Проклятье шамана

Безоружный моряк попытался поднять свой меч… но Конан разорвал его прежде, чем бедняга успел дотянуться до рукоятки. Другой все-таки изловчился и ткнул варвара клинком… однако тут же был раздавлен в звериных объятиях. Конан вырвал ему обе руки и также выбросил в море.

Передний ряд атакующих выступил вперед, зажимая варвара в тесном углу. Подбадриваемые выкриками Кхерета, гребцы проглотили свой страх и стремительно бросились на Конана. Однако свирепая обезьяна вновь мастерски воспользовалась трупами моряков, применяя их на этот раз в качестве метательных снарядов.

Не имея ни малейшей возможности укрыться от кошмарного града, гребцы падали под телами своих мертвых товарищей. И только Чадим, укрывшись за высокой кормой, искусно швырял в варвара свои ножи. С каждым броском он загонял под шкуру чудовища три дюйма закаленной стали, но обезьяна, похоже, не обращала на это никакого внимания. Стигийские ножи беспокоили ее не больше, чем укусы шмеля, а толстая кожа и небывалого размера мышцы не позволяли клинкам проникнуть в глубь тела и повредить жизненно важные органы.

Несколько моряков поскользнулись в склизкой луже крови и тут же были схвачены волосатыми руками. Конан выпотрошил их внутренности и выбросил за борт. Жалкие остатки команды предприняли последнюю отчаянную атаку: они окружили Конана со всех сторон и налетели на него всем скопом.

Дерзость людей привела обезьяну в настоящую ярость! Не замечая ударов, сыпавшихся со всех сторон, она крутилась волчком, сметая и разрывая все, что попадалось ей под руку. Не выдержав беспрестанного шторма когтей и клыков, матросы дрогнули и бросились наутек. Орущий на корме Кхерет тщетно пытался вернуть их в бой.

ГЛАВА 5

ПЕТАЯ НЕБЕКИ

Несколько оставшихся в живых членов команды обрушили свои ятаганы на толстые канаты, что крепили единственный имевшийся на борту спасательный вельбот. Проворно спустив шлюпку на воду, они попрыгали в нее и как одержимые принялись грести к берегу.

Изысканно выражаясь, Кхерет проводил беглецов красноречивым взглядом и мигом нырнул в кубрик. Чадим и Джатил не раздумывая шмыгнули следом, едва успев захлопнуть крышку люка перед самым носом чудовища.

Эта дверь была куда прочнее, чем та, в трюме. Ибо изготавливалась с расчетом на то, чтобы уберечь ценный груз и офицерский состав невредимыми в случае, если судно подвергнется нападению пиратов.

Работая с необычайным проворством, которое могла породить лишь отчаянная паника, троица полностью забаррикадировала вход в каютку, используя для этой цели все сподручные предметы, какие только можно было найти в тесном кубрике. Они составили пирамидой бочки, сделали из запасных весел импровизированные подпорки и для полной уверенности загнали в задвижку несколько здоровенных гвоздей. Вендийская привычка держать все необходимые инструменты в каюте в очередной раз себя оправдала, хотя даже самый предусмотрительный капитан вряд ли мог ожидать на своем борту столь демонического явления.

Ревя, словно раненый буйвол, Конан яростно колотил увесистыми кулаками по крышке люка, пока дерево в стальной раме не задрожало. К счастью притаившихся внутри людей, люк был сработан на славу. Крышка сидела под хитроумным углом, а ее размер и дизайн не позволяли Конану приложиться плечом, как он это успешно проделал в трюме.

Тяжело дыша, варвар оставил тщетные попытки сломать преграду и, жадно облизываясь, направился к горе трупов, что возвышалась на носу корабля. Тошнотворный запах, довлевший над палубой, казалось, только возбуждал его звериный аппетит. Луна спустилась чуть ниже к воде, словно желая стать свидетельницей этого зловещего пиршества.

Помогая себе обеими руками, Конан торопливо пихал теплые куски мяса в глотку до тех пор, пока его живот уже не мог вместить больше. Насытившись, варвар пошатываясь пошел к мачте, тяжело ступая по дощатой палубе. Он прислонился к дереву спиной и, извергая отрыжку, уставился на бледное светило. Оно отражалось в море и, казалось, выглядывало из-под воды.

Холодное пламя ослабло. Конан облизал липкие губы и глубоко вздохнул, сползая по мачте до тех пор, пока его мускулистые ягодицы не коснулись пола. Когда последний лучик луны исчез в океане, его свинцовые веки сомкнулись. Безумный порыв ненависти унялся, словно потушенный рекой крови. Тяжелая голова начала безвольно клониться, до тех пор пока подбородок не уперся в грудь. В следующий миг он уже погрузился в глубокий сон.

Тем временем в тесном офицерском кубрике Кхерет нервно расхаживал взад и вперед. Чадим в очередной раз протер рукавом мокрый от пота лоб. Внутри царила невыносимая духота.

– Какая из семи преисподен послала на нас этого демона?! Клянусь Лшурой, мне никогда не доводилось видеть чудовища, столь кровожадного.

Кхерет проигнорировал замечания кормчего, отрывая от пола задумчивый взгляд только для того, чтобы еще раз убедиться в крепости их цитадели. Он так и не проронил ни слова с тех пор, как сокрушительные удары сверху прекратились.

Вздохнув, Джатил протер потную шею и поскреб свою маленькую выщипанную бородку, местами тронутую сединой.

– Да, – кивнул он кормчему, – это сущий дьявол, причем худший из всех, когда-либо порожденных адом. Ты был прав, Чадим, нам не следовало выбирать этот курс. Нисколько не сомневаюсь, что именно Небека направила на нас это исчадие.

– Да заткнитесь же, наконец, вы, старые идиоты! – не выдержал Кхерет. – Приходилось ли вам, городским неженкам, хоть раз в жизни повстречать в лесу хищную зембабвийскую обезьяну? А я видел тварь собственными глазами, правда, не столь громадную. И вот что я вам скажу – вся эта дьявольщина как-то связана с Конаном. Я должен был перерезать киммерийцу глотку, когда у меня имелась такая возможность.

Глаза Чадима вспыхнули суеверной непримиримостью.

– Напрасно ты недооцениваешь Небеку, мой капитан! Когда ее в последний раз видели за охотой, мой дед был еще юношей. Старики говорили, что она пробуждается раз в три поколения и рыщет в поисках легкомысленных кораблей. Она способна принимать любые обличил, и не исключено, что волосатый монстр – очередное ее воплощение.

– А полнолуние! – живо подхватил Джатил. – Оно означает наступление месяца рыб, что приходится как раз на середину года Змея. Звезда Яма была этой ночью в созвездии Абхарима и…

Кхерет не дал ему договорить, раздраженно закатывая глаза к потолку:

– Только полнейшие идиоты позволяют звездам управлять их судьбой. Я не знаю, каким образом, но только киммерийцу в очередной раз удалось разгромить всю команду и похитить судно. Во имя Сэта, я бы воистину пожелал, чтобы ваша Небека была реальной, если бы она могла раз и навсегда уничтожить варвара. Нисколько не сомневаюсь, что он стоит сейчас наверху и посмеивается над нами, направляя «Мистрисс» в какую-нибудь пиратскую бухту.

Капитан замолчал, и все трое погрузились в мрачную тишину, уныло разглядывая стены самодельного каземата.

Вдруг бровь Кхерета удивленно поползла вверх, а Чадим чуть наклонил голову, напряженно вслушиваясь в отдаленный шум.

Джатил, восседавший на высокой бочке, затаив дыхание, приложил ухо к люку и…

– Вам!

«Мистрисс» чудовищно накренилась, будто подхваченная гигантской рукой.

Джатил беспомощно замахал руками, словно пытаясь ухватиться за воздух. Не удержав равновесия, он полетел на пол, смешно уворачиваясь от падающих бочек, которые готовы были прихлопнуть его в любую минуту.

Кхерет, перевернуть которого было не так-то просто, прочно стоял на ногах, изумленно наблюдая за тем, как судно дрожит и кренится, словно протараненное туранской военной галерой. Смуглое лицо стигийца побледнело. – Небека! – едва слышно прошептал Чадим с выпученными от страха глазами. Он бросился на пол и, обхватив голову руками, жалобно заскулил.

Мощный толчок вывел киммерийца из глубокого забытья. Лениво поднявшись на ноги, он потянулся, пытаясь стряхнуть с себя необычную сонливость. Конан смутно почувствовал, что что-то не так: никогда еще его пробуждение не было столь тяжелым. Даже первые лучи восходящего солнца были бессильны рассеять его сон.

Варвар прислонился к мачте и огляделся вокруг. И надо сказать, картина, представшая его взору, подействовала отрезвляюще. Он изумленно уставился на лужу крови, черневшую посреди палубы, и на гору трупов, возвышавшуюся на носу корабля. С трудом сдерживая приступ тошноты, Конан поспешно отвернулся, гадая, какой дьявол мог здесь так похозяйничать. Несмотря на туман в голове, в теле чувствовалась приятная бодрость, которой не было уже много дней.

Но как же ему все-таки удалось освободиться от веревок и выбраться из трюма?

Конан рассеянно приложил руку к виску, да так и обмер от удивления! Куда девались его страшные шрамы? Пальцы нащупывали абсолютно чистую кожу, как будто никаких порезов не было вовсе. Неожиданно страшное подозрение закралось ему в душу – ни дать ни взять, он снова вляпался во что-то сверхъестественное. На какой-то миг он даже усомнился в реальности своих ощущений, но, ущипнув себя за руку, убедился, что все происходившее с ним не было сном.

В конце концов варвар успокоился и принял чудо с искренней радостью. Как бы то ни было, теперь он здоров и свободен. И за это следовало бы поблагодарить любую магию – черную или белую. Глубокая рана на голени бесследно исчезла, не оставив даже розоватого шрама.

Единственными на его теле метками, напоминавшими о его недавнем заключении, были едва заметные полосы, разукрасившие его ноги и грудь в клетку.

– Кром! – с недоверием прошептал киммериец. Ведомо ли такое чудо?

Он тщетно терзал свою память, гадая, что же с ним все-таки произошло. Он вспомнил, как размышлял о какой-то мистической Небеке и ее загадочной петле, как потом задремал, не в силах бороться с навалившимся сном, и…

Воспоминания стали возвращаться к нему с удивительной быстротой. Кошмарные сцены замелькали перед глазами с чудовищной ясностью. Это фантастическое превращение и все, что за ним последовало… Конана чуть не вытошнило от одного лишь воспоминания о вчерашнем ужине.

Самые невероятные мысли промелькнули в его голове, но варвар вовремя взял себя в руки. Как бы то ни было, сейчас не время было искать разгадки… ибо «Мистрисс» начала угрожающе крениться. Ветер по-прежнему гнал ее вперед по непредсказуемой извилистой траектории.

Поначалу Конан решил, что сокрушительной силы толчок был результатом столкновения корабля с подводным рифом. Но вскоре он заметил за кормой на удивление странный водоворот, что неотступно преследовал «Мистрисс», явно пытаясь засосать в свое жерло. Невиданных размеров воронка не имела ничего общего с теми, что ему доводилось видеть прежде. Холодок пробежал по коже варвара, несмотря на духоту, которая в этих краях всегда предшествовала обильному тропическому ливню.

Застыв от изумления, Конан наблюдал за тем, как вода бурлила и пенилась, выпуская облако густого полупрозрачного пара. Подхваченная водоворотом «Мистрисс» медленно закружилась по его все расширяющемуся периметру.

Внезапно, без малейшего предупредительного всплеска, в центре воронки появилась голова чудовищного левиафана. Его необъятное бугристое тело грязно-зеленого цвета стало настоящим плавучим домом для сотни семейств моллюсков и тысячи видов водорослей. Непропорционально огромный череп был в точности змеиным, за исключением, правда, ряда пульсирующих на шее жабер да пары глаз, каждый из которых был размером с Конанову голову. Эти зловещие желтые шары в розовой сетке кровеносных сосудов таращились из уродливого черепа, словно назревшие нарывы. Хвоста видно не было. Несомненно, он лежал где-то глубоко под водой.

Широко разинув клыкастую пасть, способную зараз проглотить троих взрослых мужчин, чудовище жадно устремилось к «Мистрисс».

Конан так и застыл, прикованный невыразимой древней злобой, что сквозила из холодных немигающих глаз. Впечатление было такое, будто чрево ада разверзлось, исторгая своего самого жуткого гада.

Пока мокрая морда стремительно приближалась к галере, Конан заметил раздробленные куски киля, нанизанные на острые клыки рептилии. Теперь варвару было понятно, почему «Мистрис» бросало из стороны в сторону: змеюга прокусила толстенный слой дерева, отодрав ото дна приличный кусок, вполне достаточный, чтобы полностью потопить судно.

Мощная струя пара вырвалась из зияющей глотки, шпаря кожу и обжигая глаза.