Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Шри Ауробиндо. Синтез йоги – II

Год написания книги
2012
<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Внутреннее видение, d???i, способность, столь высоко ценимая древними провидцами и превращающая человека из простого мыслителя в Риши или Кави, есть результат открытия в душе своего рода ока, благодаря которому невидимые вещи и явления становятся для нее – для души, а не только для интеллекта – столь же реальными и несомненными, сколь реальны для физического зрения видимые предметы. В физическом мире существует две разновидности знания, прямое и опосредованное: пратьякша (pratyak?a) есть знание того, что доступно глазу, парокша (parok?a) – того, что скрыто от нашего зрения и недоступно ему. Когда мы не можем увидеть объект, мы вынуждены составлять о нем представление, прибегая к рассуждению, воображению, аналогии, слушая рассказы тех, кто его видел, или изучая его фотографические или иные изображения, если таковые имеются. Собрав и обобщив все эти данные, мы действительно можем составить более или менее ясное представление об искомом предмете или понять, как он выглядит, но мы не узнаем, что он в действительности из себя представляет – он для нас пока еще не является осязаемой реальностью, а лишь неким умозрительным образом этой реальности. Но как только мы увидим его собственными глазами – прибегнув к помощи наиболее достоверного органа восприятия, – мы реально узнаем, мы «реализуем», что он такое; увиденное станет элементом нашего знания, все сомнения исчезнут и мы почувствуем удовлетворение. То же самое правило применимо и к познанию психических явлений и высшего «Я». Философы и наставники могут очень подробно и вдохновенно рассказывать нам об этом «Я», или же мы можем узнать о нем из древних писаний; путем обдумывания, размышления, воображения, проведения аналогий или используя другие доступные средства мы можем попытаться создать его ментальный образ или концепцию; мы можем, с помощью всепоглощающего и целенаправленного сосредоточения, удерживать эту концепцию в своем уме;[3 - В принципе это и есть описание трех этапов традиционной Джняна-йоги – srava?a, manana, nididhyasana – слышания, обдумывания или размышления и устойчивого сосредоточения. – Прим. Шри Ауробиндо.] но мы все еще реально не познали это «Я», не узрели Бога. Только когда после долгой и упорной концентрации или применения других методов покров ума разрывается или отбрасывается, только когда потоки света заливают пробужденное ментальное сознание, jyotirmaya brahman, и интеллектуальная концепция уступает место непосредственному знанию-видению, позволяющему воспринять «Я» столь же реально, ясно и конкретно, как мы воспринимаем обычный физический предмет, мы становимся обладателями знания; ибо мы увидели. После этого откровения озаривший нас свет может на время скрыться и душу могут омрачать долгие периоды тьмы, но она уже не сможет полностью и безвозвратно утратить то, что однажды обрела. Этот опыт неизбежно возвращается, становится все более и более частым и наконец постоянным; когда и как скоро мы сможем испытать это переживание, зависит от преданности и настойчивости, с которыми мы следуем по пути, а также воли или любви, с которыми мы осаждаем крепость, в которой пребывает скрытое Божество.

Это внутреннее видение является одной из форм психологического переживания; однако внутреннее переживание не ограничивается подобным видением; благодаря видению мы лишь созерцаем, но не можем объять. Как глаз, пусть и являясь единственным органом восприятия, способным дать первое верное представление о предмете, вынужден прибегать к помощи осязания и других органов чувств, чтобы сделать постижение всеобъемлющим, так и видение «Я» должно быть дополнено непосредственным постижением его всеми частями нашей природы. Подобно тому как зрение, хотя и является единственным органом восприятия, способным дать первое верное представление о предмете, вынуждено прибегать к помощи осязания и других органов чувств, чтобы получить полное знание о предмете, так и видение «Я» должно быть дополнено опытом познания его всеми частями нашей природы. Все наше существо, а не только наше светлое око знания, должно узреть и почувствовать Бога. Ибо, поскольку каждый принцип в нас есть лишь проявление «Я», каждый может вернуться к своей изначальной реальности и пережить ее. Мы можем иметь ментальное переживание «Я» и познать, как конкретную реальность, все те, на первый взгляд, абстрактные понятия, которые, по мнению ума, и составляют существование – сознание, силу, блаженство и их многочисленные формы и проявления: такое познание Бога приносит удовлетворение уму. Мы можем эмоционально пережить «Я», благодаря Любви и сердечному восторгу – любви и восторгу «Я» в нас, «Я» во вселенной и «Я» во всех, с кем мы связаны: такое познание Бога приносит удовлетворение сердцу. Мы можем эстетически пережить «Я», созерцая красоту, наслаждаясь всепрекрасным и ощущая его абсолютную реальность во всех вещах, созданных нами или Природой и имеющих эстетическую привлекательность для ума и чувств: такое познание Бога приносит удовлетворение чувствам. Мы можем иметь даже витальное, нервное переживание «Я», почти физически ощущать его во всей жизни и творении, во всех силах, могуществах, энергиях, действующих через нас, других или во вселенной: такое познание Бога приносит удовлетворение витальному существу и телу.

Все эти знания и опыты являются первичными средствами, позволяющими достичь состояния отождествления и постоянно находиться в нем. То, что мы видим и переживаем, является нашим «я», и если финалом этого не становится отождествление, если мы не способны проникнуться высшим ведантическим знанием, выраженным формулой «Он есть я», и наполнить им все наше существо, видение и переживание остаются незавершенными. Мы должны не только увидеть Бога и заключить Его в свои объятия, но также и стать этой Реальностью. Мы должны стать едиными с этим «Я» на его трансцендентном, превосходящем все формы и проявления уровне, растворив и сублимировав эго и все его формации и вырвавшись в То, что является их источником, а также стать этим «Я» во всех его проявленных формах существования и становления – иными словами, объединиться с ним на уровне бесконечного существования, сознания, покоя и блаженства, через которые оно проявляется в нас, а также на уровне его деятельности, его творчества и всей этой игры представления себя в разных формах и масках, с помощью которой оно скрывает себя в мире.

Современному уму трудно себе представить, что может быть нечто большее, нежели просто интеллектуальное познание «Я» или Бога; и чтобы хоть немного понять, что это за видение, переживание и отождествление, он может обратиться к поэзии Вордсворта, осознавшего свое внутреннее тождество с Природой и выразившего его в живых и доступных европейскому воображению образах. Читая стихи, в которых этот великий английский поэт пишет о своем единстве с Природой, мы можем получить отдаленное представление о том, что такое реализация. Ибо нам становится ясно, что, во-первых, он увидел в мире то, что является самой Сутью всего сущего и содержит в себе все сущее, ощутил некую сознательную силу и присутствие, которые, будучи отличны от всего, все же являлись истоком всего и проявляли себя во всем. Мы понимаем, что это было не только видение и приносимые им радость, умиротворение и универсальность, но и глубокое ментальное, эстетическое, витальное и физическое чувство; Вордсворт видел и ощущал эту силу и присутствие не только в своем собственном существе, но и в ближайшем цветке, в самом простом человеке, в неподвижном камне; и, наконец, нам открывается, что временами он даже достигал того единства, того отождествления с объектом своей медитации, о котором он с большой силой и глубиной говорил в стихотворении «Окутан дремой дух мой был…» В нем он описывает свое отождествление с землей, «свершающей дневной свой оборот, неся деревья, скалы и каменья». Если довести эту реализацию до отождествления с чем-то более глубоким, нежели физическая Природа, с некой Первоосновой вещей, то мы будем иметь азы йогического знания. Но весь этот опыт лишь прелюдия к сверхчувственной, супраментальной реализации Трансцендентного, превосходящего все Свои аспекты. Самое высокое знание может быть достигнуто только тогда, когда человек достигнет сверхсознательного уровня и все остальные его переживания растворятся в состоянии высочайшего единения с Невыразимым. Таков апофеоз всего божественного знания, а также источник всего божественного восторга и божественной жизни.

Таким образом, это высочайшее состояние бытия и есть цель пути знания, а на самом деле и всех остальных путей, если идти по ним до самого конца. И по отношению к этому состоянию интеллектуальное различение и понимание, любое сосредоточение и психологическое самоисследование, все поиски сердца через любовь, поиски чувств через красоту, поиски воли через силу и труды, поиски души через покой и радость могут быть лишь ключами и подходами, первыми приближениями и шагами, без которых мы не можем обойтись, штурмом предгорий и началом восхождения, которое должно продолжаться до тех пор, пока мы не достигнем широчайших и безграничных уровней, а божественные врата не распахнутся в бесконечный Свет.

Глава III. Очищенное Понимание

Характер состояния, которое мы стремимся обрести, следуя по пути знания, определяет средства познания, которыми мы будем пользоваться. В общем и целом это состояние можно рассматривать как некую супраментальную реализацию, которая готовится ментальными представителями, прибегающими к различным ментальным принципам в нас, и которая, будучи однажды достигнута, начинает все более и более четко отражаться во всех частях нашего существа. Происходит пересмотр, а вследствие этого и преображение всего нашего существования в свете Божественного, Единого и Вечного, совершенно не зависящего от внешней видимости вещей и фактов нашего феноменального бытия.

Такой переход от человеческого состояния к божественному, от разделенности и дисгармонии – к Единству, от феноменального бытия – к вечной Истине, такое перерождение или новое рождение души должно включать в себя две стадии: подготовительную, на которой душа и ее инструменты должны стать пригодными для этого изменения, и стадию состояний истинного озарения и духовной реализации, испытываемых подготовленной душой через свои достигшие необходимых способностей инструменты. На самом деле, нет четкой временной границы, отделяющей окончание первой стадии от начала второй, они, скорее, взаимно дополняют и плавно переходят друг в друга. Ибо, по мере своей готовности, душа воспринимает все больше и больше света и достигает все более и более высоких, более и более совершенных реализаций, а по мере роста ее просветленности и масштабов реализаций повышается ее готовность, а ее инструменты становятся все более и более пригодными к выполнению поставленных перед ними задач. Существуют темные периоды, в которые происходит скрытая подготовка души, и светлые периоды, в которые душа растет, а также кульминационные моменты, в которые душу на какое-то время заливают потоки света. Эти моменты, пусть и краткие как вспышки молнии, изменяют все духовное будущее человека, более того, они постепенно удлиняются, позволяя ему жить в непрерывном свете или сиянии Солнца Истины в течение многих часов, дней, недель и даже месяцев. И через все эти этапы душа, однажды обратившаяся к Богу, восходит к постоянству и совершенству своего нового рождения и подлинного существования.

На подготовительной стадии нам первым делом нужно очистить все части нашего существа; на пути знания особенно важно обладать очищенным пониманием, которое станет ключом, отпирающим врата Истины; но едва ли можно обладать очищенным пониманием, не очистив все остальные части существа. Неочищенное сердце, неочищенные чувства, неочищенная жизнь искажают понимание, не позволяют уму получать верные данные и делать верные выводы, затемняют восприятие, приводят к неверному использованию знания; неочищенная же физическая система затрудняет активность ума и препятствует обретению ясности сознания. Очищение должно быть интегральным и охватывать все части существа. К тому же в этом процессе все взаимосвязано, ибо очищение одной части существа способствует очищению другой; постепенное успокоение сердца, например, помогает очищению понимания, а благодаря очищенному пониманию беспокойная и омраченная активность все еще неочищенных эмоций просветляется и успокаивается. Можно даже сказать, что хотя каждая часть нашего существа имеет свои принципы очищения, именно очищенное понимание в человеке является наиболее действенной силой, просветляющей его сумрачное и хаотичное бытие и наиболее способной установить правильное функционирование в других частях. По словам Гиты, ничто по своей чистоте не может сравниться со знанием; как свет знания есть источник всей чистоты и гармонии, так тьма неведения есть причина всех наших ошибок и заблуждений. Любовь, например, очищает сердце, и, превратив все наши эмоции в выражение божественной любви, она делает сердце полным и совершенным; и все же сама любовь нуждается в очищении божественным знанием. Сердечная любовь к Богу может быть слепой, ограниченной и невежественной, ведущей к фанатизму и обскурантизму; она может, даже будучи чистой в других отношениях, ограничить наше совершенство желанием видеть Бога лишь в определенной личности и отказом от подлинного и бесконечного видения. Любовь человеческого сердца также может вести к искажению и неадекватности чувств, действий и знания, и для предотвращения и исправления всех этих отклонений тоже необходимо очищенное понимание.

Впрочем, следует ясно и подробно объяснить, что подразумевается под пониманием и его очищением. Мы используем это слово как наиболее близкий английский эквивалент санскритского философского термина буддхи; то есть мы исключаем из «понимания» деятельность чувственного ума, который лишь фиксирует внешние впечатления, не пытаясь понять, верны они или нет, истинны или ложны, поверхностны или фундаментальны. Мы также исключаем массу невразумительных идей, являющихся лишь интерпретацией этих впечатлений и тоже не подчиняющихся более высоким принципам суждения и различения. Не можем мы включить сюда и тот постоянно меняющий свое направление поток привычных мыслей, заменяющий среднему не желающему мыслить человеку ментальное понимание и на деле являющийся лишь постоянным повторением привычных ассоциаций, желаний, предрассудков, предубеждений и усвоенных или унаследованных предпочтений. Даже если этот поток постоянно пополняется свежими идеями, приходящими из окружения человека и принимаемыми им без какого-либо критического рассмотрения или анализа, то это по сути ничего не меняет. Вне всякого сомнения, все это можно назвать своего рода «пониманием», которое было очень полезным в процессе превращения животного в человека; но это лишь ступень, следующая сразу за животным умом; так функционирует полуживотный ум, подчиненный привычке, желанию и чувствам и не способный к поиску ни научного, ни философского, ни духовного знания. Нам нужно подняться выше его; что же касается его очищения, то это можно осуществить лишь за счет полного опустошения или успокоения или превращения этого ума в инструмент истинного понимания.

Под «пониманием» мы подразумеваем подлинный рассудок человека, способный одновременно воспринимать, оценивать и различать, не подчиненный чувствам, желаниям или слепой силе привычки и работающий совершенно самостоятельно ради обретения могущества и знания. Конечно, рассудок современного человека даже в лучшем случае не может работать с подобной свободой и независимостью; пока что ему это не удается, и не удается потому, что в нем все еще имеются примеси низшей полуживотной деятельности – потому что он нечист, подвержен постоянным ограничивающим и сковывающим влияниям, увлекающим его вниз, и не может удержаться на свойственном ему уровне. Обретая чистоту, он выходит из круговорота этих низших движений, отстраняется от объекта, может бесстрастно созерцать его и, прибегая к сравнению, сопоставлению, аналогии, находить ему подлинное место в универсуме, а также, используя индуктивный, дедуктивный и логический методы при анализе данных, полученных благодаря верному наблюдению, и, удерживая все свои выводы в памяти и дополняя их сдержанным и правильно ориентированным воображением, рассматривать все в свете дисциплинированного и ясно мыслящего рассудка. Таково чистое интеллектуальное понимание, законом и характерной чертой которого являются бесстрастное наблюдение, размышление и суждение.

Однако термин буддхи также используется в другом, более глубоком смысле. Интеллектуальное понимание – прерогатива низшего буддхи; есть другой, более высокий буддхи, не рассуждающий, а видящий, не ищущий знания путем осмысления и понимания, а скорее, обладающий знанием, выходя за пределы понимания[4 - Божественное Существо описывается как адьякша (adhyak?a) – тот, кто, восседая над всем в небесном эфире, обозревает вещи и явления, наблюдая и управляя ими свыше. – Прим. Шри Ауробиндо.] , ему не надо его искать и достигать, опираясь на данные наблюдений, он уже владеет истиной и являет ее посредством мыслей-прозрений и мыслей-откровений. Обычно человеческий ум обретает это супраинтеллектуальное знание через неожиданные и несовершенные озарения, предваряемые его упорным поиском и напряженной работой мысли – в такие моменты интеллект, наэлектризованный постоянными разрядами, приходящими из-за покрова, и охваченный великим воодушевлением, в значительной мере открывается потокам интуитивного и вдохновенного знания. Ибо в человеке есть интуитивный ум, служащий приемником и каналом этих посланий с супраментальных уровней. Но интуиция и вдохновение действуют в нас непостоянно и к тому же являются несовершенными по самой своей природе; обычно они приходят в действие, откликаясь на напряженные усилия и жажду сердца или потребность интеллекта, а их послания, еще не достигнув сознательного ума, искажаются мышлением или стремлением, поднимающимися им навстречу, утрачивают свою чистоту и изменяются в угоду сердцу или интеллекту; а сразу после проникновения в сознательный ум они захватываются рассудком – и разбиваются или распадаются на отдельные фрагменты, чтобы соответствовать нашему несовершенному интеллектуальному знанию, или сердцем – и видоизменяются, чтобы не противоречить нашим бессознательным или полусознательным желаниям и предпочтениям, или даже они захватываются более низкими движениями и искажаются, служа жажде и неистовству наших страстей.

Если эти части нашей природы не мешают работе более высокого буддхи, он может явить чистые образы истины; тогда видение, не подверженное рабской зависимости от данных чувственного ума и чувств, будет преобладать над наблюдением или же полностью заменит его: на смену воображению придет безошибочное истинное вдохновение, размышлению – спонтанное распознавание внутренних связей, заключению, делаемому на основании рассуждений, – интуиция, охватывающая все эти связи и не нуждающаяся в их кропотливом осмыслении, оценку и суждение заменит ментальное видение, позволяющее лицезреть истину без маски, которую та пока еще носит и сквозь которую рассуждающему интеллекту все еще приходится проникать; параллельно с этим память обретет новые качества и тот более великий смысл, который придавали ей греческие философы, перестав быть скудным набором сведений, извлекаемых из хранилища информации, накопленной человеком за его нынешнюю жизнь; она, скорее, превратится в сокровищницу знания, тайно хранящую в себе и постоянно предоставляющую нам всю ту информацию, получение которой в настоящее время нам кажется очень трудным, но которую мы, на самом деле, помним. Эта сокровищница будет содержать в себе знание не только прошлого, но и будущего.[5 - В этом смысле пророческий дар верно называли вспоминанием будущего. – Прим. Шри Ауробиндо.] Несомненно, нашим предназначением является развивать в себе способность к восприятию истинного супраинтеллектуального знания, но пока что ничем не ограниченное и сознательное использование этой более высокой способности остается привилегией богов и нам недоступно.

Теперь нам ясно, что именно подразумевается под «пониманием» и под тем более высоким рассудком, который мы для удобства можем назвать «идеальным» и который настолько же превосходит развитый человеческий интеллект, насколько интеллект превосходит полу-животный ум. Также нам ясен характер очищения, без которого понимание не сможет правильно выполнять свою функцию, заключающуюся в получении истинного знания. Любая нечистота есть неверное функционирование, отступление от дхармы – правильных и истинных действий, присущих природе каждого, которые, благодаря своей правильности, чисты и помогают нам развиваться и совершенствоваться. Такое отступление обычно становится результатом невежественного смешения[6 - sa?kara] дхарм, когда какая-то функция уступает место требованию других наклонностей, не имеющих отношения к выполнению этой функции.

Понимание утрачивает чистоту, во-первых, потому что к функции мышления примешивается желание, которое само по себе является нечистотой Воли, вовлеченной в активность витальных и эмоциональных частей нашего существа. Когда к чистой Воле знать примешиваются витальные и эмоциональные желания, мышление начинает рабски подчиняться им и преследовать несвойственные ему цели, а восприятие ума затемняется и теряет ясность. Понимание должно выйти из-под осады желаний и эмоций и, чтобы быть совершенно недоступным для их влияния, добиться очищения самих витальных частей и эмоций. Витальному существу свойственно стремление к наслаждению, но выбор наслаждения и его поиск должен определяться и осуществляться более высокими частями; поэтому витальное существо должно учиться избавляться от желаний и предпочтений и равно принимать все – любой дар или наслаждение, – приходящее к нему в процессе правильно функционирующей и подчиненной божественной Воле жизни. Точно так же сердце должно быть освобождено от подчиненности желаниям витального и эмоционального существа и таким образом избавлено от главных элементов собственной нечистоты – ложных эмоций страха, гнева, вожделения и т. д. Стремление к любви свойственно сердцу, но и ему также следует отказаться от выбора и поиска любви, стать предельно умиротворенным и научиться любить глубоко и по-настоящему интенсивно – то есть это должна быть спокойная глубина и неизменная и уравновешенная сила, а не бурная и беспорядочная сила чувств. Чтобы надежно защитить понимание от заблуждения, неведения и извращения, прежде всего нужно успокоить эти части и подчинить их себе.[7 - sama и dama] Благодаря такому очищению нервное существо и сердце обретают абсолютное бесстрастие и не вмешиваются в процесс мышления; поэтому как на пути трудов, так и на пути знания бесстрастие остается первым и главным условием успешного продвижения вперед.

Вторая причина нечистоты понимания заключается в обманчивости чувств и вмешательстве чувственного ума в процесс мышления. Никакое знание не может быть истинным, если оно зависит от чувств, а не использует их только в качестве источников первичной информации, которая должна постоянно корректироваться и уточняться. Наука начинается с попытки постичь законы вселенской силы, лежащие в основе ее внешней деятельности, воспринимаемой нами посредством органов чувств; философия начинается с попытки постичь принципы вещей и явлений, которые неверно интерпретируются нашими чувствами; духовное знание начинается с отказа соглашаться с ограничениями жизни, основанной на чувствах и ощущениях, или принимать видимое и ощутимое за нечто большее, нежели внешний феномен высшей Реальности.

Чувственный ум аналогичным образом должен быть успокоен и научиться оставлять функцию мышления той части ума, которая способна рассуждать и понимать. Когда понимание в нас отстраняется от чувственного ума и отвергает его вмешательства, последний тоже отделяется от понимания и вся его деятельность становится отчетливо видна. Тогда нам становится ясно, что он представляет собой постоянно кружащийся и беспокойный глубинный поток привычных понятий, ассоциаций, представлений и желаний, абсолютно непоследовательных и не подчиненных никакому разумному порядку или принципу. По сути, это постоянное иррациональное и бесплодное повторение одного и того же. Обычно человеческое понимание приемлет этот глубинный поток и пытается частично упорядочить его; но, занимаясь этим, оно само становится подчиненным ему и делается столь же хаотичным, беспокойным и иррационально зависимым от привычек и слепого бесцельного повторения. В результате обычный человеческий рассудок превращается в ненадежный, ограниченный, а то и вовсе бесполезный и ненужный инструмент. Нужно избавиться от этого непостоянного, беспокойного, неистового и порождающего постоянные волнения и тревогу фактора, либо отделившись от него и погрузив его в полное безмолвие, либо придав мышлению сосредоточенность и однонаправленность, благодаря которым оно автоматически отвергнет этот чуждый и сбивающий с толку элемент.

Третья причина нечистоты заключается в ущербности самого понимания и неправильной работе воли знать. Эта воля свойственна рассудку, но здесь тоже имеет место выбор и пристрастный поиск, искажающие и ограничивающие знание. Они ведут к предвзятости и предпочтению, вынуждающим интеллект придерживаться определенных идей и мнений, с большим или меньшим упорством игнорировать истину других идей и мнений, придерживаться одних аспектов истины и отказываться признавать другие, которые, тем не менее, необходимы для ее полноты, отдавать предпочтение определенным направлениям знания и отвергать любое знание, не соответствующее умственному складу, сформированному у мыслителя в прошлом. Решение этой проблемы заключается в абсолютной беспристрастности ума, в культивировании предельной интеллектуальной честности, в развитии ментальной объективности. Поскольку очищенное понимание не будет подчинено даже малейшему импульсу вожделения или желания, оно не будет подчинено и какому-либо предпочтению или неприятию определенной идеи или истины, более того, оно откажется придерживаться даже тех идей, в которых оно максимально уверено, или придавать им чрезмерную значимость, грозящую нарушить равновесие истины и умалить ценность других элементов целостного и совершенного знания.

Очищенное таким образом понимание становится в высшей степени гибким, чистым, безупречным инструментом интеллектуального познания и, будучи свободным от влияния низших искажающих и ограничивающих факторов, может постигать истины «Я» и вселенной с той полнотой и совершенством, на которые способен интеллект. Но для получения подлинного знания необходимо нечто большее, поскольку это знание, согласно нашему определению, супраинтеллектуально. Для того чтобы рассудочное мышление не мешало обретению подлинного знания, нам необходимо сделать еще один шаг вперед и развить способность, которую чрезвычайно трудно развить мыслящему интеллектуалу и которая противоречит всем его наклонностям, – мы должны научиться быть интеллектуально пассивными. Цель, которую мы перед собой ставим, имеет два аспекта, и по этой причине нам необходимо научиться двум различным формам пассивности.

Главное, что мы уже поняли, что интеллектуальное мышление само по себе не является средством познания и не относится к разряду высочайшего мышления; мысли высочайшего порядка приходят к нам через интуитивный ум с супраментальных уровней нашего сознания. Пока в нас доминируют обычные ментальные процессы и привычка все интеллектуально осмыслять, интуитивный ум может посылать нам свои послания лишь подсознательно, более того, еще не достигнув сознательного ума, они, как правило, будут подвергаться значительному или полному искажению. В случае же его сознательной работы механизм передачи будет включаться лишь изредка и работать крайне несовершенно. Чтобы усилить эту более высокую познавательную способность, нам необходимо отделить интуитивные элементы нашего мышления от интеллектуальных – точно так же, как мы перед этим отделили понимание от чувственного ума; но это задача не из легких, ибо помимо того, что наши интуитивные знания приходят к нам под покровом интеллектуальной активности, существует великое множество интеллектуальных процессов, маскирующихся под интуицию и пытающихся выдать себя за нее. Решение данной проблемы заключается, во-первых, в обучении интеллекта распознавать подлинную интуицию, отличать ее от ложной и постепенно приучаться к интуитивному восприятию истины. Приходя к интеллектуальному пониманию или заключению, он должен рассматривать его не как что-то истинное и окончательное, а скорее, смотреть вверх и соотносить любой свой вывод с божественным принципом, ожидая в максимально возможной для себя тишине прихода света свыше. Таким образом, можно превратить большую часть нашей интеллектуальной деятельности в светоносное и подлинное видение (а в идеале полностью перейти на него) или, по крайней мере, значительно увеличить частоту, чистоту и сознательную силу идеального познания, действующего позади ума. Последний должен учиться подчиняться и не препятствовать этой идеальной способности.

Но для познания высшего «Я» необходимо уметь приводить ум в состояние полной тишины, отбрасывать все мысли, не думать вообще – как это нам предписывает Гита. Это звучит шокирующе для западного ума, который превозносит мысль выше всего остального и склонен путать способность ума не думать с неумением мыслить. Но умение приводить ум в безмолвие не имеет ничего общего с интеллектуальной ограниченностью, это сила, а не слабость. В этой глубокой тишине содержится неиссякаемый источник знаний. Только когда ум полностью успокаивается и становится подобен прозрачной, неподвижной и спокойной глади воды, а душа превосходит мысль, когда все наше существо абсолютно чисто и спокойно, высшее «Я», находящееся над всеми процессами и всем становлением и являющееся их источником, Безмолвием, порождающим все слова, Абсолютом, частичным отражением которого является все относительные вещи и явления, может проявиться в прозрачных глубинах нашего существа. Только в абсолютной тишине мы начинаем слышать это Безмолвие, только в абсолютном покое это Бытие являет себя. Поэтому для нас имя Этому «Безмолвие и Покой».

Глава IV. Сосредоточение

Наряду с чистотой и как средство, помогающее ее обрести, необходимо сосредоточение. На самом деле чистота и сосредоточенность являются двумя аспектами – женским и мужским, пассивным и активным – одного состояния бытия; благодаря чистоте сосредоточение становится полным, по-настоящему эффективным и всемогущим; благодаря сосредоточению чистота производит свое действие, а при отсутствии сосредоточения может вести лишь к состоянию глубокой умиротворенности и вечного отдохновения. Их противоположности также тесно взаимосвязаны; ибо мы знаем, что нечистота есть смешение дхарм, хаотичное, несогласованное, запутанное действие различных частей существа; и причиной этого смешения является то, что воплощенная Душа неправильно сосредоточивает свое знание на своих энергиях. Наша природа ущербна, во-первых, потому, что она механически подчинена внешним влияниям,[8 - bahyasparsa] которые воспринимаются умом хаотично, без всякого разбора, порядка или контроля, а во-вторых, потому, что она не умеет правильно сосредоточиваться и управлять этим процессом, хаотично и во многом случайно обращая свой взор то на один, то на другой предмет в зависимости от того, насколько он интересует, но не более высокую душу или рассуждающий и различающий интеллект, а беспокойный, непоследовательный, переменчивый, легко подверженный утомлению и рассеиванию, более приземленный ум, являющийся главным врагом нашего прогресса. В таких условиях чистота, правильная работа природных инструментов, ясный, безупречный и озаренный порядок в существе становятся невозможны; разного рода процессы, зависящие исключительно от происходящего вокруг и внешних влияний, неизбежно должны сталкиваться и препятствовать друг другу, служить друг для друга искажающими, отклоняющими и рассеивающими факторами. Аналогичным образом, без чистоты невозможно достичь совершенного, гибкого и устойчивого сосредоточения всего существа на правильной мысли, правильной воле, правильном чувстве или же постоянно находиться в состоянии духовного переживания. Поэтому чистота и сосредоточенность должны идти рука об руку и помогать победам друг друга до тех пор, пока мы не достигнем того вечного покоя, благодаря которому в человеческом существе сможет отразиться некий смутный образ вечной, всемогущей и вездесущей деятельности.

Однако в Йоге знания, в том виде, как ее практикуют в Индии, слово «сосредоточение» употребляется в особом и более узком смысле. Оно подразумевает устранение из ума всех отвлекающих мыслей и концентрацию ума на идее Единого, благодаря которым душа поднимается над феноменальным миром и проникает в единую Реальность. Из-за того, что наш ум рассеян, мы погружены в феноменальное; благодаря сосредоточению и погружению ума в самого себя мы должны вернуться к реальному. Сосредоточение обладает тремя силами, позволяющими достичь этой цели. Концентрируя внимание на каком угодно предмете, мы можем познать его, заставить его раскрыть нам свои тайны; однако мы должны использовать эту силу для познания не окружающих нас вещей, а единственной Вещи-в-себе. Благодаря сосредоточению мы также можем собрать воедино всю свою волю и направить ее на обретение того, что мы еще не имеем, что еще недоступно нам; если у нас есть достаточная целеустремленность, достаточная искренность, уверенность в себе, если наша способность к сосредоточению достаточно развита, верна собственному предназначению, абсолютна в вере, мы можем с ее помощью овладеть чем угодно; но нам нужно использовать ее не для овладения теми многочисленными объектами, которые предлагает нам мир, а для духовного овладения тем единственным имеющим реальную ценность объектом, который также является единственным субъектом, достойным познания. И, наконец, благодаря сосредоточению всего нашего существа на каком-то определенном состоянии, мы можем стать такими, какими пожелаем; мы, например, можем стать образцом силы и смелости, даже если до этого были подвержены многочисленным слабостям и страхам, или мы можем стать воплощением великой чистоты, святости и покоя или же проявить в себе единую вселенскую душу Любви; однако мы должны, как было предписано древними, использовать эту способность даже не для того, чтобы стать обладателем всех этих качеств (насколько бы это состояние ни превосходило то, чем мы являемся сейчас), а чтобы стать тем, что превосходит все сущее и свободно от всех действий и качеств, – то есть чистым и абсолютным Бытием. Всё остальное, все прочие объекты сосредоточения могут быть ценны лишь в качестве подготовки, начального обучения, первых шагов рассеянных и несобранных ума, воли и жизни к тому величественному и единственному объекту, который они избрали своей целью.

Использование сосредоточения в таком качестве, как и в любом другом, предполагает предварительное очищение, а также, в конце концов, отречение, прекращение всякой деятельности и, наконец, вхождение в абсолютное и трансцендентное состояние самадхи, из которого – если оно достигло своей вершины и продолжается непрерывно – нет возврата, за исключением, может быть, одной души на многие тысячи. Ибо благодаря самадхи мы достигаем того «высшего состояния Вечного, из которого души не могут вернуться» в циклическое движение Природы;[9 - yato naiva nivartante tad dhama parama? mama] и именно в это состояние самадхи йогин, нацеленный на уход из мира, стремится войти в момент своей смерти. Все эти этапы мы можем проследить в практике Раджа-йоги. Ибо сначала раджа-йогин должен достичь определенной нравственной и духовной чистоты; ему надлежит избавиться от низших или тянущих вниз форм активности своего ума; впоследствии, однако, он должен прекратить всякую ментальную активность и сосредоточиться на одной идее, перейдя таким образом из состояния активности в состояние покоя. В Раджа-йоге существует несколько ступеней сосредоточения: на первой объект сосредоточения осмысливается умом, на второй – ум остается устойчиво сконцентрированным на нем, на третьей – ум утрачивает себя в том, что этот объект символизирует, или в том состоянии, к которому ведет сосредоточение. Однако только последняя стадия называется в Раджа-йоге «самадхи», хотя этот термин, как, например, в Гите, может употребляться в гораздо более широком смысле. Но и в самом самадхи Раджа-йоги существует несколько различных ступеней или фаз: на первой ум, хотя и отстраненный от внешних объектов, все еще продолжает размышлять, созерцать и воспринимать то, что происходит в ментальном мире, на второй – он все еще способен создавать первичные мыслеформы, на третьей – все движения ума, даже внутри него самого, затихают, и душа, превосходя мысль, поднимается в тишину Непостижимого и Невыразимого. В любой йоге на самом деле существует немало предварительных объектов мысленного сосредоточения: образов, вербально сформулированных идей, исполненных смысла имен, – каждый из которых является средством[10 - avalambana] , помогающим уму в этом движении, и все они должны быть использованы и превзойдены; согласно Упанишадам, высочайшим объектом такого рода является мистический слог АУМ, три буквы которого символизируют Брахмана или высшее «Я» в его трех последовательных состояниях – Пробужденной Души, Грезящей Души и Спящей Души, а весь священный слог обозначает нечто запредельное, превосходящее любое состояние и любую активность.[11 - Мандукья Упанишада.] Ибо именно Трансцендентное является окончательной целью любой Йоги знания.

Но целью интегральной Йоги, к которой мы стремимся, является нечто более многогранное и менее исключающее, – высочайшее состояние души не должно быть столь узко позитивным, а ее божественное сияние – столь узко негативным. Мы, конечно же, должны быть устремлены к Высочайшему, к Источнику всего, к Трансцендентному, но при этом не отказываясь от того, что оно превосходит, и рассматривая Трансцендентное, скорее, как источник непрерывного опыта и высшего состояния души, которые преобразуют все прочие состояния и коренным образом изменяют наше видение мира, позволяя узреть его тайную Истину. Мы стремимся не к тому, чтобы полностью перестать осознавать вселенную, а к реализации Бога, Истины и «Я» как во вселенной, так и в том, что ее превосходит. Поэтому целью нашего поиска будет не только Невыразимое, но и Его проявление во вселенной как бесконечного бытия, сознания и блаженства, охватывающего и наполняющего ее. Ибо эта тройственная бесконечность является Его верховным проявлением, и мы будем стремиться познать ее, приобщиться к ней и стать ею; и поскольку мы хотим реализовать эту Троицу не только в ее изначальном виде, но и в ее космической игре, мы также будем стремиться к познанию и приобщению к универсальной божественной Истине, Знанию, Воле, Любви, которые есть Его вторичное проявление, Его божественное становление. С этим мы тоже будем стремиться отождествиться, к этому мы будем пытаться подняться, и по прошествии периода усилий и борьбы, отбросив весь свой эгоизм, мы позволим этому вобрать нас во всем нашем бытии, а затем низойти в нас и объять нас во всем нашем становлении. Это станет не только средством приближения и переходом к Его высшей трансцендентности, но и условием (даже когда мы овладеем Трансцендентным, а оно овладеет нами) божественной жизни в проявленном космосе.

Чтобы осуществить это, мы должны углубить и расширить смысл понятий «сосредоточение» и «самадхи». Любое наше сосредоточение на самом деле – лишь отражение божественного Тапаса, посредством которого «Я» пребывает сконцентрированным в себе, посредством которого оно осуществляет процесс проявления внутри себя, посредством которого оно поддерживает и управляет своим проявлением и посредством которого оно отстраняется от проявленных форм и возвращается в свое высшее единство. Когда Бытие сосредоточивает свое сознание на себе ради блаженства – это божественный Тапас; а когда Знание-Воля концентрирует силу своего сознания на себе и своих проявлениях – это суть божественного сосредоточения, Йога Господа Йоги. Учитывая существование различных форм самопроявления Божественного, в котором мы пребываем, сосредоточение является средством, позволяющим индивидуальной душе войти в то или иное состояние, ту или иную форму или то или иное психологическое самопроявление (bhava) высшего «Я» и отождествиться с ним. Использование этого средства для отождествления с Божественным есть условие достижения божественного знания и принцип любой Йоги знания.

Такое сосредоточение основывается на Идее, а в качестве ключей используются мысль, имя и форма, открывающие сосредоточенному уму Истину, скрытую за любой мыслью, именем и формой; ибо именно благодаря Идее ментальное существо поднимается над любой формой к тому, что та выражает, к тому, инструментом чего является сама Идея. Концентрируясь на Идее, ментальное существо, которым мы на сегодняшний день являемся, ломает барьер своей ментальности и достигает того состояния сознания, состояния бытия, состояния силы сознательного существования и блаженства сознательного существования, которому соответствует Идея и символом, движением и ритмом которого она является. Таким образом, сосредоточение на Идее является лишь средством, ключом, отпирающим для нас сверхсознательные планы нашего существования; его цель и главная задача – придать всему нашему бытию достаточную собранность и поднять его в сверхсознательную истину, единство и бесконечность созерцающего себя и наслаждающегося собой бытия; именно такой смысл мы должны вкладывать в термин «самадхи». Это не просто состояние, в котором человек не осознает внешнего мира, не осознает даже своего внутреннего бытия, находясь в том, что превосходит и то и другое и является их истоком и началом либо запредельно даже их изначальному состоянию. Под «самадхи» следует понимать неизменное пребывание в Едином и Бесконечном, предполагающее единство и отождествление с ним, и это состояние должно сохраняться и тогда, когда мы находимся в пробужденном состоянии и осознаем внешний мир, и когда мы погружены внутрь себя, заняты внутренней активностью и созерцаем игру принципов вещей, игру их имен и типовых форм, и когда мы возносимся очень высоко, пребывая в состоянии внутренней неподвижности, в котором приходим к исходным принципам самих себя и принципу всех принципов, истоку имени и формы.[12 - Бодрствующее, Сновидное и Спящее состояния души. – Прим. Шри Ауробиндо.] Ибо душа, достигшая глубочайшего самадхи и устойчиво пребывающая в нем (samadhistha), если трактовать его так же, как Гита, обладает тем, что лежит в основе любого опыта, и не может утратить этого, что бы она ни испытывала, даже то, что увлекает тех, кто еще не взошел на эти высоты. Она, бесконечно расширив рамки своего бытия, способна объять все, ничем не связывая, не ограничивая и не ослабляя себя.

После того, как мы, сосредоточив все наше существо и сознание, достигаем этого состояния, сосредоточение на Идее перестает быть необходимым. Ибо в этом супраментальном состоянии кардинально меняется все наше восприятие мира. Ум по природе своей несобран, рассеян, функционирует линейно; он не может в одно и то же время сосредоточиваться на разных вещах, а будучи не сосредоточенным, он начинает хаотично перескакивать с одного предмета на другой. Поэтому ему нужно сосредоточиваться на одной идее, на одном предмете размышления, на одном объекте созерцания, на одном объекте воли, чтобы познать его или овладеть им, и это он должен делать, по крайней мере, на какое-то время исключив из внимания остальные объекты. Но то, что выше ума и во что мы хотим подняться, превосходит непрерывный процесс мышления, превосходит разделение идей. Божественное сосредоточено в себе и, порождая идеи и действия, оно не утрачивает своей целостности и не связывает себя ими, а содержит их в своей бесконечности. Все Божественное, будучи нераздельным, находится позади каждой Идеи и каждого действия, и в то же время оно пребывает за всем их многообразием. Поддерживаемы им, они спонтанно реализуют себя, подчиняясь не своей собственной воле, а общей силе сознания, пребывающей за ними; и если нам кажется, что божественная Воля и Знание сосредоточиваются на каждой Идее и каждом движении, то это множественное и равное, а не особое и избирательное сосредоточение; на самом деле, это свободный и спонтанный процесс, протекающий в целостном единстве и бесконечности. Душа, поднявшаяся к божественному самадхи, в зависимости от достигнутого ею уровня, приобщается к этому новому состоянию бытия, в котором восприятие мира противоположно ментальному и которое является истинным состоянием, так как истина противоположна нашей ментальности. Именно поэтому человек, как упоминается в древних книгах, постигший свое высшее «Я», спонтанно, без всякого ментального сосредоточения и усилия получает знание или результат, которыми Мысль или Воля в нем стремятся обладать.

Таким образом, целью нашего сосредоточения должно быть достижение этого божественного состояния и постоянное пребывание в нем. Первым шагом в практике сосредоточения всегда является подчинение контролю неугомонного и непоследовательного ума, который должен научиться неуклонно следовать в одном направлении мысли, последовательно и связно размышлять об одном предмете, не поддаваясь никаким отвлекающим или уводящим в сторону соблазнам и призывам. Такого рода сосредоточение достаточно широко распространено в нашей обыденной жизни, но мы сталкиваемся с намного большими трудностями, пытаясь практиковать его внутренне, не имея какого-либо внешнего объекта или действия, на котором ум мог бы сконцентрироваться; тем не менее, именно это внутреннее сосредоточение следует практиковать искателю знания.[13 - Речь идет о начальной стадии внутренних размышлений и вынесения суждений, vitarka и vicara, когда человек стремится к исправлению ошибочных взглядов и постижению интеллектуальной истины. – Прим. Шри Ауробиндо.] Но это сосредоточение не должно быть просто последовательными рассуждениями интеллектуального мыслителя, единственная цель которого – осмыслить и интеллектуально связать между собой свои концепции. Нам понадобится не столько процесс рассуждения (разве что в самом начале), сколько максимально глубокое осмысление сути идеи, которое, благодаря настойчивости души, открывает нам все грани ее истины. Так, если объектом сосредоточения является божественная Любовь, ум должен сосредоточиться на сущности идеи «Бог есть Любовь», делая это таким образом, чтобы у садхака возникли ясные прозрения различных проявлений божественной Любви и он не только бы ментально понял, но и почувствовал, ощутил и увидел, что это такое. Понимание может прийти первым, а переживание последовать за ним, но в равной степени первым может прийти переживание, а знание – родиться из него. Затем на том, что было достигнуто, необходимо сосредоточить свое внимание и все дольше и дольше удерживать это в своем сознании, пока это не станет постоянным переживанием, а затем, наконец, дхармой или законом бытия.

Таков процесс сосредоточенного размышления, нацеленного на получение интеллектуального знания или психологического переживания субъекта; но есть и более эффективный метод, который заключается в сосредоточении всего ума исключительно на сущности идеи с намерением постичь саму суть того, что скрывается за ней. В ходе этого процесса мышление затихает и превращается во всепоглощающее или экстатическое созерцание объекта или, при слиянии с ним, становится внутренним самадхи. Если мы следуем этому процессу, то состояние, в которое мы поднимаемся, впоследствии должно быть низведено вниз, чтобы охватить низшее существование и наполнить своим светом, мощью и блаженством наше обычное сознание. Иначе мы будем обладать им, как многие, поднимаясь на более высокие планы или погружаясь во внутреннее самадхи, но утрачивать его после пробуждения или возвращения назад и осознания мира; такое сомнительное достижение, конечно же, не может быть целью интегральной Йоги.

Используя третий метод, нам не нужно вначале напряженно и сосредоточенно размышлять об одном объекте или же усиленно созерцать его мысленным взором. Сначала мы должны полностью успокоить ум. Это можно сделать различными способами; один заключается в том, что мы полностью отстраняемся от процесса мышления, не участвуем в нем, а просто наблюдаем за происходящим в уме, пока он, лишенный поддержки, не устанет от своих скачков и метаний и не затихнет сам собой, погружаясь во все более глубокий, а затем и абсолютный покой. Другой способ заключается в отвержении всех мысленных внушений, в отбрасывании их всякий раз, как только они приходят, и в настойчивом сохранении внутреннего покоя, который на самом деле всегда присутствует позади беспокойств и безудержной активности ума. Когда этот скрытый покой обнаружен, во всем существе устанавливается величайшее умиротворение и обычно вместе с этим мы начинаем отчетливо ощущать присутствие всепроникающего безмолвного Брахмана, на фоне которого все остальное поначалу кажется лишь пустыми формами и миражем. На фундаменте этого покоя мы можем построить всё остальное, опираясь уже не на обычное знание внешних феноменов, а на знание и непосредственное переживание более глубокой истины божественного проявления.

Обычно после достижения этого состояния необходимость в напряженном сосредоточении отпадает. Ему на смену приходит свободное сосредоточение воли,[14 - Мы рассмотрим эту тему более подробно, когда перейдем к Йоге самосовершенствования. – Прим. Шри Ауробиндо.] использующей мысль для побуждения к изменению и просветления низших частей. С этих пор эта Воля будет неуклонно действовать в направлении того, чтобы физическое существо, витальное существование, сердце и ум превратились в те формы Божественного, которые были явлены в тишине безмолвного Брахмана. Эти части будут вынуждены быстрее или медленнее (в зависимости от предшествующей подготовки), оказывая большее или меньшее сопротивление, подчиниться закону воли и ее ментальным внушениям. В результате этого знание Божественного охватит все наше сознание на всех его планах и образ Божественного проявится в нашем человеческом существовании, как проявляли его в себе когда-то древние ведические садхаки. Для интегральной Йоги этот метод подходит более всего, так как позволяет оказывать на природу непосредственное и мощное воздействие.

Глава V. Отречение

Если подчинение контролю всех частей нашего существа посредством очищения и сосредоточения можно назвать правой рукой тела йоги, то отречение – его левая рука. Благодаря дисциплине или позитивным методам мы утверждаем в себе истину вещей, истину существования, истину знания, истину любви, истину трудов и заменяем ею ложь, заполонившую и исказившую нашу природу; с помощью отречения мы избавляемся от лжи во всех ее проявлениях, вырываем ее с корнем и отбрасываем, чтобы она своим упорным сопротивлением и постоянным возвращением не препятствовала счастливому и гармоничному расцвету нашей божественной жизни. Отречение – это необходимый инструмент на нашем пути к совершенству.

Как далеко должно идти это отречение? каким будет его характер? как мы будем применять его? Существует древняя традиция, издавна одобряемая великими религиозными учениями и людьми, обладающими глубоким духовным опытом, согласно которой отречение должно быть не только средством, дисциплинирующим всю нашу природу, но и окончательной целью, что оно фактически должно сводиться к отказу от самой жизни и мирского существования. Возникновению и формированию этой чистой, возвышенной и величественной традиции способствовали многие причины. Первая и наиболее фундаментальная заключается в жестком противопоставлении несовершенной и порочной мирской жизни, каковой она является на нынешней стадии человеческой эволюции, и духовного бытия; это противопоставление привело к полному отвержению мирского существования, как лжи, как безумия души, как тревожного и мрачного сна или, в лучшем случае, как сомнительного, обманчивого и скорее бесполезного дара, или же на него стали смотреть как на царство кесаря, дьявола и плоти, а потому лишь как на место подготовки и испытаний для души, ведомой и влекомой Божественным, или, в лучшем случае, как на игру Всесущего, игру, не имеющую конкретной цели, от которой Он в конце концов устает и отворачивается. Вторая причина заключается в стремлении души к личному спасению, желании убежать в некие далекие или запредельные миры безмятежного покоя и блаженства, не тревожимые трудами и борьбой этого мира, или же в ее нежелании вернуться из восторженных божественных объятий к работе и служению здесь на земле. Однако существуют и другие, менее серьезные причины, неразрывно связанные с духовным опытом, – здесь и ясное понимание и практическое подтверждение того, как неимоверно трудно (и мы готовы преувеличить эту трудность и превратить ее в невозможность) совместить активную и деятельную жизнь с жизнью погруженного в духовный покой и достигшего реализации мудреца; здесь и радость, которую доставляет уму сам акт и состояние отречения – как доставляет ему, на самом деле, радость всё, чего он достиг или чему научился, – а также чувство покоя и освобождения, обретенное благодаря бесстрастному отношению к миру и объектам человеческих желаний. Причины низшего порядка заключаются в слабости и нежелании вступать в борьбу, в отвращении к миру и разочарованности души, отказывающейся принять на себя бремя великого космического труда, в эгоизме, позволяющем не думать о тех, кто остался позади, и заботиться лишь о том, чтобы освободиться от цепей, приковывающих нас к вечно вращающемуся ужасному колесу рождений и смертей, в безразличном отношении к стонам страдающего человечества.

Для садхака интегральной Йоги ни одна из этих причин не является веской и убедительной. Слабость и эгоизм, пусть и облаченные в духовные одеяния, для него вообще неприемлемы; он должен стать воплощением божественной силы и смелости, божественного сострадания и готовности помочь, ибо эти качества присущи природе Божественного, в которую он должен облачиться, как в прекрасное, сияющее духовным светом платье. Вращение великого колеса рождений и смертей не вызовет у него ни ужаса, ни головокружения; он превосходит его в своей душе и свыше познаёт божественную цель и закон его вращений. Что же касается проблемы совмещения божественной жизни с обычным человеческим существованием, пребывания в Боге – с нахождением в человеческой плоти, то он явился сюда именно для того, чтобы решить эту проблему, а не избегать ее. Он знает, что радость, покой, чувство освобождения не могут быть подлинным венцом и достижением, верхом совершенства, безраздельным достоянием души, если они зависят от уединения, бездействия и иных условий, если они не обладают устойчивостью, позволяющей им сохраняться в буре, в битве, в состязании и не затрагиваться мирскими радостями и горестями. Блаженство божественных объятий не покинет его, ибо он подчиняется импульсу божественной любви и видит и любит Бога в человечестве; если же ему покажется, что это блаженство на какое-то время оставило его, он по опыту знает, что он опять подвергается испытанию и проверке, чтобы его восприятие этого блаженства стало еще более совершенным. Личное спасение он ищет не для себя, а только потому, что оно необходимо для достижения человеческого совершенства, и потому, что невозможно освободить других, если сам в цепях, – хотя для Бога все возможно; небеса индивидуального спасения не манят его, как не страшит его и ад индивидуального страдания. Если существует пропасть между духовной и мирской жизнью, то он здесь именно для того, чтобы перекинуть через нее мост, чтобы примирить имеющиеся противоречия и превратить их в гармонию. Если миром правит плоть и дьявол, то сыны Бессмертия тем более должны быть здесь, чтобы отвоевать его для Бога и Духа. Если жизнь есть безумие, то многим миллионам душ нужен свет божественного разума; если она – сон, то множество спящих воспринимают его как явь, и им нужно либо начать видеть более возвышенные сны, либо пробудиться; если она – ложь, то тогда обманутым должна быть дарована истина. И даже если кто-то станет утверждать, что помочь миру можно, лишь явив блистательный пример бегства из него, мы не согласимся с этим догматом, так как у нас есть противоположный пример великих Аватаров, показывающий, что, не только отвергая мирскую жизнь в ее нынешнем виде, мы можем помочь миру, но также и в еще большей степени – принимая и возвышая ее. И если жизнь – это игра Всесущего, то почему бы нам не согласиться смело и вдохновенно сыграть в ней свою роль и не насладиться как самой игрой, так и нашим божественным Партнером.

Однако, прежде всего, наш взгляд на мир запрещает нам отрекаться от мирского существования, пока мы способны как-то помочь Богу и человеку в реализации божественного замысла. Мы смотрим на мир не как на творение дьявола или самообман души, а как на проявление Божественного, даже если оно пока еще является частичным, поскольку проявление представляет собой постепенный и эволюционный процесс. Поэтому для нас отречение от жизни не может быть целью жизни, а отречение от мира – целью, ради которой он был создан. Мы стремимся реализовать наше единство с Богом, но для нас эта реализация предполагает полное и абсолютное осознание нашего единства с человеком и невозможность отделить одно от другого. Если говорить христианским языком, то Сын Божий есть также и Сын Человеческий и оба эти элемента необходимы для полноты Мессии; или, пользуясь образами индийской философии, можно сказать, что божественный Нараяна, одним лучом которого является вселенная, проявляется и обретает совершенное воплощение в человеке; целостный человек есть Нара-Нараяна, и в этой целостности он символизирует высшую тайну существования.

Поэтому отречение должно быть для нас не целью, а лишь средством, но не единственным или главным средством, поскольку наша цель – проявление Божественного в человеке – сама по себе позитивна и не может быть достигнута негативными средствами. Такого рода средства могут использоваться лишь для удаления того, что препятствует позитивному проявлению. Это отречение должно быть абсолютным в отношении всего, что чуждо или противоречит проявлению Божественного в нас, и прогрессивным в отношении того, что является не самым высоким или лишь частичным достижением. Мы не будем привязаны к нашей жизни в миру – и если такая привязанность имеется, мы должны отречься от нее и отречься полностью; но у нас не будет также никакой привязанности и к бегству от мира, к спасению, к великому самоуничтожению; и если такая привязанность существует, мы тоже должны отречься от нее и отречься полностью.

Кроме того, наше отречение должно быть, очевидно, внутренним; и это, прежде всего и в особенности, касается отречения от привязанностей и страстных желаний сердца и чувств, от своеволия в мыслях и действиях, от эгоизма в центре сознания. Ибо это и есть тот тройственный узел, которым мы привязаны к нашей низшей природе, и если мы сможем полностью отречься от всего этого, нас больше ничто не сможет связывать. Поэтому желание и привязанность должны быть полностью отброшены; ни к чему в мире мы не должны быть привязаны, ни к богатству ни к бедности, ни к радости ни к страданию, ни к жизни ни к смерти, ни к славе ни к безвестности, ни к греху ни к добродетели, ни к другу, ни к жене, ни к детям, ни к стране, ни к нашей работе и миссии, ни к небесам ни к земле, ни ко всему, находящемуся на них и за их пределами. Но это не означает, что мы ничего не будем любить и ни чему не будем радоваться; ибо, испытывая привязанность к чему-либо, мы не любим, а лишь проявляем эгоизм в любви, а желая чего-то, мы ищем не божественный восторг в вещах, а лишь ограниченное, эфемерное и не приносящее удовлетворения наслаждение. Мы должны обладать вселенской любовью, спокойной, но в то же время вечно пылкой и по своей интенсивности намного превосходящей краткие вспышки самой неистовой страсти, находить радость во всем, берущую свое начало в радости в Боге, и наслаждаться не формами вещей, а тем, что они скрывают в себе и что объемлет вселенную, не попадая к ним в сети.[15 - Nirlipta. Божественная Ананда в вещах – это нишкама (ni?kama) и нирлипта (nirlipta), она свободна от желаний и поэтому ни к чему не привязана. – Прим. Шри Ауробиндо.]

Мы уже знаем, что, если мы хотим достичь совершенства на пути божественных трудов, своеволие в помыслах и действиях должно быть самым решительным образом отвергнуто; и не менее решительно его нужно отвергнуть, чтобы достичь совершенства в божественном знании. Подобное своеволие свидетельствует о ментальном эгоизме, заставляющем ум придерживаться своих предпочтений, привычек, прошлых или нынешних ментальных формаций, взглядов и намерений, – ибо он считает их собой или неотъемлемой частью себя и опутывает их тонкими нитями «я» и «мое» и живет в них, как паук в своей паутине. Ему не нравится, когда его тревожат, как паук не терпит, когда трогают его паутину, и, будучи помещен в систему новых взглядов и представлений, он чувствует себя потерянным и несчастным, как паук, перенесенный в другую паутину. Ум должен полностью избавиться от такого рода пристрастий. Мы не только должны отказаться от обычного взгляда на мир и жизнь, которого естественным образом придерживается непробужденный ум, но и не ограничивать себя ни собственными ментальными конструкциями, ни рамками любой интеллектуальной системы, ни набором религиозных догм или логических умозаключений; мы должны не только разрубить путы ума и чувств, но и вырваться из тенет, в которых пребывает мыслитель, теолог, основатель церкви, – из тенет Слова и оков Идеи. Все это живет внутри нас и только и ждет того, чтобы закабалить дух, заключив его в форму; но мы всегда должны устремляться выше, идти дальше, всегда отказываться от меньшего ради большего, от конечного ради Бесконечного; мы должны быть готовы переходить от озарения к озарению, от переживания к переживанию, от одного состояния души к другому, чтобы, в конце концов, достичь как высочайшей трансцендентности, так и беспредельной универсальности Божественного. Мы не должны привязываться даже к тем истинам, которые казались нам самыми несомненными, ибо они лишь формы и проявления Невыразимого, отказывающегося ограничивать себя какой-либо формой или проявлением; мы всегда должны быть открыты божественному Слову свыше, не ограниченному своим смыслом, и свету Мысли, заключающей в себе свои собственные противоположности.

Но центром любого сопротивления является эгоизм, и мы должны неотступно преследовать его, изгонять из каждого укрытия, срывать с него любые маски, изобличать и уничтожать; ибо бесчисленны его обличья и он прибегает к любым уверткам, чтобы скрыть себя. Альтруизм и бесстрастие часто выступают для него самым хорошим прикрытием; скрываясь за ними, он нагло действует прямо на глазах божественных посланцев, призванных выследить его. И здесь нам на помощь приходит формула высшего знания; все эти различия должны исчезнуть, когда мы смотрим на мир из сокровенных глубин своего существа, ибо в этом случае нет ни нашего «я», ни «я» других, а только одно божественное «Я», равно присутствующее во всех, в индивидууме и в коллективе. И самое главное для нас осознать это, выразить это, служить этому, добиться максимального проявления этого. Самодовольство и альтруизм, радость и безразличие – вещи второстепенные. Если реализация единого «Я», его проявление и служение ему требует от нас действий, которые другим кажутся действиями корыстолюбца и самоуверенного эгоиста или же направленными на получение эгоистического удовольствия или эгоистического удовлетворения, мы все равно должны продолжать начатое и подчиняться не мнению окружающих, а внутреннему наставнику. Окружение часто оказывает на нас незаметное, но довольно сильное влияние; мы почти бессознательно предпочитаем одеваться так, чтобы предстать в лучшем виде в глазах окружающих, и позволяем некой вуали закрыть наш внутренний взор; мы облачаемся в рубище или мантию жреца или стараемся внешне выглядеть образцом отречения и бесстрастия или незапятнанной святости, потому что именно этого требует от нас традиция и устоявшиеся взгляды и именно так мы можем произвести наилучшее впечатление на окружающих. Но все это ложь и суета. Мы можем быть вынуждены принимать определенный внешний вид, облачившись в соответствующие одеяния, так как это является формой одежды на месте нашей службы; но все может обстоять и прямо противоположным образом. Не имеет значения то, что люди видят внешним зрением; важно то, что они видят внутри.

Читая Гиту, мы видим, насколько тонким является понятие освобождения от эгоизма, которое от нас требуется. В битву Арджуну толкает эгоизм сильного человека, эгоизм кшатрия; затем он пытается уклониться от участия в битве, подчиняясь противоположному эгоизму, эгоизму слабого человека, избегающего кровопролития, отвращающегося от него и проявляющего не то божественное сострадание, которое умножает силу и проясняет сознание, а ложную жалость, парализующую его ум, нервное существо и чувства. Однако эта слабость одевает маску отречения и добродетели: «Лучше нищего жизнь, о Кришна, чем вкушение наслаждений, обагренных кровью близких; ни землей не желаю я править, ни царством богов на небе». «Как глупо со стороны Учителя, – сказали бы мы, – не воспользоваться этой благоприятной возможностью и не пополнить армию саньясинов еще одной великой душой и не продемонстрировать миру еще один ярчайший пример благородного отречения». Но Проводник видит, что стоит за этим отказом, Проводника не обманешь: «Эгоизм, заблужденье и слабость говорят в тебе, о Арджуна. Узри свое [высшее] «Я», распахни глаза свету знанья, душу от эгоизма очисти». И дальше: «Сражайся, побеждай и наслаждайся богатым царством». Или возьмем другой пример из древней индийской традиции. На первый взгляд, эгоизм подвигнул Раму, Аватара, собрать армию и ради вызволения своей жены из плена царя Ланки уничтожить целый народ. Но разве менее эгоистично было бы сказать, изображая отрешенность и бесстрастие и мотивируя свой отказ формальными рассуждениями: «У меня нет жены, нет врагов, нет желаний; все это – иллюзии чувств; я буду развивать в себе сознание Брахмана, и пусть Равана делает с дочерью Джанаки все, что ему заблагорассудится»?

Критерий всегда внутри, на чем и настаивает Гита. Быть свободным – значит иметь душу свободную от желаний и предпочтений, не привязанную ни к аскетическому бездействию, ни к действию, продиктованному эгоистическим импульсом, свободную от привязанности к добродетели в ее всевозможных формах и к привлекательности греха. Быть свободным – значит избавиться от ощущений «я» и «мое» и жить и действовать в едином «Я»; это значит отвергнуть эгоизм, не позволяющий человеку трудиться в качестве индивидуального центра универсального Бытия, а также эгоизм, побуждающий его удовлетворять потребности своего ума, жизни и тела, не принимая во внимание потребности других. Жить в едином «Я» – значит жить не только для себя, погрузившись в Бесконечность и забыв обо всем в этом океане безличного самосущего восторга; это значит жить как это «Я» и быть этим «Я», одним и тем же и одинаково присутствующим как в этом теле, так и в других телах и превосходящим любое проявление. Это и есть интегральное знание.

Мы видим, что смысл, который мы придаем идее отречения, отличается от того, что под этим обычно понимают. Обычно считается, что отречение это самоограничение, отказ от наслаждений, отвержение объектов наслаждения. Самоограничение – необходимый элемент в воспитании души человека, потому что его сердце невежественно привязано ко многим вещам; отказ от наслаждений необходим, потому что его чувства увязли и запутались в мутном меду чувственных удовольствий; отвержения объектов наслаждения нельзя избежать, потому что ум фиксирует на них свой взгляд и не может оторвать его, чтобы превзойти их и погрузиться в себя. Если бы ум человека не был столь невежественным, пристрастным, связанным даже в своей беспокойной непоследовательности, легко вводимым в заблуждение формой вещей, отречения не понадобилось бы; душа могла бы следовать благодатным путем от меньшего блаженства к большему, от меньшей радости к более великой и божественной радости. Но сейчас такое едва ли возможно. Душа должна внутренне отречься от всего, к чему она привязана, чтобы познать, чем это является в своей истинной реальности. Внешнее отречение не является главным, но даже оно на какое-то время необходимо, в отношении многих вещей неизбежно и иногда полезно во всем; мы даже можем сказать, что полное внешнее отречение это стадия, через которую душа должна пройти в определенный период своего развития – однако оно никогда не должно сопровождаться тем своевольным насилием и жестоким самоистязанием, которые оскорбляют Божественное, пребывающее в нас. Но, в конце концов, это отречение или самоограничение не более чем средство, и период его использования рано или поздно подходит к концу. Когда объект более не привлекает нас, поскольку душа наслаждается уже не объектом как таковым, а Божественным, которое проявляется в нем, отречение становится ненужным; когда душа более не ищет наслаждений, а ощущает восторг Божественного, равно присутствующий во всех вещах, и не нуждается в личном или физическом обладании самой вещью, отказ от наслаждений становится не нужен; когда душа более ничего не требует, а сознательно подчиняется воле единого «Я» во всех существах, пропадает необходимость в самоограничении. Именно тогда мы освобождаемся от необходимости подчинения Закону и начинаем жить в свободе Духа.

Мы в своем восхождении должны быть готовы оставить позади не только то, что заклеймили как зло, но и то, что кажется нам благом, но не является абсолютным благом. Есть вещи, которые были нужны, полезны и одно время казались даже чем-то единственно необходимым, но после того, как они достигнуты и сослужили свою службу, когда мы чувствуем потребность превзойти их и идти дальше, они становятся препятствиями или даже враждебными силами. Есть приятные состояния души, в которых опасно оставаться после того, как они полностью освоены, так как, задерживаясь, мы прекращаем двигаться вперед, к более обширным, запредельным им царствам Бога. Даже к божественным реализациям не следует привязываться, если это не высочайшие и не всеобъемлющие реализации. Нас может удовлетворить только Бог во всей своей Тотальности, только абсолютная трансцендентность. И если мы, таким образом, сможем быть свободными в духе, мы во всей полноте узрим чудо Божественных трудов; мы обнаружим, что, внутренне отрекшись от всего, мы ничего не утратили. «Отказываясь от всего этого, ты сможешь наслаждаться Всем». Ибо все сохраняется для нас и возвращается к нам, но чудесным образом изменившись и преобразившись во Всеобщее Благо, Всеобщую Красоту, Всеобщее Сияние и Всеобщий Восторг Того, кто вовеки чист, бесконечен и являет собой тайну и чудо, которые пребудут вечно.

Глава VI. Синтез дисциплин Знания

В предыдущей главе мы в самых общих чертах говорили об отречении, как еще ранее – о сосредоточении во всех его формах; поэтому сказанное в равной степени применимо как к Пути Знания, так и к Пути Трудов и Пути Преданности; ибо на всех трех путях необходимы как сосредоточение, так и отречение, хотя характер их применения может отличаться. Однако сейчас нам следует более детально рассмотреть те конкретные шаги на Пути Знания, которые нам предстоит сделать, опираясь на двойную силу сосредоточения и отречения. Следуя по этому пути, мы фактически восходим по той великой лестнице существования, по которой душа низошла в материальную вселенную.

Основная цель йоги Знания – открытие высшего «Я», нашего подлинного самосущего бытия, и эта цель предполагает, что наше нынешнее состояние бытия по своей природе не является истинным и самосущим. Мы, конечно же, сразу должны отвергнуть радикальные решения, одним ударом разрубающие узел вселенского существования и даже не пытающиеся разгадать его загадку; мы не считаем вселенную ни бутафорским материальным фасадом, созданным Силой, ни иллюзией, порожденной Умом, ни сплетением ощущений, представлений и результатов ощущений и представлений, за которыми великая Пустота или великое блаженное Ничто – то, к чему мы должны стремиться как к нашему подлинному вечному небытию. Мы считаем высшее «Я» реальностью, а вселенную – реальным проявлением не столько материальной силы и творческой энергии этого высшего «Я», сколько его сознания и, несмотря на приоритет сознания или даже именно по этой причине, она для нас реальна. Но, хотя вселенная это явь – реальное проявление божественного и универсального, – а не вымысел и не плод воображения индивидуального «я», наше земное существование погружено в неведение и не является нашим подлинным и настоящим бытием. Мы ложно воспринимаем себя, мы считаем собой то, чем в сущности не являемся; наши взаимоотношения с окружающим миром ложны, поскольку мы в действительности не знаем ни себя, ни вселенную и основываем свои представления на временных отношениях, которые Душа и Природа установили между собой для удобства развивающегося эго. И эта ложь – основная причина всех тех искажений, заблуждений и страданий, которые на каждом шагу осаждают как нашу внутреннюю жизнь, так и наши взаимоотношения с окружающим миром. Наша личная и наша общественная жизнь, наши взаимоотношения с самими собой и с другими людьми основаны на лжи, а потому ложны в своих устоявшихся принципах и методах, хотя через все эти заблуждения растущая истина постоянно стремится проявить себя. По этой причине человеку Знания в первую очередь нужно обрести не то, что называют «практическим знанием жизни», а глубочайшее знание «Я» и Природы,[16 - atmaj?ana и tattvaj?ana] которое только и может быть положено в основу подлинной практической деятельности.

Причина заблуждения – в ложном отождествлении. Природа создала внутри своего материального единства, на первый взгляд, отделенные друг от друга тела, которые Душа, проявленная в материальной Природе, окутывает, наполняет, превращает в свои инструменты и использует; забывая себя, Душа осознает лишь этот отдельный узел в Материи и говорит: «Я есть это тело». Она мыслит о себе как о теле, страдает вместе с телом, наслаждается вместе с телом, рождается вместе с телом и умирает вместе с телом; или, по крайней мере, она так видит свое существование. Также Природа внутри своего единства универсальной жизни создала, на первый взгляд, отдельные потоки жизни, каждый из которых превращается в завихрение витальной энергии внутри и вокруг каждого тела, и Душа, проявленная в витальной Природе, входит в такой поток, захватывается им и моментально оказывается пленником этого маленького вихря жизни. Душа, также забывая себя, говорит: «Я есть эта жизнь»; она мыслит о себе как о жизни, желает ее желаниями, наслаждается ее наслаждениями, терпит ее страдания, стремительно движется вперед или оступается и падает, следуя ее течениям. Если Душа все еще преимущественно руководствуется телесными ощущениями, она отождествляет свое существование с вращением этого витального вихря и думает: «Когда, благодаря растворению тела, этот сформировавшийся вокруг него вихрь рассеется, я перестану существовать». Если же Душа в состоянии воспринимать поток жизни, сформировавший этот вихрь, она считает себя этим потоком и говорит: «Я – этот поток жизни; я овладела этим телом, я оставлю его и овладею другими телами: я – бессмертная жизнь, вращающаяся в цикле постоянных перерождений».

<< 1 2 3 >>
На страницу:
2 из 3