Путешествие «Лунной тени»

Адмирал Фортерон приказал направить в воздух четыре сотни магических стражей-охотников, чтобы в Диомеду не сумели попасть вражеские посланцы. Потом он выставил сторожевые корабли в гавани, чтобы препятствовать нападению с моря. Экипажи остальных кораблей сошли на берег для сухопутных сражений с осаждающей армией.

На борту боевой галеры «Водяная фея» пленный сарголанский навигатор сидел в одиночестве и пытался нарисовать кожаный костюм, который видел на Друскарле во время экспериментов Ферана. Он старательно припоминал детали охлаждающего воздух устройства, закрепленного на спине. Варсовран и Эйнзель стояли на палубе в стороне от матросов и гребцов, тихо переговариваясь о своем новом повелителе.

– Феран Вудбар также непостоянен, как моя бывшая жена, – говорил Варсовран, постукивая пальцами по длинному свитку.

– Строго говоря, мой господин, она все еще остается вашей женой, – напомнил Эйнзель.

– Ты прав. Мне развестись, прежде чем я убью ее? Но следует хорошенько обдумать этот вопрос. А сейчас моя проблема Феран Вудбар. Он непостоянен, импульсивен, и это хорошо. Если его правильно подстегнуть, он может совершить нечто безумное.

– В таком случае нам не стоит его злить.

– О нет мы из его жизни ад устроим, пока он не расколется.

– И запустит в действие огненные круги? – мрачно спросил Эйнзель.

– Именно так, а после этого… Сарголанский навигатор выдал нам секрет Вудбара. Он использовал плотной костюм из бронированной стальными пластинами кожи и охлаждающее устройство. Ну что же, у меня появится такое же снаряжение до того, как мы вернемся в Диомеду.

– Но как человек может дышать в этом костюме? Мы ведь до сих пор не поняли тайну работы охлаждающего устройства.

– Ха! Большой кувшин за спиной сохранит достаточный запас прохладного воздуха.

– Может быть. Но большие кувшины очень много весят.

– Я достаточно силен. Мы будем донимать этого Ферана Вудбара оскорблениями, которые будто бы исходят из цитадели на острове. Пройдет немного времени, и он не выдержит и направит туда Серебряную смерть, чтобы стереть врагов с лица земли. Тогда мы убьем его, а я первым подоспею к Серебряной смерти.

– Мой господин, он использовал лодку, пригодную к погружению. Предположим, что однажды ночью он ускользнет от нас на этом суденышке вместе с Серебряной смертью, уничтожит цитадель на острове прежде, чем мы вообще узнаем о начале этой операции, а затем вернется. Кроме того, под стенами Диомеды стоит целая армия и попасть в… Ну да – бывший король мертв, но есть ведь еще и наследник. Положим, Вудбар придет к выводу, что его ненавидит вся Акрема, а не только те, кто засел в цитадели. Вдруг он решит направить Серебряную смерть на город?

– И что? За шестьдесят четыре дня мы сможем прорыть канал вокруг городской стены и заполнить его водой.

– Нет, это безумие! А что, если почва окажется каменистой? Вся Акрема, Виндик, Рациталь, Северный Скалтикар, часть Тореи будут сожжены прежде, чем эта дрянь остановится. И это при условии, что карты не врут и в Скалтикаре и Лемтасе достаточно снега и льда, чтобы остановить огненные круги – ведь лед это та же вода.

– Игра стоит свеч.

– Что? Нет! – запротестовал Эйнзель.

– Ты должен доверять моим расчетам. Мы, безусловно, должны предпринять попытку спровоцировать этого мерзавца на применение Серебряной смерти. На какой территории он это сделает, мне безразлично. Для меня Торея значила куда больше чем когда-нибудь будет значить Акрема. А заполучить назад Серебряную смерть – путь к бессмертию и безграничной власти. Эйнзель, Эйнзель, я знаю, какой ты боязливый человек, но помни: быть на моей стороне – значит остаться в безопасности. Если Серебряная смерть вырвется на свободу над равнинами Диомеды, я создам подводное убежище в гавани и мы сможем переждать там огненные круги. Для этого подойдут перевернутые вверх дном и затопленные корабли. Две тысячи человек, пятьдесят диомеданских женщин для каждого из них, провизия инструменты… Да, я могу построить новый мир. И, вероятно, это самый разумный курс.

Когда Варсовран вышел на корму, чтобы проверить, как идет работа сарголанского навигатора над схемами защитного костюма, Эйнзель внимательно посмотрел на запад. Небо хмурилось, собирался дождь, но перед его глазами стояло неугасимое пламя.

Высоко в небе, над морем, в нескольких милях от Диомеды, заколдованная Ровалом рыба несла магического вестника. Постепенно она начала снижаться. Ее приближение уловил один из патрульных хищников-стражей, в мгновение ока рассчитал скорость и направление полета, а потом рванулся наперехват. Рыба получила серьезные раны при атаке и теперь умирала, хотя и не прекращала движение к Диомеде. Она сложила плавники и нырнула. Ястреб-охотник последовал за ней. Второй страж сменил расположение, чтобы перекрыть участок обороны, оставленный первым хищником. Рыба погружалась в пучину, но день уже наступил, и ястреб отчетливо видел ее силуэт, все еще скользящий в сторону осажденного города. Скорость раненой рыбы падала. Ястреб почти добрался до своей добычи, как вдруг в него врезалась другая рыба. Оба погибли, превратившись в завихрение пузырей, облако крови и комки перьев и чешуи, спутанных внутренностей и взбаламученной воды.

Второй страж кругами опускался к поверхности моря, почувствовав смерть партнера, но рыба, за которой тот охотился, уже ушла далеко. Останки первого ястреба всплыли и теперь покачивались на волнах.

Рыба-посланник поднялась к поверхности в гавани Диомеды, оказавшись в пределах внутренней зоны, за которой уже не следили магические стражи. Рыба совсем ослабела, ее скорее несли волны, но через несколько минут она из последних сил взлетела. Магический страж заставлял рыбу двигаться вперед, мало-помалу набирая высоту. Она миновала боевые корабли, пронеслась над грязными улицами, обогнула пару богатых вилл, определив местоположение своей цели. Последние три сотни метров буквально добили рыбу, но магический вестник управлял безжизненным телом, планируя, пока не влетел прямиком в окно башни.

Тело рыбы ударилось о легкие жалюзи и тонкие шторы и шлепнулось на постель, на которой раскинулась обнаженная Уэнсомер, расслабившаяся после утреннего урока танцев. Ее пронзительный вопль поднял на ноги всю прислугу и растревожил ближайших соседей.

– «…и я настоятельно советую тебе убедиться, что Ларон покинет город на первом нейтральном корабле, который возьмет курс на юг. Действуй безотлагательно. Феран может направить своих магических стражей, чтобы они опередили эскадру. Да пребудет с тобой удача, моя госпожа».

Слова эти произносил маленький, светящийся оранжевый образ Ровала, застывший на ладонях Уэнсомер.

– Хочешь еще раз посмотреть? – спросила Уэнсомер у Ивендель.

– Я и в первый раз все хорошо расслышала, – ответила госпожа ректор.

Уэнсомер сложила ладони, и энергия магического вестника проникла сквозь ее кожу.

– Тут есть о чем задуматься, – заметила она.

– Начнем с Ларона. Мы должны посадить его на борт подходящего корабля.

– Корабля? Гавань блокирована.

– О да. Ну что же, если какой-то корабль попытается выйти в море и будет потоплен, мы сможем подделать списки отправившихся на нем пассажиров, включив в них имя Ларона.

– А где будет находиться Ларон, пока мы будет выжидать удобного случая, о достопочтенная мать?

– Мне неприятно говорить это, но, наверное, на твоей вилле. Возможно даже, он заменит эту дохлую рыбу в твоей постели моя драгоценная дочь.

К несчастью, ни один из капитанов не желал рисковать собственной шкурой, нарушая приказ, запрещающий судам покидать гавань. Ларон и Уэнсомер завтракали в комнате наверху башни, обычно солнечной и веселой. Но в этот день небо затянули облака, собирался дождь. Они неторопливо перебирали возможности выбраться в иное государство. Хотя ближайшая граница находилась всего в одном дне пути по морю, следовало учитывать, что к западу от города стоял огромный военный лагерь иностранных держав, а это делало любую попытку выйти из Диомеды практически безнадежной. Зато в гавани возвышалась цитадель, по сути являвшаяся центром иного политического правления.

– Все, что тебе нужно сделать, – это заплатить пять золотых паголов Яррему Лысому, – объясняла Уэнсомер.

– И что потом?

– Он направит тебя к Чок-Тасу, корабелу, тот живет где-то в доках.

– А затем?

– Ты купишь маленькую, быструю гребную лодку за тридцать золотых паголов.

– Тридцать!

– Затем ты сядешь в эту лодку, возьмешь нож и пакет с камнями, по весу равный твоему телу.

– Камни?

– Ты дождешься, пока Мираль скроется за мостом Королевской эспланады.

– И потом буду грести как безумный в направлении цитадели на острове и доставлю пакет камней принцу в качестве щедрого подношения, с заверениями в моем совершенном почтении?

– Нет, ты проделаешь ножом маленькую дырочку в кожаной обшивке лодки, а сам ляжешь на дно и позволишь течению нести себя в сторону гавани. Когда окажешься в устье реки, стражники осыпят лодку градом стрел, но пока высланное ими патрульное судно доберется, лодка уже пойдет ко дну.

– А я останусь, мокрый и холодный, по уши в воде, причем на тридцать пять паголов беднее, чем был до того.

– Именно. Потом ты измажешься грязью и выберешься на берег и пойдешь жаловаться стражникам, что тебя избили, ограбили и выбросили в Деир. Они скажут: «Катись отсюда, вонючий ублюдок» или что-нибудь в этом духе. Ты послушно пойдешь прочь и вернешься ко мне. После этого примешь ванну на вилле, а когда Феран прибудет в Диомеду, корабел Чок-Тас быстренько выдаст ему Яррема Лысого и признается, что продал тебе лодку за пять серебряных монет и что ты около полуночи сел на весла, захватив с собой увесистый пакет. И еще сообщит, что лодку больше не видел.

– Феран скоро придет к выводу, что я скрылся в цитадели на острове.