Джейн Эйр

Я еще не успела закончить свою речь, а меня уже начало распирать от гордости, я обрела странное чувство свободы, триумфа, чего со мной никогда не было. Словно порвались сковывавшие меня цепи и я, наконец, вырвалась на свободу, которую и не чаяла уже увидеть. Это чувство не само по себе появилось: я увидела, что миссис Рид испугалась. Работа сползла у нее с колен, она подняла к лицу руки, стала раскачиваться в кресле вперед-назад, и даже лицо ее скривилось, словно она готова была заплакать.

– Джейн, ты неправа. Что с тобой? Почему ты вся так дрожишь? Может, выпьешь воды?

– Нет, миссис Рид.

– Может быть, хочешь чего-нибудь еще, Джейн? Уверяю тебя, я хочу быть твоим другом.

– Вы? Неправда. Вы тут наговорили мистеру Броклхерсту, что у меня и характер трудный, и лгунья я. А я сделаю так, чтобы в Ловуде все знали, что вы из себя представляете, и что вы сделали.

– Джейн, ты не понимаешь некоторых вещей. Детей нужно поправлять, когда они делают что-то не так.

– Но во мне нет лживости! – взволнованно выкрикнула я, едва не сорвав голос.

– Но ты натура взрывная, Джейн, с этим ты должна согласиться. А теперь иди в детскую, дорогая, и полежи немного.

– Я вам не дорогая. И полежать я не хочу. Скорее отправьте меня в школу, миссис Рид, потому что мне ненавистно жить здесь.

– Надо будет действительно поскорее загнать тебя в школу, – вполголоса буркнула миссис Рид и, забрав свое рукоделие, резко встала и вышла.

Я осталась одна – как победитель на поле боя. Это была самая трудная из всех моих битв и моя первая победа! Некоторое время я стояла на том самом месте ковра, где до меня стоял мистер Броклхерст, и упивалась своим одиночеством победителя. Вначале я улыбалась во весь рот, душа моя пела, но эта буйная радость стала убывать во мне по мере успокоения пульса. Дети не должны ругаться со старшими, как это сделала я, им не пристало распускаться и давать волю своим эмоциям, как это сделала я, да еще не чувствовать после этого угрызений совести и холодной тяжести на душе. Вначале мое состояние души напоминало танец огня – яркого, живого, всепожирающего, а теперь – то черное и выгоревшее, что осталось от погасшего огня, когда получасовое размышление наедине с собой убедило меня в сумасбродстве моего поведения и в пакостности такого состояния, когда ты ненавидим и ненавидишь.

Привкус мести я ощутила впервые. Это показалось мне ароматным вином, приятным, когда его глотаешь, но потом получаешь во рту металлический, ржавый привкус, словно в вине присутствовал яд. Я охотно пошла бы сейчас и извинилась перед миссис Рид, но я частично знала из предшествующего опыта, а частично чувствовала инстинктивно, что в ответ на мое извинение она оттолкнет меня с удвоенным презрением, чем, в свою очередь, с еще большей силой возбудит во мне бурю.

Хотелось бы проявить себя в чем-то получше, чем перебранки, хотелось бы никогда не оказываться во власти такого неправедного чувства, как темная злость. Я взяла книгу арабских сказок, села и стала читать, но смысл написанного не доходил до меня, потому что его перебивали мои собственные мысли, хотя раньше я зачитывалась этой книгой. Я открыла застекленную дверь малой столовой и посмотрела на улицу. Было облачно, безветренно, и кусты стояли неподвижно. Жестокий мороз сковал землю. Я закрыла голову и руки подолом верхней юбки и вышла погулять в отдаленную часть сада, но мне не доставили удовольствия, ни тихие деревья, ни шишки, падавшие с сосен, ни бурые листья – напоминание об осени, которые ветры собрали в кучи, и теперь морозы скрепили их в одно целое. Я прислонилась к калитке и взглянула в пустое поле, где уже не паслись овцы, а трава была выщипана или пожухла. День выдался совсем серый, все небо было закрыто мутной пеленой. Падали редкие снежинки. Они собирались и не таяли на твердой дороге и на пашне. А я, несчастное создание, стояла и думала, повторяя то и дело про себя: «Что мне делать? Ну что мне делать?»

Внезапно я ясно услышала, что меня зовут:

– Мисс Джейн! Где вы?! Обедать!

Это была Бесси, ее голос не перепутаешь. Но я не пошевельнулась. И вот на тропинке раздались ее быстрые шаги.

– Вот ведь какая непослушная! Почему вы не отзываетесь, когда вас зовут?

На фоне тех мыслей, что бродили у меня в голове, появление Бесси было отрадным, хотя она, как обычно, держалась со мной достаточно строго. Но после моей стычки с миссис Рид и победы над ней я не настроена была обращать внимание на преходящий гнев прислуги. Более того, мне хотелось погреться в лучах, исходящих от этой молодой и жизнерадостной женщины. Я обняла ее и сказала:

– Ладно, Бесси, не ругайтесь.

Очевидно, Бесси увидела, что на моем лице нет обычного испуга, а мой жест показался ей, видимо, как никогда искренним, потому что она была тронута.

– Чудной вы ребенок, мисс Джейн, – произнесла она, глядя на меня сверху вниз. – Бродяжка, все одна да одна. Так вы, вроде, в школу собираетесь?

Я кивнула.

– И не жалко вам будет оставлять бедную Бесси?

– А какое Бесси дело до меня? Она только и знает, что ругает меня.

– Потому что вы странная какая-то, пугливая, стеснительная девочка. Надо быть посмелее.

– Зачем? Чтобы мне еще больше попадало?

– Глупости это! Конечно, вам здесь несладко. На прошлой неделе меня приходила проведать моя мама, и она сказала, что не хотела бы, чтобы ее ребенок оказался на вашем месте. А теперь пошли, у меня есть для вас хорошая новость.

– Не верится, Бесси.

– Как это «не верится»! Что вы на меня так печально смотрите? Значит, так: миссис и молодые леди с мастером Джоном уедут сегодня в гости, а я приглашаю вас на чай. Я попрошу, чтобы к чаю кухарка испекла для вас небольшой пирог. А потом вы мне поможете посмотреть ваши вещи, ведь мне скоро придется собирать вам дорожный сундучок. Миссис рассчитывает отправить вас из Гейтсхеда через день или два, вам нужно за это время отобрать, какие игрушки вы возьмете с собой.

– Бесси, пообещайте, что до отъезда вы не будете больше меня ругать.

– Хорошо, я обещаю. А вы помните, что вы очень хорошая девочка, и не бойтесь меня. И не вздрагивайте, если я вдруг скажу что-то резкое, это раздражает, и я могу добавить что-нибудь не то.

– Я больше не буду, мне кажется, бояться вас, Бесси, потому что к вам я привыкла, а мне скоро придется бояться совсем новых людей.

– Если вы будете бояться их, они вас невзлюбят.

– Как и вы, Бесси?

– Я не могу сказать, что невзлюбила вас, мисс. Наоборот, вы мне нравитесь больше всех здесь.

– По вам этого не скажешь.

– Ух, колючка какая! Вот вы и по-новому заговорили. Откуда у вас взялся этот наскок, храбрость?

– Ну как же, я же скоро уезжаю отсюда, к тому же… – Я собралась было рассказать о том, что у меня произошло с миссис Рид, но по здравом размышлении решила, что об этом лучше умолчать.

– И вы с радостью покидаете меня?

– Совсем нет, Бесси. А сейчас мне, пожалуй, по правде жалко расставаться с вами.

– «А сейчас»! Да еще «пожалуй»! Надо же, как холодно моя маленькая леди говорит об этом! Боюсь, что если я попрошу вас сейчас поцеловать меня, то могу получить и отказ: вы скажете, что, мол, пожалуй нет.

– Еще как поцелую! Бесси, наклонитесь.

Бесси склонилась ко мне, мы обнялись. После этого я с легким сердцем последовала за нею в дом. Вся вторая половина дня прошла тихо и мирно, а вечером Бесси рассказывала мне свои самые интересные сказки и рассказы и спела мне самые красивые свои песни. Так что даже в моей жизни случались проблески солнечного света.

Глава V

Утром девятнадцатого января часы не успели пробить пять, как в мою каморку вошла Бесси со свечой и увидела, что я уже встала и почти оделась. Я встала за полчаса до ее прихода, умылась и оделась при свете месяца, который заглядывал ко мне через узкое окошко возле моей кровати. Я уезжала из Гейтсхеда в шесть часов утра дилижансом, который должен был проезжать мимо наших ворот. Помимо Бесси в доме еще никто не встал. Она уже затопила камин в детской и готовила на нем мне завтрак. У детей редко бывает аппетит, когда их мысли заняты дальней дорогой, и мне тоже не хотелось есть. Бесси, отчаявшись заставить меня выпить несколько ложек горячего молока с хлебом, который она выпекла для меня, завернула мне печенья и сунула в мою сумку. Потом она помогла мне справиться с моей длинной и широкой накидкой и шляпкой, закуталась сама в шаль, и мы покинули детскую комнату. Когда мы проходили мимо спальни миссис Рид, Бесси спросила меня:

– А вы не хотите попрощаться с миссис?

– Нет, Бесси. Вчера вечером, когда вы ужинали, она подошла к моей кровати и сказала, чтобы я ее утром не беспокоила. И ее чад тоже. Она сказала мне, чтобы я помнила, что она всегда была мне лучшим другом, и чтобы я говорила о ней в таком же духе, и чтобы испытывала к ней благодарность.

– И что вы сказали, мисс?

– Ничего не сказала. Натянула на голову одеяло и отвернулась к стене.

– Нехорошо это, мисс Джейн.