Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча

– Есть, сэр. Два румба вправо! Гичку к спуску! Команде гички приготовиться!

Они уже видели впереди смутные очертания лодки и даже различали всплески воды под веслами. Хорнблауэру подумалось, что гребцы не слишком умелы, а тот, кто командует лодкой, не слишком сообразителен. Чтобы не попасть в плен, надо было тут же свернуть к мелям, он же пытается на веслах уйти от парусного судна – задача безнадежная даже при таком слабом ветре. Лодка повернула к берегу лишь через несколько минут – за это время расстояние между преследователем и жертвой уже заметно сократилось.

– Руль под ветер! – гаркнул Маунд. – Спустить гичку!

«Гарви» привелся к ветру, гася скорость, гичку спустили, команда запрыгнула в нее.

– Мне нужны пленные! – крикнул Хорнблауэр.

– Есть, сэр! – отозвался голос с гички.

Опытные гребцы изо всех сил налегли на весла: к тому времени как обе лодки растаяли в сумерках, гичка почти нагнала жертву. Затем Хорнблауэр увидел оранжево-алые пистолетные вспышки, а через мгновение до слуха донеслись звуки выстрелов.

– Надеюсь, это не русские, сэр, – сказал Маунд.

Хорнблауэру тоже пришла в голову эта мысль, и он нервничал, однако ответил с притворной бодростью:

– Русские не стали бы убегать. Они не ждут французов в море.

Вскоре из темноты медленно выплыли две лодки.

– Взяли всех! – раздалось в ответ на оклик Маунда.

На палубу «Гарви» вытолкнули пятерых пленных. Один стонал от боли – у него была прострелена рука. Кто-то принес фонарь, и Хорнблауэр с трудом сдержал вздох облегчения, увидев на груди одного из пленников звезду Почетного легиона.

– Я хотел бы знать имя и звание мсье, – учтиво произнес он по-французски.

– Jussey, chef de bataillon du corps de Gеnie des armеes de l’Empеreur[22 - Жюсси, майор инженерных войск армии императора (фр.).].

Майор инженерных войск; очень неплохой улов. Хорнблауэр поклонился и представился, придумывая на ходу, как вытянуть из майора побольше сведений.

– Премного сожалею, что вынужден удерживать господина майора в плену, – сказал он, – особенно в начале такой многообещающей кампании. Однако, возможно, в скором времени мне удастся заключить картель об обмене пленными. Полагаю, во французской армии у господина майора есть друзья, которым он желал бы сообщить о своих нынешних обстоятельствах? Я сделал бы это при первой же парламентерской встрече.

– Маршал герцог Тарентский будет рад узнать, что со мной, – ответил Жюсси, немного приободряясь. – Я состою при его штабе.

Маршал герцог Тарентский – это Макдональд, сын шотландца, бежавшего во Францию после мятежа младшего претендента, командующий прусско-французским корпусом. Коли так, не исключено, что Жюсси – главный инженер. Улов оказался лучше, чем Хорнблауэр смел надеяться.

– Нам исключительно повезло захватить вас в плен, – продолжал Хорнблауэр. – У вас не было оснований подозревать, что в заливе есть британская эскадра.

– Да, мы получили прямо противоположные сведения. Эти лифляндцы…

Значит, французский штаб получает сведения от лифляндских предателей. Хорнблауэр мог бы догадаться и сам, однако всегда лучше знать наверняка.

– Ненадежны, как все русские, – сочувственно произнес он. – Полагаю, ваш император практически не встречает сопротивления?

– Смоленск наш, император идет на Москву. Наша задача – взять Санкт-Петербург.

– Но не станет ли Двина серьезной преградой?

Жюсси пожал плечами:

– Не думаю. Переправимся через устье, и русские побегут, как только их фланг окажется под ударом.

Так вот чем занимался Жюсси: проводил рекогносцировку, ища, где высадить войско на русской стороне реки.

– Смелый шаг, мсье, в славных традициях французской армии. У вас ведь хватит транспортных судов для перевозки войск?

– Несколько десятков барж. Мы захватили их в Митаве до того, как русские успели их уничтожить.

Жюсси осекся, внезапно поняв, сколько уже выболтал.

– Русские не умеют воевать, – произнес Хорнблауэр тоном полнейшего согласия. – Быстрая атака с вашей стороны, пока они не успели подготовиться, безусловно, самый разумный шаг. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы вернуться к своим обязанностям.

Он видел, что сейчас из Жюсси ничего больше не вытянуть. Однако тот сообщил хотя бы, что французы захватили баржи, которые русские забыли или не смогли уничтожить, и намереваются форсировать устье. И есть надежда, что он притворным равнодушием усыпил бдительность Жюсси, так что потом его удастся разговорить вновь. Жюсси отвесил поклон, и Хорнблауэр повернулся к Маунду.

– Мы возвращаемся к эскадре, – сказал он.

Маунд приказал положить «Гарви» в бейдевинд на правом галсе. Французы торопливо пригнулись, когда большой грота-гик повернулся у них над головой; матросы, бегущие к шкоту, натыкались на пленных. Покуда Хорнблауэр разговаривал с Жюсси, двое из них разрезали раненому рукав и перевязали руку. Теперь все они сидели на корточках в шпигате, чтобы не попадаться под ноги, а «Гарви» тихонько скользил к стоящей на якоре «Несравненной».

Глава восемнадцатая

– Суши весла! – скомандовал Браун. – Крюк!

Баковый гребец втащил весло в шлюпку и схватил лодочный крюк. Браун тем временем подвел катер к пристани; стремительное течение Двины закручивалось у борта водоворотами. С набережной любопытствующие смотрели, как Хорнблауэр взбегает по каменным ступеням, сверкая на солнце звездой, эполетами и шпагой. За складами вдоль реки смутно различались большая площадь, каменные средневековые дома и острые шпили, однако сейчас некогда было разглядывать Ригу. Как всегда, британского коммодора встречал почетный караул с офицером во главе, а рядом высилась дородная фигура военного губернатора Риги, генерала Эссена[23 - Иван Николаевич Эссен (Магнус Густав; 1759–1813) – русский генерал-лейтенант, участвовал в русско-шведской войне 1788–1790 гг., а также в польских кампаниях 1792 и 1794 гг. В 1812-м – военный губернатор Риги.].

– Добро пожаловать в город, сэр, – сказал Эссен. Он был балтийский немец, потомок рыцарей-меченосцев, захвативших Лифляндию в языческие времена, и по-французски говорил с тем лающим произношением, какое этот язык приобретает в устах эльзасцев.

Рядом стояла открытая коляска, две горячие лошади били копытами землю. Губернатор пропустил Хорнблауэра вперед, а сам залез следом.

– Ехать совсем недолго, – сказал он, – зато народ сможет на нас посмотреть.

Коляска запрыгала по булыжной мостовой; Хорнблауэру пришлось дважды поправлять съехавшую на бок треуголку, однако он старался сидеть прямо, как будто не замечает тряски. Люди на узких улочках с любопытством разглядывали седоков. Хорошо, что жители осажденного города увидят британского коммодора в парадном мундире. Это будет для них знаком, что Рига в этот трудный час – не одна.

– Дворянское собрание, – пояснил Эссен, когда кучер остановил лошадей перед красивым старинным зданием, вход в которое охраняли несколько часовых.

Внутри ждал прием: офицеры в мундирах, несколько штатских в черном, много женщин в бальных нарядах. Некоторых офицеров Хорнблауэр уже видел на утреннем совещании. Эссен начал представлять самых важных из тех, кого там не было.

– Его превосходительство генерал-суперинтендант Лифляндии, – сказал Эссен, – и графиня…

– Я уже имел удовольствие встречаться с графиней, – перебил Хорнблауэр.

– Коммодор был моим партнером за обедом в Петергофе.

Графиня все так же сияла красотой и живостью, хотя сейчас, стоя под руку с мужем, смотрела, быть может, не столь чувственно. Она присела с вежливым безразличием. Ее супруг был высок, худ и немолод, с обвислыми усами и часто подносил к близоруким глазам лорнет. Хорнблауэр поклонился, стараясь держаться так, будто в этой встрече нет ничего необычного, хотя на самом деле испытывал глупую неловкость. Однако сухопарый генерал-суперинтендант глядел даже с большим безразличием, чем его жена: другим явно льстило знакомство с британским флотским офицером, он же всем видом показывал, что для представителя царя и завсегдатая императорских дворцов этот провинциальный прием скучен, а почетный гость – персона малозначительная.

Хорнблауэр уже знал, как проходят русские торжественные обеды: закуски подают в качестве пролога перед основной трапезой. Он вновь попробовал водку с икрой, и приятное сочетание вкусов подняло волну воспоминаний. Хорнблауэр не удержался и глянул в сторону графини: та беседовала с несколькими важными офицерами. На миг их глаза встретились – всего на миг, но Хорнблауэр понял, что она вспоминает о том же самом. Голова у него немного закружилась, и он дал себе слово пить сегодня как можно меньше. Затем торопливо заговорил с губернатором.

– Как прекрасно подходят друг к другу икра и водка! – сказал он. – Они достойны занять место среди других сочетаний, открытых пионерами гастрономического искусства. Яичница и ветчина, куропатки и бургундское, шпинат и… и…