СССР, которого больше никогда не будет

– Закуски нету пацаны, – сказал Кипиш. – Вообще-то говорят не нету, а нет. Это я прочитал в словаре Даля, – сухо заметил я. – Да, ладно Цукер не умничай. Тебе это не к лицу брат, – сказал Буряк.

– Точно, – согласился с ним Кипиш.

– Хорошо. Не буду. Что будем делать? – обратился я к ним. Легкий хмель окончательно овладел мною. Редкие прохожие проходили рядом с нами. Я подумал, что родители сейчас, возможно, сидели в гостиной и смотрели телевизор с очередной программой КПСС, где обсуждались очередные реформы в стране. И я, категорически не хотел идти домой. Меня отчасти раздражала вся эта политическая тематика по телевизору. Мне просто хотелось смотреть какие-нибудь развлекательные программы или интересные фильмы. В принципе, как и все подростки.

– Пойдем, пацаны прогуляемся по нашему району. Вдруг нам встретятся какие-нибудь залетные фраера, – предложил Кипиш.

Сколько волка не корми, а он все в лес смотрит. Это поговорка очень подходила к моим друзьям. Они просто не умели культурно отдыхать, постоянно ища приключения на свои юные задницы. Им нужны были враги, с которыми им, нужно было, обязательно сразится. И я знал, наверняка, что спроси их об этом сейчас, для чего это они делают, то они бы не дали мне вразумительного ответа. Порой в их действиях, я не видел ни логики, ни смысла. Они мне напоминали Дон Кихота с его верным спутником Санчосом Панчесом, которые пытались бороться с ветряными мельницами. Хотя стоило отдать должное, мои друзья не были благородными рыцарями, и были далеко не альтруистами. Они были уличными разбойниками, джентльменами удачи.

Мы, молча, не сговариваясь, пошли вниз в центральную часть района Татарку, а после свернув в лог, поднялись к школе №64. Там, чуть ниже мы спустились к поликлинике №2 и сели на поляне. Тем временем небо прояснилось, обнажив яркие звезды с полной луною. – Ну, вот видите, и погода уже налаживается, – заметил я. – Покурим? – предложил Кипиш и, вытащив папиросы Беломорканал, ловко и умело стал забивать косяк.

Папироса, с марихуаной неспешно передавалась между ними. Мне они не предлагали, зная, что я категорически и принципиально не курил анашу. Понимая, что это только начало для пристрастия к более сильному наркотику. А дальше, возможно их ожидал героин. Они знали, что я прав, но не хотели меняться. Возможно, это был их протест. Родителям и самой советской системе. И незаметно для себя, они стали зависимыми от легких наркотиков и дешевого пойла. Их разговоры сводились лишь к одному, где найти очередные деньги на водку и наркотики.

Тем временем, пацанов окончательно развезло от папиросы с марихуаной, и они решили разойтись по домам.

– Ладно, пацаны. Я тоже пойду домой. Пока, – сказал я и пошел по улице Шухова домой.

– Цукер! Завтра подтягивайся ко мне домой вечером. Желательно после семи часов вечера, – крикнул мне Кипиш.

– Зачем? – удивленно спросил я.

– Видеокассеты посмотрим. Мама как раз уйдет в ночную смену, – ответил он заплетающимся языком.

– Приходи. Я тоже приду, – сказал Буряк.

– Все договорились. Я обязательно приду, – крикнул я и, почувствовав нестерпимый голод, побежал домой из-за всех сил.

4

Тем временем, жизнь в нашей стране протекала без особых изменений и катаклизм. Правда, в 1986 году на Украине был взрыв на атомной станции в Чернобыле. Последствия, которого были, не менее ужасны, чем взрыв атомной бомбы на Хиросиме и Нагасаки. Но, люди объединившись одной общей трагедией стали исправлять ситуацию в силу своих возможностей. Добровольные волонтеры со всей республики поехали в Чернобыль. Хотя последствия этого взрыва, по мнению мировых ученых должны были сказываться еще на нескольких поколениях украинцев. Трагедия украинского народа была невероятна, страшна и ужасна.

Я готовился к выпускным экзаменам и старался реже ходить на тренировки, но это было выше моих сил. И вопреки, требованиям своих родителей, я продолжал тайно посещать зал бокса. Моя бабушка Кульбала мечтала, чтобы я стал имамом, священнослужителем религии Ислама. Она узнала, что в Узбекистане, в Ташкенте был открыт двухгодовой курс в Медресе. Где обучали будущих имамов. Но мои родители имели светское образование и не хотели, чтобы я стал имамом. Они соглашались с мнением Ф. Энгельса, что религия это опиум для народа. Но открыто выступать против мнения бабушки не стали. И из уважения к ее возрасту и старомодным взглядам, что старшим нельзя возражать. Они не любили конфликтов с нею. Ища других способов воздействия на ее мнение.

Хотя и не могли предположить, что в будущем это профессия (имама) будет очень популярна и приносить баснословную прибыль. Одурманивание своей паствы станет очень выгодным занятием. Все зависело от моральных принципов будущего имама. – Ты должен отучиться в Медресе и стать имамом, – твердо сказала мне бабушка как то за ужином. Ей тогда недавно исполнилось семьдесят лет. Это была маленькая, пожилая женщина с сухим сложением тела. Но с твердым и сварливым характером. Для своих лет, она легко передвигалась, словно молодая женщина. И только клубок морщин на ее лице, выдавал ее немолодой возраст.

Несмотря на свои недостатки, она беззаветно любила меня. Со своей странной любовью.

– Зачем? – спросил у нее я.

– Чтобы в нашей семье, хоть кто-то стал святым. Стал имамом. Знатоком священного Корана. Ну, и похоронил меня со всеми почестями, – ответила она.

– А зачем, чтобы тебя похоронить, мне нужно обязательно стать имамом? – не унимался я.

– О Аллах! Что за бред ты несешь? – возмущенно сказала она.

– Ну, почему обязательно бред? Ты можешь себе представить? Мне нужно будет уехать в другую страну. Жить там два года и учить арабские слова. И их транскрипции. О, мой Бог, – раздраженно протянул я.

– Вот я думала, хоть кто-то в этой семье станет имамом. А теперь вижу, что и ты не хочешь быть имамом. А твоя мать? Я, думаешь, не замечаю, как она приносит эту колбасу кяфиров со свининой. И сама видела как-то. Что говорить? Течет в ней ее кровь, кровь этих бухарских евреев и потому, делает все мне назло. А ведь Бога то не проведешь. Так и скажи ей, – сердито проговорила она, заваривая густой, черный чай. Я без удовольствия доел ее суп, эдакой смеси казахского бульона с украинским борщом.

– Бурда, – подумал я про себя, улыбнувшись бабушке. – Чай попей внучок, – заулыбалась она. – Нет, не хочу. Супом сыт бабушка, – ответил я, понимая, что бабушка не сдаться просто так. И будет навязывать мне свое мнение, относительно моего будущего. Я же видел свое будущее иначе.

5

На следующий день с утра начался сильный дождь. Но, к обеду неожиданно закончился. А после темные тучи, рассеявшись, открыли чистое, синее небо с палящим мартовским солнцем.

– Сегодня вечером будет весенний бал, – сообщил мне Дима С.

– Хорошо. Я приду, – ответил я. Помня, что обычно дискотека начиналась в школе в шесть часов вечера, а заканчивалась в девять. К вечеру я, надев джинсы и тонкий пуловер, натянул на ноги кроссовки Adidas, и пулей рванул в школу. Подходя к школе, я услышал грохот музыки звучащей из больших колонок.

– Хм, пацаны значит, уже настраивают колонки, – весело подумал я.

Девчонки и пацаны из старших классов собирались внутри школы. За углом школы я увидел пацанов. Я поспешил к ним. Это был мой одноклассник Саша К. и Валера Б. из параллельного класса. Они курили сигареты и оживленно разговаривали. Я, молча, поздоровался с ними.

– А какой ему могут дать срок? – спросил Саша у Валеры.

– Незнаю. Я честно не помню, как называется это статья правильно. Не могу правильно сформулировать ее, – ответил он. – Гоп-Стоп что ли? Статья 145. Так это, грабеж с применением насилия не опасного для жизни или здоровья потерпевшего, либо с угрозой применения такого насилия, – автоматический сказал я, влезая в их разговор.

– Да, ты что? Круто! Я даже незнал что это статья 145, – ответил с ухмылкою Саша К.

– Так кого закрыли то? – спросил я у них.

– Кента твоего Буряка. Отжал кроссовки Adidas у какого-то залетного фраера с крепости. Они его кажись, с Кипишем поколотили хорошенько, а после отобрали кроссовки. Терпила к ментам ломанулся, так они его по базам вычислили. Прикинь? Вот чудо техники, – сказал Валера Б.

– А Кипиша? – тихо спросил я.

– Нет. Тот терпила не опознал его. А Буряк не стал сдавать его. Они же будущие воры в законе. Кстати, видели, недавно вышел фильм Воры в законе? Хороший фильм. Так вот, сдавать друг друга им западло. Понимаешь же, сам Сункар. Или как там тебя пацаны кличут Цукер! – сухо ответил он.

– Ты Валера бы язычок свой поджал. А не то, не ровен час, укорочу я его тебе немного. Или давно не получал, – с угрожающими нотками сказал я.

– Да, ладно пацаны будет вам. Не будем ссориться, – миролюбиво, предложил Саша, понимая, что допустили вольность, за которую им, возможно, придется ответить.

– Ладно, братан Цукер. Без обид, – униженно попытался замять конфликт Валера.

– Для кого и Цукер, но не для тебя. Понял? Вали давай, – сказал я. Валера спешно ушел в школу. – Да, ладно Сункар. Что ты завелся? – спросил Саша. – Не люблю когда, кто-то слишком много берет на себя. Начинает умничать. Дерзить, – злобно просипел я, слегка задрожав от злобы. Но, злость это была скорее из-за ситуации, в которую попал мой никудышный друг. Ведь теперь ему грозил реальный тюремный срок. По жизни Буряк был хорошим и отзывчивым человеком, но пошел по кривой дорожке. Возможно, на его поведение повлиял развод его матери с отцом. Потом в их доме появился отчим. Эдакий смазливый франт с юридическим образованием.

– Вот, пусть теперь вытаскивает Буряка с тюрьмы, – злобно подумал я. Темнело. Холодный весенний ветер стал бить по лицу и телу.

– Хм, погорячился я, что не надел куртки, – невесело подумал я. Я зашел в школу, и, свернув налево, пошел в зал физкультуры. Обычно там проходили дискотеки. Грохотала музыка. Пацаны и девчонки энергично танцевали. Я задумчиво сел на длинную скамейку. Вскоре в зал зашел Андрон, он же Андрей М. Он раньше учился в школе №99, а после окончания восьмого класса ушел в ПТУ. Он был очень серьезным пацаном и был старше нас на два года. Мог в случае чего постоять за себя, словом и делом. Мы с пацанами подошли к нему.

– Там Светка дает за школой. Всего пять рублей. Кто ее хочет? – сухо спросил он у нас.

– Ты что заделался сутенером что ли? – сухо съязвил я.

Андрон сердито посмотрел на меня, но смолчал. После, осклабился. Он точно знал про мои боевые навыки и не хотел идти со мной в прямую стычку. Был не тот случай и не тот момент. Его дерзкие глаза, улыбаясь, говорили мне, еще столкнемся.

– Ну, что же, давай. Я буду ждать, – дерзким взглядом ответил я.

– Нет, я не сутенер, а крыша, – улыбнулся он. Это было новомодное западное слово, которое со временем войдет в обиход нашего народа. – Ок. Считается, – улыбнулся я.