиться на грозного соседа, и сейчас Бонапарт, вероятно, демонстрирует свои силы, чтобы принудить ее к покорности.

– Есть что-нибудь о передвижениях войск? – спросил Хорнблауэр.

– Да, сэр. Я удивлен, как свободно об этом пишут. Императорская гвардия в Дрездене. Упомянуты Первый, Второй, – Браун перевернул страницу, – и Девятый корпуса. Они в Пруссии, идут к Данцигу… и Варшаве.

– Девять корпусов, – задумчиво произнес Хорнблауэр. – Триста тысяч человек, как я понимаю.

– Здесь есть абзац о резервной кавалерии Мюрата. «Сорок тысяч человек, великолепно экипированных, на прекрасных конях». Бонапарт дал им смотр.

Огромная человеческая масса скапливается на границе между империей Бонапарта и Россией. А ведь в распоряжении Бонапарта еще австрийская и прусская армии. Полмиллиона – шестьсот тысяч человек. Мозг отказывался вообразить такие числа. Могучая людская волна катится по Восточной Европе. Если Россия не испугается угроз, едва ли она устоит перед таким натиском. Участь России предрешена: она либо покорится, либо падет. Еще ни одно континентальное государство не устояло перед Бонапартом, только Англия еще противостоит ему да Испания продолжает сражаться, хотя его армия разорила каждую деревню на этом несчастном полуострове.

Хорнблауэром вновь овладели сомнения. Он не мог понять, на какую пользу от захвата России рассчитывает Бонапарт. Какие выгоды оправдают затраченные усилия и пусть небольшой, но риск? Армии и деньгам можно найти куда более разумное применение. Наверное, войны не будет. Россия покорится, и Англии придется воевать с Европой, целиком подвластной тирану. И все же…

– А вот «Варшавский вестник», – продолжал Браун. – Чуть более официальная газета, с французской точки зрения, чем кенигсбергская, хоть и на польском языке. Здесь большая статья про Россию. Говорится о «казачьей угрозе Европе». Александра называют «варварским правителем варварского народа» и «наследником Чингисхана». Пишут, что «Санкт-Петербург – источник всей потенциальной анархии в Европе»… «угроза миру»… что он «сознательно противится благам, которые несет человечеству французский народ».

– И все это, надо думать, печатается с одобрения Бонапарта, – заметил Хорнблауэр наполовину для себя, однако Браун был по-прежнему увлечен статьей.

– «Жестокий разоритель Финляндии», – читал Браун более чем наполовину для себя.
<< 1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 37 >>
На страницу:
17 из 37

Другие аудиокниги автора Сесил Скотт Форестер