Экзамен

Так называла его только мама. Саша побежал и обернулся лишь у самых больничных ворот. Отец стоял и, не двигаясь, смотрел ему вслед.

А дождь всё шёл и шёл…

2

Казалось, что квартира совсем опустела без матери. Саша тоскливо оглядел комнату. Стол сдвинут в сторону, в беспорядке разбросаны книги, альбомы, и всюду: на шкафу, серванте, тумбочке, даже на телевизоре и стульях – разноцветные тюбики с красками. В углу комнаты напротив окна – небольшой мольберт. Одного быстрого взгляда достаточно, чтобы понять, что к нему давно никто не притрагивался.

Иногда Саша подходил к мольберту, брал в руки кисть, бесцельно сжимал её тонкими, но сильными пальцами и опять, вздохнув, клал на место.

Что же делать, как быть? Раньше, в школе, всё было просто и ясно. Вот, думал он, закончу десятый класс, сдам экзамены и поступлю в институт или художественное училище, буду настоящим художником.

Но чем больше близился выпускной вечер, тем больше становилось сомнений. А вдруг профессия художника не для меня? – размышлял он. – Нет способностей, нет особого таланта, а все эти победы на городских и школьных конкурах – не более как случайные удачи? Как найти эту невидимую грань между настоящим, истинным искусством, талантом и просто умением, ремесленничеством? Саша мучился, думая об этом и задавая себе такие вопросы. «Вдруг, у меня нет этого «божьего дара»? Что тогда? Писать простенькие «картинки», малевать вывески для магазинов? Ну нет! – Сашу даже передгивало от этой мысли.

Так что же делать? Куда поступать учиться? Теперь, после того, как маму отправили лечиться в центр, этот вопрос уже не терзает его, – он невесело улыбнулся. Надо идти работать. Куда? Да хоть куда, разве сейчас это имеет какое-нибудь значение? Лишь бы платили деньги, сказал бы так Говоров, будь он здесь.

Саша подошёл к окну. Пустынно, во дворе никого нет. Уже целую неделю идут дожди. Прошёл бы хоть раз настоящий проливной дождь, а то моросит и моросит – и день и ночь напролёт. Низкие серые тучи едва не задевают за крыши домов.

– Ну что же, жизнь продолжается, – сказал Саша сам себе и улыбнулся. – Надо приступать к генеральной уборке.

Он настежь открыл окна, и свежий прохладный воздух наполнил комнату, лёгкий ветерок зашевелил занавески, смахнул на пол листки бумаги, оживил всё вокруг, наполнил звуками.

Вдруг стукнула дверь, в прихожей раздался шум шагов.

– Это то, Боря? – крикнул Саша, протирая этажерку с книгами, Борис Головин, его бывший одноклассник, обещал зайти к нему на днях, позвонив недавно по телефону.

– Нет, это я, – перед Сашей стоял Толя Говоров и как всегда широко улыбался. – Ты опять не закрыл дверь. Сколько раз говорил я тебе: не забывай запираться. Дождёшься – ограбят тебя, – пожурил он друга.

– Здравствуй, – холодно встретил его Саша, – когда-нибудь ты бываешь серьёзным?

– Нет, наверное, – искренне ответил Толя и рассмеялся, – а что?

Он подошёл к Саше, стал горячо трясти ему руку, обнимать, похлопывать по спине. Саша сдержанно пожал его ладонь.

– Сашка! – воскликнул Толя. – У меня столько новостей! – целая куча. Бросай тряпку, потом закончишь свою уборку,

– У тебя всегда новостей куча, – пробурчал Саша, но тряпку отложил.

– Садись, – хмуро предложил он, – чаю будешь?

– Наливай, – согласился Толя, – кофе уже надоел мне.

И взахлёб продолжил:

– Представляешь, сижу я вчера дома. Делать нечего. Магнитолу включил – достал новые записи, маечку примеряю – вот эту. Чёткая вещь, не правда ли? Не наша – «маде ин заграница». Заходит матуха, и вместе с журналами – письмо. От кого бы ты думал?

Саша иронически пожал плечами.

– От Ирки из Таёжного! – торжествующе воскликнул Толя. – Помнишь, я тебе о ней рассказывал? Она приезжала к своей бабусе на каникулы.

– Ну, помню, помню.

– У, ты её не знаешь, оттого так и говоришь. Красивая, умная, в школе отличницей была.

– О! Раз отличница, то, конечно, молчу, – рассмеялся Саша.

Это была одна из странностей Говорова – познакомившись с девушкой, он в первую очередь пытается узнать, как она учится или училась в школе. Ему почему-то льстило, когда девчонка, с которой он ходил, была отличницей. Может быть, потому что сам он не любил засиживаться за учебниками?

– Мучаешь ты девчат, – как-то сказал ему Саша. – Вот погоди, влюбишься сам когда-нибудь – отольются тебе их слёзки.

– Что делать? – смиренно улыбался Толя, – любят меня девушки, ох как любят!

– Как не любить такого кудрявого, голубоглазого, – смеялся Саша, а сам потом долго мучился тем, что поддакивал Толе, хотя в душе он осуждал друга за эти минутные знакомства, мимолётные связи. Осуждал, но поддакивал: «кудрявого», «голубоглазого» и мучился этим. Вот и теперь Саша поймал себя на том, что хочет ответить Толе комплиментом.

– Что смеёшься? – опросил Толя и, не дождавшись ответа, продолжил:

– Я, помню, тогда с Верой ходил, так про Веру я и думать забыл, когда встретил Ирку. Только слишком уж она недотрога – лишь раз удалось поцеловать Ирку – когда провожал её, на вокзале. И то здорово рассердилась. Одним словом – недотрога.

Саша так и покатился со смеху.

– Только раз? Что-то на тебя не похоже.

– Только раз, – простодушно кивнул Толя, но заметив насмешливый взгляд, Саши, обиделся:

– Ладно, кончай подкалывать.

Саша подвинул Толе чашку.

– Не обижайся, шучу. Выпей лучше чаю.

Толя отхлебнул глоток, затем подвинул стул к Саше, обнял друга за плечо.

– Слушай, у меня к тебе есть дело. Я хочу ответить Ирке, нужно написать письмо покрасивее. Поможешь, а? – протянул он. – У тебя хорошо получается.

А когда Саша согласно махнул рукой – мол, помогу, Толя вскочил и восторженно хлопнул его по спине.

– Вот спасибо! Ты настоящий друг.

И только теперь он заметил, как непривычно невесел его товарищ.

– Санёк, ты что сегодня такой хмурый?

Саша отодвинул чашку, посмотрел на Толю, моргнул, будто что-то попало ему в глаз.

– Вчера маму отправили в Москву. И, видимо, надолго.

Толя помолчал, потом тихо произнёс:

– Ничего не поделаешь. Выздоровеет твоя мать, и выпишут её из больницы. А сам что сейчас собираешься делать? Когда экзамены?