Капитан Хорнблауэр. Под стягом победным

Убрав фор-стень-стаксель и штормовой кливер, можно будет в какой-то мере уравновесить утрату крюйселя и контр-бизани. Тогда, работая рулем, удастся положить «Лидию» немного круче к ветру и ответить выстрелами на выстрелы. Но прежде надо убрать мачту с парусами, которая огромным плавучим якорем волочится за кормой. Пока это не сделают, «Лидия» будет дрейфовать по ветру, безропотно снося удары врага. Хорнблауэр бросил взгляд в сторону «Нативидада»: тот уже повернул и вновь направлялся к их корме.

– Живее! – заорал он на матросов с топорами. – Холройд, Тумс, спускайтесь на бизань-руслени!

Он вдруг осознал, до чего пронзительно и истерично орет. Любой ценой он должен сохранить перед Клэем и матросами свою хваленую невозмутимость. Судорожным усилием он принудил себя спокойно взглянуть на «Нативидад» – тот надвигался на них, исполненный угрозы. Хорнблауэр выдавил улыбку, пожал плечами и заговорил обычным голосом.

– Не обращайте внимания, ребята. Сперва обрубите тросы, а там мы угостим даго до отвала.

Матросы с новой силой врубились в тугое сплетение тросов. Что-то подалось, в этот миг большая волна приподняла корму «Лидии», она причудливо накренилась на нос, обломки отошли от нее чуть подальше. Теперь они держались на бизань-штаге, и тот, проехав по палубе, сбил с ног трех матросов. Хорнблауэр схватил один из оброненных топоров и принялся отчаянно рубить ерзавший по палубе трос. Краем глаза он видел надвигающийся «Нативидад», но не обращал внимания. В это мгновение вражеский корабль был не угрозой его жизни, а всего лишь досадной помехой.

Вновь дым и грохот бортового залпа окутали его. Он ощутил поднятый ядром ветер, услышал визг летящих щепок. Крики людей мгновенно потонули в грохоте канонады, палуба под ногами дрожала – это ядра ударяли в недра «Лидии». Но Хорнблауэр знал и чувствовал только одно: надо закончить работу. Бизань-штаг лопнул под его топором, он увидел, как натянулся другой трос, разрубил и его – при этом заметил узор палубных досок – почувствовал, что еще один трос разошелся, и понял: «Лидия» – свободна. Почти у ног его лежал, растянувшись на палубе, юный Клэй, но у Клэя не было головы. Хорнблауэр отметил это как занятное явление, как узор палубных досок.

Внезапно набежавшая волна окатила его брызгами. Он смахнул с глаз воду. Почти все, кто только что был на шканцах, лежали убитыми: морские пехотинцы, матросы, офицеры. Симмондс выстроил уцелевших пехотинцев у гакаборта, готовясь ружейным огнем ответить двадцатичетырехфунтовкам «Нативидада». Буш был на грот-мачте, и Хорнблауэр вдруг сообразил, что это он обрубил крюйс-стень-штаг, окончательно освободив корабль. У штурвала стояли двое рулевых; твердые, неколебимые, смотрели они вперед. Это не те люди, которые стояли у штурвала при начале боя, но железная дисциплина флота и его неумолимая рутина требовали, чтобы руль не оставался без присмотра во всех перипетиях сражения.

За правой раковиной «Нативидад» поворачивал вновь. Хорнблауэр с дрожью волнения осознал, что на сей раз сможет ответить. Требовалось усилие, чтобы сосредоточиться на предстоящем повороте. Он собрался с мыслями, сравнил относительную тягу фор- и грот-марселя, мысленно представил положение центра парусности относительно грот-мачты, – к счастью, он немного смещен к корме.

– К брасам! – крикнул он. – Мистер Буш, мы попробуем привестись к ветру.

– Есть, сэр.

Хорнблауэр обернулся – «Нативидад» шел к ним, раскачиваясь и кренясь.

– Руль круто направо! – крикнул он. – Приготовиться у пушек.

Команда «Нативидада», глядя поверх орудий, вдруг увидела, как потрепанная корма «Лидии» медленно отворачивается от них. Какие-то полминуты, пока фрегат еще сохранял инерцию, рулевые, налегая на штурвал, удерживали его в галфвинд, те самые полминуты, пока «Нативидад» проходил мимо.

– Пли! – завопил Джерард. Его голос тоже срывался от возбуждения.

«Лидия» вновь накренилась от отдачи, дым окутал палубу, и сквозь клубы на нее обрушился железный град неприятельского залпа.

– Всыпь им еще разок, ребята! – орал Джерард. – У них фок-мачта упала! Молодцы, ребята!

Орудийные расчеты, как безумные, орали «ура!», но две сотни голосов тонули в штормовом ветре. Противник наконец-то поражен серьезно. Сквозь дым Хорнблауэр видел, как фок-ванты «Нативидада» вдруг провисли, снова натянулись, опять провисли, и вся фок-мачта наклонилась вперед; грот-стеньга дернулась и последовала за фок-мачтой. Все вместе исчезло за бортом. «Нативидад» повернулся, резко приведясь к ветру; в то же время «Лидия» увалилась, несмотря на усилия рулевых. Штормовой ветер свистел в ушах. Полоска серого моря, разделившая два корабля, ширилась. Последний раз выстрелила пушка на главной палубе. Два корабля качались на бурном море, неспособные причинить друг другу никакого вреда.

Хорнблауэр вновь медленно вытер глаза от брызг. Вся битва была как затянувшийся страшный сон, когда одна фантастически нереальная ситуация переходит в другую. Ему казалось, что это и впрямь сон. Он мог думать ясно, только понуждая себя к тому, словно к несвойственному для себя занятию.

Расстояние между кораблями увеличилось до полумили и продолжало расти. В подзорную трубу Хорнблауэр видел полубак «Нативидада», черный от людей, сражавшихся с обломками фок-мачты. Корабль, который первым подготовится к бою, победит. Хорнблауэр резко сложил трубу и повернулся лицом к проблемам, которые, он знал, ждали немедленного его решения.

XV

Капитан «Лидии» стоял на шканцах. Его корабль дрейфовал под грот-стакселем и взятым в три рифа грот-марселем, кренясь с носа на корму и переваливаясь с боку на бок над фантастически-причудливым морем. Шел дождь, да такой сильный, что уже в ста ярдах ничего не было видно. По палубе потоком неслась вода, и Хорнблауэр промок до нитки, как если бы искупался, но не замечал этого. Все ждали его приказаний – первый лейтенант, артиллерист, боцман, баталер, врач. Корабль нужно привести в боевое состояние, хотя непонятно, выдержит ли он вообще этот шторм. В настоящую минуту к Хорнблауэру обращался исполняющий обязанности врача. Он был бледен.

– Но что мне делать, сэр? – жалобно вопрошал он, ломая руки.

Это был Лори, вестовой баталера, назначенный на место врача после смерти Хэнки. У него в мрачном кокпите лежат пятьдесят раненых, обезумевших от боли людей, у некоторых оторваны руки или ноги, и все молят о помощи, которую он не в состоянии оказать.

– Что делать? – передразнил Хорнблауэр, вне себя от такой беспомощности. – У вас было два месяца, чтобы изучить свои обязанности, а вы спрашиваете, что вам делать!

Лори еще больше побелел от страха. Надо немного ободрить этого трусливого недоучку.

– Слушайте, Лори, – сказал Хорнблауэр чуть помягче. – Никто не ждет от вас чудес. Делайте, что можете. Тем, кто обречен, постарайтесь облегчить страдания. Приказываю вам причислять к ним всех, кто потерял руку или ногу. Дайте им лауданум – двадцать пять капель на человека, а если не поможет – больше. Сделайте вид, будто перевязываете их. Скажите, что они непременно поправятся и еще пятьдесят лет будут получать пенсион. Что делать с остальными, вам подскажет ваша природная сообразительность. Перевяжите их, чтобы остановить кровотечение. У вас довольно тряпья, чтобы перевязать всю команду. Наложите шины на сломанные кости. Без необходимости никого не шевелите. Пусть лежат тихо. По чарке рому каждому раненому, и пообещайте еще по одной в восемь склянок, если будут лежать тихо. Любой из них за чарку рому пройдет сквозь адский огонь. Идите вниз, приятель, и займитесь этим.

– Есть, сэр.

Лори видел только свои обязанности: он скрылся внизу, не задумываясь о жутких разрушениях на главной палубе. Одна из двадцатифунтовок вырвалась на свободу – ее найтовы порвало последним бортовым залпом с «Нативидада». Корабль раскачивался, и пушка весом более тонны ездила взад и вперед по палубе, ежесекундно грозя пробить борт. Гэлбрейт с матросами (двадцать держали тросы, пятьдесят – маты и гамаки) осторожно сопровождали ее, надеясь связать. Пока Хорнблауэр смотрел, палуба вновь накренилась и пушка с грохотом поехала прямо на них. Они отскочили в разные стороны, она пронеслась мимо – катки визжали, как стадо свиней, – и с грохотом врезалась в грот-мачту.

– Ну, ребята, давай на нее! – крикнул Хорнблауэр.

Гэлбрейт выскочил вперед и, рискуя покалечиться насмерть, продел трос в огон тали. Не успел он это сделать, как палуба накренилась вновь, пушка развернулась, грозя свести все усилия на нет.

– Сюда койки! – крикнул Хорнблауэр. – Подстилайте быстрее! Мистер Гэлбрейт, обмотайте трос вокруг грот-мачты! Уипл, пропусти свой трос в рым на казне! Быстрее! Теперь наматывайте!

Хорнблауэр добился того, чего не сумел Гэлбрейт, – в мгновение ока согласовал усилия многих людей, так что пушка оказалась связана и обезврежена. Оставалась всего лишь муторная работа – оттранспортировать ее обратно к орудийному порту и принайтовить заново. Теперь внимания Хорнблауэра требовал плотник Хауэлл, ждавший, пока кончится дело с пушкой.

– В льяле больше четырех футов, сэр, – сказал Хауэлл, козыряя. – Почти пять, и быстро прибывает. Могу я взять еще матросов на помпы?

– Нет, подождите, пока пушку установят на место, – мрачно ответил Хорнблауэр. – Каков ущерб от обстрела?

– Семь пробоин от ядер, ниже ватерлинии. Их не заделать, пока такой шторм, сэр.

– Знаю, – буркнул Хорнблауэр. – Где они?

– Все ближе к носу. Одна аккурат в третьем шпангоуте правого борта. Две другие…

– Как только освободится достаточно людей, я прикажу подвести под днище пластырь. Пока те, кто на помпах, пусть качают. Сейчас вместе со своими помощниками отправляйтесь к первому лейтенанту.

Первый лейтенант вместе с боцманом возводили временную бизань-мачту. Боцман уже доложил капитану горестно, что половина запасного рангоута, закрепленная между переходными мостиками, повреждена ядрами. К счастью, остался пригодный к использованию грот-стень-рей, но поставить пятидесятипятифутовый рей вертикально будет делом непростым – это и при спокойном море было бы сложно, сейчас же просто опасно. В гавани старое судно – плашкоут со стрелой – подогнали бы к «Лидии» и, используя в качестве подъемного крана два длинных бруса, собственно и составляющие его стрелу, поставили бы новую мачту. Здесь не было под рукой ничего подобного, и задача могла бы показаться неразрешимой, однако Гаррисон и Буш уже приступили к ней со рвением и сметкой, которыми недаром гордится английский флот.

Им повезло: сохранился торчащий на девять футов обломок мачты, который избавлял их от утомительной обязанности заклинивать мачту в пяртнерсе. Вместо этого они предложили фишами скрепить новую мачту с обломком. Кормовая часть корабля кишела матросами, каждый отряд был занят какой-то частью общей работы. С помощью талей и катков рей подтащили ближе к корме и уперли шпором в обломок мачты. Гаррисон теперь руководил креплением вант. После этого ему предстояло подготовить топ к установке эзельгофта и салинга – их уже сколачивали плотник и его помощники.

На бизань-русленях по обоим бортам помощники Гаррисона направляли усилия двух других отрядов, крепивших концы вант к путенс-вантам, где с помощью юферсов и тросовых талрепов их можно будет натянуть после установки мачты. Буш руководил подготовкой гарделей и талей на грот-мачте, которыми предстояло осуществить бо?льшую часть подъема. Парусный мастер и его помощники вытаскивали запасные паруса и подгоняли их под новую мачту, гафели и реи. Еще отряд под командованием артиллериста заново устанавливал шканцевую каронаду. Джерард с марсовыми наверху чинили бегучий и стоячий такелаж уцелевших мачт. Все это под дождем, под свист ветра; и все же дождь и ветер казались горячими на ощупь, такая стояла жара. Полуголые матросы вкалывали, как черные невольники; с них лил пот, смешанный с дождевой водой и солеными брызгами.

Вдруг дождь перестал, и ненадолго прояснилось. Упираясь ногами в кренящуюся палубу, Хорнблауэр поднес к глазам подзорную трубу. «Нативидад» был еще виден: одни только мачты над серым, испещренным барашками морем. Незаметно, чтобы мачты ставились заново. Весьма вероятно, что там вообще не осталось запасного рангоута. В таком случае, как только «Лидия» сможет нести достаточно задних парусов, чтобы лавировать против ветра, «Нативидад» будет в ее власти – если шторм не усилится настолько, что нельзя будет стрелять из пушек.

Хорнблауэр посмотрел на горизонт: ничто не предвещало затишья, а солнце давно перевалило за полдень. С наступлением темноты он может потерять «Нативидад» из виду, и враги получат передышку, чтобы устранить часть поломок.

– Долго еще, Гаррисон? – прохрипел он.

– Нет, сэр. Почти готово, сэр.

– У вас было вдоволь времени на такую несложную работу. Заставьте своих людей пошевеливаться.

– Есть, сэр.

Хорнблауэр знал, что матросы вполголоса проклинают его, но не знал, что они в то же время восхищаются им, – как люди вопреки всему восхищаются строгим хозяином.

Подошел кок с помощниками – как самым никчемным на корабле им выпала самая незавидная работа.

– Все готово, сэр, – сказал кок.