Витязь в тигровой шкуре

Сердцем так он спор сердечный вел в минуте скоротечной.
Жемчуг взял, и свет тот млечный приложить к губам был рад.
Этот знак душе был нужен. Ум в тоске обезоружен.
Слезы льет он до жемчужин, током светлым, как Ефрат.

Ко двору зовут с зарею. Бодрой он пошел стопою.
Встречен людною толпою. Он склоняет гордый стан.
Царь оделся для охоты. Да развеются заботы.
Утро в блесках позолоты. Кличет рог и барабан.

Повесть этой пышной были как расскажешь в полной силе?
Всех литавры оглушили. Словно на ухо кричи.
Солнце скрыто соколами. Своры псов бегут полями.
Рдеет пурпур как цветами, – словно речь вели мечи.

Были ловли, были крики. Возращаются владыки.
Все князья здесь, светлолики. Сел Ростэн, сияет взор.
Был шатер воздвигнут красный не один с игрой атласной.
Арфы с лютней – звук согласный. Полнозвучный грянул хор.

Витязь рядом с властелином. Так отец бывает с сыном.
Их кристалл горит с рубином. Вспышки молний – свет зубов.
Кто достоин – в приближеньи внемлет сказу о томленьи.
А дружины – в отдаленьи. Тариэль над вязью слов.

Витязь с горечью заботы возвращается с охоты.
Луч один в его темноты проникает, – нежный лик.
То он встанет, то ложится. От безумных сон стремится.
Если сердце загорится, кто придет на этот крик.

Лег и молвит: «Утешенье в чем найду для огорченья?
Я в печали разлученья. Ты в далекой стороне.
Райский стебель, цвет достойный, над волной всегда прибойной
Ты тростник светло-спокойный. Появись мне хоть во сне».

И течет слеза, другая. Снова сердце унимая,
Молвит: «Мудрость золотая – в том, что нужно – так терпи».
Если в боге нам отрада, и печаль принять нам надо.
Не томи напрасно взгляда. Ночь спустила сумрак. Спи».

Снова к сердцу увещанье: «Знаю, смерть твое желанье.
Но – живи и знай терзанье. Не жалей для жертвы кровь.
И, боясь чужого зренья, ты скрывай свое горенье,
Недостойно есть любленья выявлять свою любовь».

19. Сказ о том, как Автандил обратился с просьбой к царю Ростэвану, и о том, что сказал ему визирь

Час рассветный засветился, витязь в строй свой нарядился.
«Если б огнь любови длился», – молвил, – «в скрытности во мне».
Просит сердце о терпенье. Лунноликое виденье.
К дому визиря стремленье. Вот он едет на коне.

Визирь слышит, и, встречая, говорит: «Заря златая
Входит в дом ко мне, блистая: этот день есть весть услад.
Как цветок благоуханный – звук привета златотканый.
Если гость пришел желанный, и хозяин сердцем рад».

И хозяин просит к дому. Быстро к гостю дорогому.
Слезть с коня помог младому. Тотчас под ноги ковер.
Из богатого Хатая. В доме гость как солнце рая.
Молвят: «Розы расцвечая, легкий веет ветер с гор».

Сел. Безумеют сердцами, кто приник к нему глазами.
В честь вменяют – рдеть огнями, перед юным обомлеть.
Лик его – им наслажденье. Вздохи – счет их вне счисленья.
Уходить – им повеленье. Круг домашний стал редеть.

И когда их стало двое, слово к визирю такое
Молвит тот, чей лик алоэ: «Ты в чертоге, где совет,
Знаешь все, открыта тайна. Царь тебе необычайно
Верит. Слушай же. Бескрайна боль моя. Пролей мне свет.

Чудный витязь, в ком горенье, он мое воспламененье.
Я убит, во мне томленье. В тот, где он, я замкнут круг.
Жизнью он не поскупится для меня. Кто так щедрится,
Равным он да озарится. Друга любит верный друг.

Увидал его, – и в свете. И трепещет сердце в сети.
Неразрывны узы эти. И мое терпенье – с ним.
Бог, такого создавая, создал солнце, зажигая.
И Асмат мне, как родная. Как сестрой я ей любим.

В час как с ними я прощался, клятвой страшною я клялся.
«Я вернусь. Я обещался. Враг твой будет посрамлен.
С сердцем здесь ты затемненным. Лик явлю твой озаренным».
Мне пора идти к стесненным. Оттого я весь сожжен.

Это слово не хвастливо. Речь моя сполна правдива.
Я задержан в миг порыва. Брошен хворост в мой костер.
Чтоб безумным был безумный брошен в скорби многодумной, —
Где ломатель клятв неумный не вступил чрез то в позор?

Не могу свершить измену. Так иди к царю Ростэну.
Не предаст меня он плену, – я уйду и с ним прощусь.
А пленит, – что толку в этом? Помоги, и будь мне светом.
Сердцем, в племенях одетым, головой царя клянусь.

Я уйду. И молви снова: «Хвалит каждое здесь слово
Властелина. Лик живого света в небе, видит бог,
Как боюсь тебя. Немое горе – вот. Но он алоэ,