Как-то в мартовское утро, когда дул резкий ветер и лёд становился всё толще вокруг корабля Трелона, не позволяя ему выйти, его моряки и солдаты развлекались разгульным катаньем на санях и коньках.
Уленшпигель был в трактире, и хорошенькая прислужница, видимо удручённая и как бы не владея собой, вдруг проговорила:
– Бедный Ламме! Бедный Уленшпигель!
– Почему так жалостно? – спросил он.
– О горе, горе, – сказала она, – зачем вы не веруете в святость мессы? Вы бы, конечно, попали в рай, и в этой жизни я тоже могла бы спасти вас.
Видя, что она, насторожившись, слушает у дверей, Уленшпигель сказал ей:
– К чему ты прислушиваешься? Как падает снег?
– Нет.
– Ты слушаешь, как завывает ветер?
– Нет, – повторила она.
– Прислушиваешься к весёлому шуму наших смелых моряков в соседнем кабачке?
– Смерть приходит тихо, как вор, – сказала она.
– Смерть? – вскричал Уленшпигель. – Я не понимаю тебя: подойди и скажи.
– Они там! – сказала она.
– Кто они?
– Кто? – ответила она. – Солдаты Симонен-Боля, которые вот-вот бросятся на вас во имя герцога. За вами здесь ухаживают, как за быками, которых готовят на убой! Ах! – вскричала она, заливаясь слезами. – Зачем я не узнала об этом раньше?
– Не плачь и не кричи, – сказал Уленшпигель, – но оставайся здесь.
– Не выдай меня, – сказала она.
Уленшпигель быстро вышел, побежал по всем кабачкам и трактирам, оповещая на ухо моряков и солдат:
– Испанцы подходят.
Все бросились к кораблю и, наскоро изготовившись к бою, ждали врага. Уленшпигель сказал Ламме:
– Видишь, там на набережной стоит стройная бабёнка в чёрной юбке с красной оборкой, скрывшая своё лицо под белой накидкой?
– Это мне всё равно, – ответил Ламме, – мне холодно, и я хочу спать.
И, завернувшись с головой в плащ, он точно оглох.
Уленшпигель узнал женщину и крикнул ей с корабля:
– Хочешь с нами?
– С вами хоть в могилу, – ответила она, – но я не могу.
– А хорошо бы сделала, – сказал Уленшпигель, – но подумай: соловей в лесу счастлив и распевает свои песни там; но когда он покидает лес и летит навстречу опасностям открытого моря, навстречу урагану, он ломает свои маленькие крылышки и гибнет.
– Я пела дома и пела бы вне дома, если бы могла. – И, приблизившись к кораблю, она сказала: – Возьми это снадобье для тебя и твоего друга, который спит тогда, когда надо быть на ногах.
И она убежала, крича:
– Ламме, Ламме! Сохрани тебя бог от всего дурного, вернись цел и невредим!
И она открыла лицо.
– Моя жена, моя жена! – кричал Ламме и хотел спрыгнуть на лёд.
– Твоя верная жена, – отвечала она.
И побежала со всех ног.
Ламме чуть было уже не спрыгнул с палубы на лёд, но один солдат удержал его, схватив за плащ. Он кричал, плакал, умолял, чтобы ему позволили уйти. Но профос сказал ему:
– Если ты уйдёшь с корабля, тебя повесят.
Ламме всё-таки хотел броситься на лёд, но один старый гёз удержал его, говоря:
– Сходни мокры, ты промочишь себе ноги.
И Ламме упал на свой зад, безутешно плача и твердя:
– Моя жена, моя жена! Пустите меня к моей жене!
– Ещё увидишься с ней, – сказал Уленшпигель, – она любит тебя, но бога любит больше, чем тебя.
– Чертовка упрямая! – кричал Ламме. – Если она любит бога больше, чем мужа, зачем она является мне такой прелестной и вожделенной. А если она меня любит, то зачем покидает.
– Можешь ты видеть дно в глубоком колодце? – спросил Уленшпигель.
– Горе мне, – стонал Ламме, – я скоро умру.
И, бледный и возбуждённый, он остался на палубе.
Между тем приблизились люди Симонен-Боля с сильной артиллерией.
Они обстреливали корабль, который отвечал им. И ядра их разбили весь лёд кругом. Вечером пошёл тёплый дождь.
Ветер дул с запада, море бурлило подо льдом и поднимало здоровенные льдины, которые сталкивались, поднимались, падали, громоздились друг на друга: и это было небезопасно для корабля, который, едва заря разогнала ночные тучи, поднял свои полотняные крылья, как вольная птица, и поплыл навстречу открытому морю.
Здесь они присоединились к флоту господина де Люме де ла Марк[168 - Люме де ла Марк – вождь морских гёзов, известный своими решительными действиями на море и беспощадностью к врагу. Суда Люме и Трелона к 1 апреля 1572 г. овладели крепостью Бриль возле устья Нового Мааса, и этот день празднуется как начало освобождения Нидерландов. Вслед за Брилем был освобождён Флиссинген, крупней порт на острове Вальхерен, в устье западной Шельды.], адмирала Голландии и Зеландии, в качестве главнокомандующего, несшего фонарь на мачте своего корабля.