Выход вниз. Фитиль

Выход вниз. Фитиль
ШаМаШ БраМиН

Сергей, молодой, полный сил портовый рабочий. Его яркую внешность и необузданную сексуальность замечает богатая и немолодая особа. Бурный, разнузданный роман стремительно мчит Сергея к гибели. Нечто пожирает его изнутри: здоровье, разум, способность. Его терзает вопрос, что же лежит в основе их порочных отношений. Секс? Страсть? Любовь? Или банальный расчет? При этом вспыхивают жуткие видения. Адские галлюцинации не оставляя никаких надежд. «Фитиль» – четвертый рассказ из серии о низах общества. Предупреждение! Этот рассказ содержит шокирующие сцены. Содержит нецензурную брань.

Повисла тяжелая тишина. Лишь пламя, беснуясь в металлической бочке, яростно ревело, с треском уничтожая топливо случайного мусора.

Виру достал припасенную бутылку. Незатейливые истории, рассказанными несчастными людьми, выброшенными за борт нормальной жизни, оставили мерзкое послевкусие. Блоггер почти физически ощущал на языке и нёбе ильный налет. Длинный глоток из горлышка опалило ротовую полость и кипятком опустилось в желудок. Бродяги с нетерпением ожидали своей очереди.

– А что? – продолжил тем временем долговязый. – В дурке тоже люди.

Голос прозвучал тихо и не уверенно. Явно, дни в психиатрической лечебнице были неприятными воспоминаниями. Стрелка журналистской чуйки устремилась в красную зону. Передавая бутылку, Виру заметил:

– Костюжены строили не для людей.

– Мимо, – так же тихо произнес долговязый.

Блоггер и сам прекрасно знал, что местная психбольница, в отличии от других подобных учреждений, еще в позапрошлом веке специально спроектировали и построили для лечения душевно больных. В свое время она была лучшей в царской империи. Даже сейчас, после землетрясений, революции, воин, придя в упадок, здания комплекса представляли собой охраняемую историческую ценность. Не так давно Виру делал материал по этой теме. Теперь он точно знал, как разговорить долговязого.

– Как? Там катакомбы. Заброшенные шахты, каменоломня. Туда психов со всего СССР свозили. Что, нет?

Долговязый энергично мотал головой.

– Насчет катакомб не знаю. Не был. Но знаю, почему Костюжены, – многозначительно произнес бомж, потянувшись за протянутой бутылкой. Надорванный по шву рукав пальто оголил заросшую подмышку.

– Да ладно, – с наигранным равнодушием раззадоривал собеседника Виру.

– Жил там барин один, помещик, – крякнув, продолжил мужчина. Бутылка мигом оказалось в руках соседа, косматого бородача. – Семейный. Жена и два сына. Близнецы. Любил он их сильно. Так же сильно как Филя водку любит.

Услышав свое имя, дедок чуть не поперхнулся. Он как раз запрокинул в себя бутылку.

– Другим оставь, совесть имей! Ну, так вот. Души в них не чаял. Воспитывал, баловал, образования давал. Отправил их в город, в университет. А однажды, под Новый Год сыновья попали в метель. А места тогда дикие были, леса дремучие. Короче, загрызли их волки. Обоих. А мамаша, жена, значит, помещика, крышей поехала. Напрочь. Вот буржуй и построил психбольницу. Для жены.

– А причем тут Костюжены, дурик? – не выдержал Шрам.

– Ну, так сыновей тех звали Костя и Женя, – тоном оскорбленного учителя добавил долговязый.

– Гуж ты фуфельный, – рассердился Шрам. – На постой восьмеришь! Баклан.

– Так я то, что? История такая. Дай глотнуть, – долговязый вырвал остатки водки из рук деда.

– Ну, значит, тебе повезло, – констатировал Виру. – Вылечили.

– Ага, – согласился вагабунд. – Вылечили от того, чем не болел. Туда меня моя бывшая упекла. Сука, – он приложил бутылку к пересохшим губам. Выпив добрую порцию и не поморщившись, продолжил. – Хотя, может и к лучшему.

Алкоголь в купе с терпением журналиста развязали язык долговязого.

– Я же сам в путяге на слесаря учился. До армии, – лицо мужчины посветлело. Армия, явно, оставила в его жизни приятный след. – В армии я ж техником – механиком на аэродроме …

– Да достал ты со своей армией, – встрял в разговор круглолицый мужичок. – Сейчас опять начнет заливать про башмаки под самолетными колесами.

И кривляющимся голосом, совсем не похожим на голос долговязого, принялся дразнить:

– Выдернул, отбежал. А тут пламя из этой … как ее … сопли …

– Сопла, деревня. И не колеса, а шасси … Не хочешь не слушай. Чего, чего, а в механизмах я шарю. Получше любого инженера. Плюс образование.

– Образование? – усмехнулся Шрам. – То – то гунявую Маху замарьяжил. Образованный, бля, а сифон не раздуплил!

Послышались ленивые смешки. Из дальнего угла заброшенного сарая, заведенной бензопилой полился писклявый голос дамы.

– Э, придурок! Сколько раз повторять. Нет у меня сифона. Здоровая я.

– Ага, – не сдавался Шрам, – только шнобель отваливается.

На этот раз смешки оживились. Не обращая на них внимание, долговязый продолжил:

– Не слушай их. Я когда дембельнулся, как раз порт в Джурджу открыли. Ну, меня с руками и ногами оторвали. Начальником сделали, над всеми портовыми механиками.

Мечтательная улыбка затанцевала на его потрескавшихся губах. Но в проблесках ночного пламени, в игре света и теней заброшенного склада, улыбка оставалась мрачной.

– Комната в малосемейке, – продолжил он. – Почет и уважение. Бабки платили. Хотя в бабках проблем как раз не было. Моя Диана с горючкой мутила. Нет, за ней конечно серьезные люди стояли. Она, как это … – он задумчиво почесал давно небритый и немытый подбородок. – Короче, исполняла все. Да мы так и познакомились. Химию эту, для замутки, в порту держать было нельзя. Ну, наши механические мастерские на это и сгодились. Сгружали партию, потом дальше по заправкам развозили. Прямо из порта. Мои ребята иногда водилами калымили. Ну, там целая, эта, как ее … схема была.

– А что за химия? – спросил круглолицый. – Бухло?

– Какое нафиг, бухло? – разозлился долговязый. – Ладно, у меня память дырявая. Говорю же горючка. Короче, канистру такой химии кидаешь в цистерну с бензином и бах … из восьмидесятого в девяносто второй превращается. Или из девяносто второго в девяносто пятый. Я уж не знаю как там точно. Мое дело маленькое, – он усмехнулся, – делал вид, что нет никаких канистр. Ишачил в цеху и особо по сторонам не смотрел. И другим не давал смотреть. Да. Еще акты списания подписывал. Типа химию эту для чистки двигателей использовали. За это каждую неделю премия.

Виру смутно помнил, как некоторое время назад по лентам новостей прошла информация о владельцах заправочных станций, подмешивающих в топливо какую-то присадку. «Точно не вспомню, надо проверить, – думал блоггер, выдыхая густой табачный дым, – тетраэтилсвинец, вроде как. Проблема в том, что в магазине его не купишь. Да, да. Это был главный вопрос. Из-за этого и весь скандал. Точно. Такая химия жутко токсична. Просто так не ввезешь в страну. Нужны разрешения, лицензии. Специальные склады для хранения. Значит, отрава к нам через порт попадала» Новость о кустарно «бадяженом» бензине, как-то сама по себе сошла на «нет». Если журналистская память не врала, из фактов были только жалобы автомобилистов. Остальное – слухи. «Надо будет поднять эту тему, – подумал он, – проверить, чем все закончилось»

– Не знаю, что она во мне нашла, – рассказывал долговязый. – Хотя, я тогда другой был. Накачанный, такой, здоровый. Девки в бухгалтерии стоя писались, когда в контору заходил.

– Хорош бурить, фуфел, – рассмеялся Шрам. – Такое чмо как ты не бывает нарядным!

– Клянусь, – заерепенился долговязый. – Это я потом таким стал …

***

Стая чаек шумно суетилась над балкером. Докеры закончили засыпку зерна, и убирали с борта рукав транспортира. Сергей наблюдал за рабочими, подперев косяк мастерской. Щедрое осеннее солнце больно резала глаза. Была середина дня, но молодой человек чувствовал сильную усталость. «Ночью надо спать, – ругал он себя, – тогда и башка болеть не будет» Но воспоминание о минувшей ночи заставили мышцы лица растянутся в сладострастной улыбке. Любить такую женщину мечта любого мужчины. В сознании Сергея проснулись образы прошлой ночи. Сбитые бедра, все еще стройная талия, нежные руки. Подпрыгивающие в такт движений упругие груди. Локоны вьющихся рыжих волос. В момент наивысшего блаженства она опустила голову, и огненные пряди трепетно защекотали его лицо и шею.

«Что она во мне нашла?» – в сотый раз задал он себе вопрос. Одна мысль о том, что он регулярно, и судя по всему хорошо, трахает такую женщину, направляла всю кровь крепкого, молодого организма ниже пояса. Как-то, в шутку он спросил ее об этом. Женщина засмеялась и ответила: «А ты как думаешь? Болт, конечно. Он у тебя … убедительный. Другие бабы тебе не говорили?» Нет, ему не говорили, хотя действительно, ему было чем похвастаться.

В порту Диану боялись. Когда в ворота терминала заезжал ее бирюзовый Porsche Macan, работяги, инженера и даже клерки в конторе старались убраться подальше. Попадаться на ее светло серые глаза, никто не хотел. Ей было немного за тридцать, но выглядела она молодо. Неизвестно где, и кто, научил ее так себя ставить. Женщина никогда не кричала, не угрожала и вообще никак не выражала своих эмоций. Она почти ни с кем в порту не разговаривала, разве что с высшим начальством. Никто не знал ее должность и статус. Кто она такая?

Ее Porsche частенько мелькал на территории. Но впервые заговорил она с Сергеем в кабинете генерального.

– Это, Медьяков, – представил его директор, – бригадир механиков-ремонтников. Через его цех проводить все и будем.

Ее взгляд, не спеша, словно щупая, скользнул по лицу Сергея, по широким плечам, бедрам. Под подобным «рентгеном» мужчина почувствовал себя обнаженным.

– Надежный? – спросила она низким голосом, не отрывая от него цепких глаз.