Особняк с видом на счастье

– Скажите, милейший, а вот мужчина, сидевший за соседним столиком с дамой, это случайно не модный писатель Леонард Стефанович?

– Не имею чести знать-с.

– Ну, как же так можно, милейший, не знать Стефановича? Его роман «Стрелы амура» читает вся Москва! От избытка чувств барышни теряют сознание!

– Виноват-с, припоминаю-с, запамятовал, конечно читал-с. Нет, что Вы, не он это. Писатель гораздо старше, и он с усами-с.

А этот парень далеко пойдёт, предполагаю я, ведь и писателя Стефановича, и его роман я только что придумала. Александра еле сдерживает смех, наблюдая за этим спектаклем.

– Так вы точно знаете, что это был не Стефанович?

– Конечно-с, кто же не знает известного писателя? А это был господин Буйхвостов, наш постоянный посетитель. Он очень уважает наше заведение.

– С супругой был?

– Не знаю-с, виноват-с, эту даму я здесь первый раз вижу-с. Господин Буйхвостов часто приходит с разными барышнями.

Да, интересная складывается картина. Фамилия у неизвестного какая-то дурацкая, опереточная, явно ненастоящая. Ну, что делать, надо искать этого Буйхвостова, попытаться узнать в каких отношениях он с Ниной Вениаминовной, а дальше будет видно.

Глава 10.

Со следующего дня я старалась выкроить время, чтобы заходить с Александрой в кофейный дом если не каждый день, то через день. Садились мы за столики в центре зала, где посетители могут видеть друг друга. Но загадочный Буйхвостов не появлялся. Дома, то есть на работе у Колывановых, я старалась разговорить прислугу и саму хозяйку. Но узнала немного. Лишь то, что Нина Вениаминовна очень редко выходит из дома, не делает визитов, и её никто не навещает. И выходит, что нет у неё никаких близких знакомых, по крайней мере в Москве.

Между собой прислуга называла хозяйку «дармоедкой». «Опять дармоедка на рояле бренчит». Кстати, «бренчала» она совсем не плохо, заслушаешься. Ко мне Нина относилась по-доброму, и я в свободную минутку садилась в гостиной, чтобы послушать её игру, а потом очень хвалила. Это не могло не возыметь действие, и мне удалось-таки её разговорить. Нина рассказала про то, как познакомилась на благотворительном балу с будущим мужем. Её пригласили туда продавать в фойе цветы. Колыванов скупил их все, освободил Нину от обязанностей продавщицы, и она смогла пойти в зал послушать музыку и потанцевать. Она даже сыграла там на рояле «Лунную сонату» Бетховена по просьбе устроителей мероприятия.

Ещё Нина рассказала, что жила с четырнадцати лет вдвоём с отцом, Вениамином Николаевичем Веневитиным, обедневшим помещиком очень знатного рода, мать же умерла от чахотки. По всему было видно, что Нина получила хорошее домашнее образование: музыка, языки, классическая мировая литература. А на вопрос, есть ли у неё другие родственники, как-то резко и поспешно ответила: «нет».

Через несколько дней в кофейне появился-таки Буйхвостов. Он сел практически напротив нас, и мы с Александрой делали всё, чтобы он обратил на нас внимание: болтали, хохотали, стреляли глазами по сторонам. Буйхвостов томился, до конца не решив, в кого из нас метать смертоносные стрелы Амура. Александра решила принять удар на себя и взять Буйхвостова за хвост. Как это сделать, мы придумали заранее: надо что-нибудь забыть на столике и неспешно удалиться.

Сначала Александра хотела, будто бы поправляя волосы, нечаянно уронить на стол бриллиантовую серёжку. Но я была категорически против: серёжка маленькая, он может её не заметить, а рисковать бриллиантом, пусть и маленьким, было выше моего понимания. В итоге мы остановились на лайковых перчатках: просто и элегантно. Мы рассчитались, посидели ещё немножко, выбирая удобный момент, чтобы за нами не побежал с перчатками официант, встали, перешёптываясь о чем-то, и пошли к выходу, оставив перчатки на кресле.

Не успели мы сойти с крыльца, как услышали голос молодого человека:

– Мадмуазель, простите мою смелость, это ваши перчатки?

– Ой! – всплеснула руками моя подруга. – Да, конечно, мои, маменька только на днях мне их купила. Она очень огорчилась бы, если бы я их сразу потеряла. Ой, я всё теряю, как мне вас благодарить?! – Её голос звенел как серебряный колокольчик.

– Позвольте мне лицезреть найденные мною перчатки на ваших прелестных пальчиках. Разрешите, барышни, мне вас проводить.

– Ах, пожалуйста, тем более, это близко.

Молодой человек назвался Георгием, мы тоже назвали свои имена. Весело болтая, мы дошли до дома Александры, и ещё раз поблагодарив Георгия, обе проскочили в парадное, оставив Георгия в неопределенности и некотором смущении. В квартире Александры за чаем мы обсудили, что с этим Георгием делать дальше, и решили, что он сам обязательно себя проявит.

Ждать, когда Георгий проявит себя, долго не пришлось. На следующий день Александра с посыльным получила роскошный букет с приложенной визиткой, на которой значилось: Веневитин Георгий Вениаминович. Когда Александра мне всё это показала, меня как громом ударило: я же совсем недавно слышала эту фамилию! Это же девичья фамилия Нины Колывановой! И отчество у неё такое же.

– Так получается, это брат Нины, а никакой не любовник? – удивилась Александра. – Тогда почему он не бывает у Колывановых?

– И потом, она сказала, что у неё нет родных… – недоумеваю я.

Александра хохочет:

– Кто у нас сыщик? Вот и выясняй!

А что там выяснять? И так ясно, что отношения у брата и сестры, мягко говоря, не безоблачные.

Когда, после встречи с Александрой, я вернулась в Колывановский дом, то с порога услышала крик и визг. Налицо были все атрибуты скандала. В малой гостиной происходило что-то непонятное. В кресле сидело странное существо, выглядело оно так, что Антонину Колыванову можно было бы назвать элегантной дамой, если сравнивать их облачения. Судя по ботинкам и штанам, это был мужчина, но очень маленького роста. На голове у него была шляпа, очень похожая на воронье гнездо. Верхнюю часть туловища покрывало что-то, подобное шотландскому пледу. Перед странным гостем на столике стоял хрустальный графин с напитком, очень напоминающим по цвету любимый коньяк хозяина дома. Увидев меня в дверях, существо чувственно произнесло: «Заждался я тебя, моя нимфа». Голос неожиданно оказался низким и очень красивым.

На ручке кресла, возле заждавшегося меня баритона, сидела Татьяна. Она была, как всегда, в чёрном – в этот раз шёлковом – платье, роскошные жемчужные бусы доходили почти до колен. Она визжала и вопила, что с ней в этом доме не считаются, раз она не может пригласить своих друзей и для них коньяка жалко. Рядом стоял её муж Дмитрий, умолял успокоиться и тряс перед женой золотым флаконом с нюхательной солью. В центре комнаты замерла Нина, она как будто пыталась что-то сказать, но, скорее всего, старалась просто не заплакать. Я, конечно, сразу вспомнила разговоры прислуги; «Приходит такое, то ли из цирка, то ли из тюрьмы». Нынешний визитёр очень подходил под это определение – значит, это Фердик.

Моё предположение тут же подтвердилось. Антонина, тоже присутствующая здесь и до этого молча сидевшая, свернувшись клубком в углу огромного дивана, встала, достала из буфета рюмку и, пристроившись на свободную ручку кресла, произнесла: «Наливай, дядя». Дядя пришёл в восторг, вскочил, приподнял воронье гнездо, театрально раскланялся и представился: «Фердинанд Челодаев, комический актёр». И, выпив с Антониной на брудершафт, разразился монологом шута из Короля Лира. Всё это происходило на фоне воплей Татьяны и заверений Дмитрия, что он никому не позволит… Что именно он не позволит, я так и не узнала: обстановка накалилась до предела, Нина выбежала из комнаты, и я последовала за ней.

В будуаре я накапала рыдающей женщине успокоительное, через некоторое время, когда она чуть-чуть пришла в себя, я попросила горничную подать крепкий кофе, мы устроились рядом на уютной кушетке и завели очень доверительный разговор, перейдя на «ты». Я говорила, что всегда принято говорить в таких случаях: не надо принимать домашние недоразумения близко к сердцу, что у неё прекрасный любящий супруг и он не даст её в обиду, а вот мне труднее, мне никогда не быть с любимым человеком, не позволяет моё происхождение, и его родня никогда не согласится на наш брак.

Услышав про происхождение, Нина снова разревелась и сквозь рыдания сказала:

– Да, что ты знаешь о моём происхождении?

– То, что ты дочь дворянина Вениамина Веневитина, разве это не так?

– Так, но моя мать была гувернанткой его сына, и они не были венчаны. Мой отец был женат на другой женщине.

Вот это поворот!

– Значит у тебя есть брат?

– Да, родной мне по отцу. Когда я родилась, разразился страшный скандал, семья жила тогда в поместье в Калужской губернии, и от московских знакомых удалось скрыть это событие. Маму уволили, выгнали из дома, отец жалел её, но он был очень слабохарактерным и боялся своей властной жены. Мама со мной перебралась в Москву, работала репетитором на дому, брала на дом переводы и редактировала статьи в газеты и журналы. Она была очень грамотной и начитанной женщиной, музицировала и много дала мне в смысле образования и воспитания. Отец иногда помогал нам, украдкой встречал нас на прогулке в парке, куда мама меня водила очень редко, потому что ей приходилось много работать. А отец разорялся год от года, поместье ушло за долги, семья перебралась в Москву. Мы с мамой скитались по дешёвым меблированным комнатам. Последние годы жизни мама часто оставляла меня одну, бегала по урокам, а ночами печатала на машинке. Она умерла от чахотки, когда мне было 14 лет. Меня хотела забрать в Калугу тетка, но отец как-то узнал, что мамы больше нет, разыскал меня и забрал в свою семью. В то время его семья из-за материальных затруднений вела закрытый образ жизни, дом на Волхонке был продан, и все переехали в Замоскворечье. Там нас никто не знал. Отец хотел официально удочерить меня, по крайней мере, он так говорил. Но не успел, возможно, из-за своих семейных проблем. Жена его тогда уже сильно болела, а Георгий с родителями вместе не жил, но доставлял им очень много хлопот. Вытягивал из родителей последние деньги, которые тратил на карты, на лошадиные бега, а главное, на женщин. Многочисленные барышни с разбитыми сердцами осаждали наш дом. Постоянные скандалы с расторгнутыми помолвками и всё такое. Георгий даже выдумал себе вымышленную фамилию, Буйхвостов – водевиль, а не фамилия! А настоящую свою фамилию называл барышням очень редко, только тем, к которым относился серьёзно.

Тут я отметила про себя, что надо будет порадовать Александру: для неё было сделано исключение. Дальше Нина мне поведала, что Георгий таки добил родителей. Сначала умерла её мачеха, а потом и отец, которому всегда было не до Нины. О мачехе Нина с обидой не вспоминала, та относилась к Нине достаточно хорошо. Видимо, на фоне Георгия Нина выигрывала как дочь во всех отношениях. Вдвоём с отцом, если не считать неожиданных визитов брата, который иногда неделями прятался у отца от своих пассий, Нина прожила всего один год. За это время она познакомилось с Владимиром Прохоровичем, влюбилась в него как безумная и, когда он сделал ей предложение, была от счастья на седьмом небе. Отец благословил молодых, засуетился насчёт документов, но его хватил неожиданный удар, который в тот же час свел его в могилу. Свадьбу из-за траура отложили, Нина была в полном отчаянии.

Тут я прервала её рассказ и спросила:

– И как же ты потом венчалась без надлежащих документов?

Нина снова разрыдалась.

– А, это и есть самое страшное. Георгий сделал поддельные документы, моё свидетельство о рождении фальшивое, моя мачеха числится в документах моей матерью. Все думают (и муж мой тоже), что в детстве я из-за слабого здоровья жила в деревне, сначала в нашем поместье, а потом у дальней родственницы в Крыму. Теперь Георгий меня шантажирует, требует денег. Накануне свадьбы я отдала ему все украшения, которые мне дарил отец, но их было немного. Несколько украшений мне досталось от мачехи. Она говорила: пусть лучше у тебя будут, чем Жорка своим свиристелкам раздарит. Я ему всё отдала. Он уехал в Петербург, недавно вернулся, сказал, что его уволили со службы, требовал денег, грозил, что я пойду на каторгу за подделку документов.

– Это скорее твой брат окажется под судом за подделку документов, – попыталась я успокоить несчастную женщину, прекрасно понимая, что участи соучастницы ей не избежать, если дело дойдёт до суда. И тут Нина вдруг вся позеленела и выскочила из будуара в ванную комнату, зажав рот рукой. Через несколько минут она вернулась, став из зелёной совсем белой.

– Тебе плохо? – встревожилась я.

– Да, мне очень плохо, я не знаю, что мне делать… Я беременна!

– Муж знает?

– Нет, и доктор наш не знает.

– Скажи мужу.