Тайная тропа

Тайная тропа
Шарон Крич

Шарон Крич стала первым автором, одновременно обладающим двумя престижнейшими литературными премиями в области детской литературы: медалью Ньюбери (США) и медалью Карнеги (Великобритания).

Тринадцатилетняя Зинни Тейлор живёт с тремя братьями и тремя сёстрами на ферме в Кентукки. Когда Зинни обнаруживает позади дома заросшую загадочную тропу, то решает во что бы то ни стало расчистить её и выяснить, куда же она ведёт. Наконец-то Зинни нашла что-то принадлежащее только ей! Зинни Тейлор день и ночь проводит за расчисткой тропы, подальше от семьи, подальше от хаоса звуков их большого дома, там, где можно услышать свои собственные мысли. Но Зинни никак не могла предположить, что тайная тропа тесно связана с историей её семьи и ответы она найдёт, вернувшись домой.

Шарон Крич

Тайная тропа

Sharon Creech

CHASING REDBIRD

Text copyright © Sharon Creech, 1997

This edition is published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency

© Sharon Creech, 1997 This edition is published by arrangement with Writers House LLC and Synopsis Literary Agency

© Бушуев А.В., Бушуева Т.С., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Посвящается Лайлу.

Моя благодарность К. Т. Х.

Глава 1

Клубок спагетти

В кухне тёти Джесси копошились червяки: красные червяки над комком коричневой грязи в тарелке. Тарелка, черви и комок грязи были на вышитой крестиком картине, висящей над плитой.

Когда я научилась читать, я разобрала слова, вышитые синими буквами под миской: «Жизнь – это тарелка спагетти…» Червяки не были червяками; это были спагетти. Я мысленно представила себе, как я роюсь среди перекрученных нитей макарон. И это моя жизнь?

Там были и другие слова: «…время от времени ты получаешь фрикадельку». Этот комок грязи был фрикаделькой! В моих глазах эта фрикаделька была неким бонусом, который вы можете отыскать среди запутанных нитей спагетти вашей жизни. Нечто такое, к чему нужно стремиться, этакая награда за все ваши труды и старания – за ковыряние в тарелке с пастой.

В тринадцать лет мне доставались и фрикадельки, и комки грязи.

Меня зовут Зинни (полное имя Зинния) Тейлор. Я живу вместе с кучей братьев и сестёр и моими родителями на ферме в Бибэнксе, штат Кентукки. Наш дом прислонился к дому дяди Нейта и тёти Джесси, но, по сути, два дома соединены вместе, в единое целое. Порой на нашей половине слишком многолюдно, и тогда сам не знаешь, кто ты такой. Как будто в одной кастрюле перемешались порции спагетти всех членов семьи.

Прошлой весной я обнаружила позади нашего земельного участка тропу – старую тропу, заросшую травой и сорняками. Я сразу поняла: эта тропа моя и только моя. Чего я не знала, так это куда она ведёт, или как трудно будет разведать её, или что это превратится в такую навязчивую идею, что я стану такой же настырной, как собака, таскающая кур из курятника.

Эта тропа стала своего рода тарелкой спагетти, в которую перемешаны я сама, моя семья, дядя Нейт, тётя Джесси и Джейк Бун. Потребовалось немало усилий, чтобы распутать эту мешанину.

Глава 2

Тихая зона

Перейти из нашей кухни через коридор в кухню тёти Джесси и дяди Нейта было сродни путешествию в прошлое. На нашей половине поселился настоящий зоопарк самых разных звуков: топот ног Бена, Уилла и Сэма, бегающих вверх и вниз по лестнице; бухание стереосистемы Бонни; писк компьютера Гретхен; дребезжание настенного телефона, по которому вечно треплется Мэй.

Но стоило пройти по коридору, как вы внезапно оказывались в Тихой Зоне дома тёти Джесси и дяди Нейта. Большую часть времени там тихо, как в склепе. Там вы увидите старомодные вышитые подушки и гобелены со стихами и пословицами. Нос вам будет щекотать запах корицы и мускатного ореха, а ваши пальцы пробегут по гладким столешницам и мягким стёганым одеялам.

Я подолгу бывала в Тихой Зоне. Моим братьям и сёстрам там не нравилось, но я воспринимала дядюшку Нейта и тётю Джесси, его Красную Птицу, как моих вторых родителей. У них не было детей, хотя когда-то у них была дочь по имени Роза, которая родилась в тот же месяц и год, что и я.

Когда нам с Розой было по четыре годика, я подхватила коклюш, а потом Роза подцепила его от меня. Ей становилось всё хуже и хуже. Когда она умерла, тётя Джесси сделала странную вещь. Она вытащила из своего огромного комода нижний ящик, поставила этот ящик на стол и выложила его изнутри розовым детским одеяльцем. Она положила в него Розу и зажгла на каминной полке дюжину свечей.

Тётя Джесси считала, что первой кроваткой новорождённого ребёнка должен быть выдвижной ящик (правда, вытащенный из комода), а последней кроватью человека перед тем, как его положат в гроб, тоже должен быть выдвижной ящик. Если положить умершего в ящик комода, то он заново родится невинным младенцем. У тёти Джесси были своеобразные убеждения.

Помню, я так и норовила прошмыгнуть на их половину, чтобы взглянуть на Розу, ожидая, когда она моргнёт сонными глазками и сядет. Мне говорили: «Не прикасайся к ней!», но я один раз прикоснулась. Я погладила по её руке и страшно испугалась. Это была не её рука. Это была рука куклы, жёсткая, не тёплая и не холодная. Я со страхом посмотрела на собственную руку – вдруг она превратится в руку куклы, как у Розы.

В течение двух дней люди входили и выходили из той комнаты, оплакивая Розу, лежавшую в ящике комода. Своим скудным четырёхлетним умишком я понимала: Роза оказалась в этом ящике по моей вине, и я всё ждала, когда кто-нибудь накажет меня за это. Вместо этого люди спрашивали меня, хорошо ли я себя чувствую, стало ли мне лучше, и говорили, как мне повезло. Повезло? Ну-ну. Я чувствовала себя так, будто это я лежу в том ящике, и кто-нибудь вот-вот достанет из него Розу и вместо неё положит в ящик меня.

Вы, пожалуй, подумаете, что, поскольку Роза заразилась коклюшем от меня, а я всё ещё жива, то тётя Джесси и дядя Нейт сердились на меня; но они, похоже, не сердились. Наоборот, они взяли на себя особую заботу обо мне. Я была хилой и болезненной и вечно ловила все микробы, какие только проплывали по дому. Всякий раз, стоило мне захворать, как тётя Джесси, завернув меня в одеяло, уносила на свою половину и нянчилась со мной и ухаживала за мной, пока мне не становилось лучше.

Иногда она путалась, называя меня Розой вместо Зинни, и это вызывало у меня странные чувства. Я задавалась вопросом: что если я и есть Роза, а умерла Зинни? И я была Роза, и это были мои настоящие родители.

У моей мамы была куча детей, и, возможно, она чувствовала себя виноватой, что у неё их так много, тогда как у тёти Джесси и дяди Нейта теперь не было никого. Возможно, ей казалось, как позже и мне, что мы в долгу перед тётей Джесси и дядей Нейтом. В любом случае, мои родители позволили им буквально трястись надо мной, и мне нравилось бывать у них дома, хотя я и сторонилась того ящика. Он снова был в комоде, но я представляла себе жуткие вещи, особенно покойников.

Когда я не болела, тётя Джесси и дядя Нейт брали меня с собой на оздоровительные прогулки по ферме. Дядя Нейт рассказывал мне о том, что, поскольку у красного дуба открытые поры, его древесина хороша для изготовления бочек, в которых хранят сухие сыпучие вещества, а поры белого дуба источают липкую смолу, которая их герметически закупоривает, делая водонепроницаемыми, и поэтому из древесины белого дуба можно строить корабли. И он, и тётя Джесси были настоящие ходячие энциклопедии.

– Ага, а вот и он! – восклицала тётя Джесси, наклоняясь, чтобы указать на лютик или папоротник. Бывало, подняв с земли окаменевшее растение, она рассказывала мне, как оно появилось миллионы лет назад. – Какое чудо!

Единственными созданиями, которых она не считала чудом, были змеи. Увидев кривую ветку, которую порой принимала за змею, она гадливо вздрагивала.

– Это единственная тварь, которую я терпеть не могу, – говорила она. – Для меня змея не является чудом природы. Не знаю, как Господь мог создать этих мерзких ползучих гадов.

В конце наших оздоровительных прогулок мы проходили мимо семейного кладбища, где была похоронена Роза, но они никогда не подходили слишком близко к её могилке. Лично мне это казалось странным. Они как будто стерли её из памяти. Все её игрушки исчезли, вся её одежда, все фотографии. Я с трудом вспоминала её. Как будто всё, что было связано с Розой, было спрятано в дальний ящик моей памяти, и я не могла его открыть.

Иногда я сама ходила на кладбище и клала цветы на её надгробие. Я разговаривала с ней, рассказывала ей, что у нас происходит, и спрашивала, как у неё дела. Это было для меня большим достижением, потому что я почти никогда не разговаривала с живыми людьми.

Дело не в том, что я была глупой (хотя многие учителя так думали, когда я впервые приходила на их уроки) или что я не любила людей. Просто мне казалось, будто в мире не так много вещей, о которых уже не сказал кто-то другой. Мне больше нравилось слушать.

Глава 3

Погружаясь на дно

Полгода назад нашей тёти Джесси не стало. Прохладной весенней ночью она ушла из жизни. Это было ужасное, кошмарное время.

Её смерть, такая внезапная и нежданная, повергла нас всех в смятение и ужас. Мы не знали, что делать, пытались понять, как такое может быть. Нас всех как будто прихлопнула гигантская рука, упавшая откуда-то с небес.

Дядя Нейт начал днями, а иногда и ночами, бродить по окрестностям – фотографировал всё вокруг, разговаривал сам с собой и с невидимыми людьми. В том числе и со своей Красной Птицей, тётей Джесси. Он проводил большую часть времени, пытаясь поймать её. Иногда он гонялся за ней по полям, только мы её не видели, а видели его одного, как он бегал с шишковатой палкой в руке. Нет, он не пытался её подбить. Он просто всегда носил с собой эту палку.

Палка предназначалась для того, чтобы бить змей. На нашей ферме я видела только одну змею – ту, которую я принесла с моей тропы, – но дядя Нейт продолжал практиковаться в их уничтожении. Он бил палкой по всему, что отдалённо напоминало змей. Однажды я застукала его за избиением лежащего на полу ремня, и он избил его почти до полусмерти. В другой раз я видела, как он бьёт бельевую верёвку. Я не знаю, что, по его мнению, могла делать натянутая в воздухе змея с развешанными на ней рубашками.

А ещё я считала, что тётя Джесси умерла по моей вине – из-за того, что я сделала и сказала. Вот она я, Зинния Тейлор: Рука Судьбы. Казалось, будто кто-то связал меня и бросил в самую середину болота, где я рискую утонуть, как брошенная фрикаделька. Я была как ходячая мумия, полностью запечатанная от всего мира, и я тонула, тонула, тонула.