Шри Ауробиндо. Синтез йоги – II

Но Природа также создала внутри своего ментального единства, сформированного в универсальном Разуме, своеобразные ментальные генераторы, на первый взгляд, отделенные друг от друга – центры генерирования, распределения и повторного поглощения ментальной энергии и продуктов ментальной деятельности, своеобразные станции в системе ментального телеграфа, где послания отправляются, принимаются, читаются, расшифровываются и осмысливаются. И эти послания и формы этой деятельности чрезвычайно разнообразны – они могут быть чувственными, эмоциональными, понятийными, концептуальными, интуитивными – и Душа, проявленная в ментальной Природе, все их приемлет, использует в своих взглядах на мир и даже, как ей кажется, прогнозирует и принимает их удары, терпит или преодолевает их последствия. Основу этих генераторов Природа закладывает в сформированных ею материальных телах. Она делает эти тела фундаментом своих станций и соединяет ментальное с материальным посредством наполненной движением витальных потоков нервной системы, благодаря которой ум осознает материальный мир и, если таков его выбор, витальный мир Природы. Если бы фундаментом было не тело, то ум в первую очередь и преимущественно осознавал бы ментальный мир, а материальный видел бы лишь мельком и воспринимал опосредованно. Ум, в его настоящем виде, фиксирует свое внимание на теле и материальном мире, в которых находится его основа, все же остальные уровни существования он воспринимает смутно, опосредованно или подсознательно, став невосприимчивым на внешнем плане или забыв эти обширные пространства самого себя.

Душа отождествляет себя с этим ментальным генератором или станцией и говорит: «Я есть этот ум». И поскольку ум погружен в телесную жизнь, он думает: «Я – ум в живом теле», или, что еще более распространено: «Я – тело, которое живет и мыслит». Душа отождествляет себя с мыслями, эмоциями, ощущениями воплощенного ума и полагает, что с распадом тела все это исчезнет и она тоже перестанет существовать. Или, если она осознает непрерывность развития ментальной личности, она думает о себе, как о ментальной душе, вселившейся в тело на одну жизнь или же сменяющей тела и периодически оставляющей этот мир и возвращающейся в потусторонние ментальные миры; постоянство этого ментального существа, ментально наслаждающегося или ментально страдающего иногда в теле, а иногда на ментальных или витальных планах Природы, она называет бессмертием. Или же, поскольку ум является принципом света и знания, пусть и несовершенного, и способен составить некоторое представление о том, что превосходит его, душа осознает, что ментальное существо может раствориться в том, что выше его, в некоей Пустоте или вечном Существовании, и тогда она говорит: «Там я, ментальная душа, перестану существовать». И, в зависимости от того, насколько ее влечет или отталкивает нынешняя игра воплощенного ума и витальной энергии, она либо страшится и отвергает это растворение, либо жаждет и принимает его.

Однако все эти способы восприятия нашего существования есть смесь истины и лжи. Ум, Жизнь, Материя и ментальная, витальная и физическая индивидуализация существуют, как факты Природы, но отождествление души со всем этим есть ложное отождествление. В этом смысле Ум, Жизнь и Материя, сами по себе, являются лишь принципами существования, которые истинное «я» развило посредством контакта и взаимодействия Души и Природы, чтобы выразить свое собственное целостное бытие в форме Космоса. Индивидуальные ум, жизнь и тело – это лишь проявления действия этих принципов, возникшие в результате взаимодействия Души и Природы и являющиеся средством выражения той множественности, на которую единое Существование вечно способно и которую оно вечно и тайно хранит в своем единстве. Индивидуальные ум, жизнь и тело являются формами нас до тех пор, пока мы остаемся центрами множественности Единого; универсальные Ум, Жизнь и Тело также являются формами нашего «я», поскольку мы в своей сущности и есть этот Единый. Но «я» превосходит как индивидуальные, так и универсальные ум, жизнь и тело, и когда мы ограничиваем себя отождествлением с ними, мы основываем свое знание на лжи, мы получаем искаженное восприятие и искаженный практический опыт не только нашего самосущего бытия, но также нашего космического существования и индивидуальной активности.

«Я» является вечным изначальным Бытием и чистым существованием, а все остальное – его становление. Мы должны исходить из этого знания; это знание мы должны обрести и сделать его основой своей внутренней и внешней жизни. Йога Знания, начинаясь с этой основополагающей истины, прибегает к негативному и позитивному методам самодисциплины, благодаря которым мы избавляемся от ложных отождествлений и возвращаемся к подлинному знанию себя. Негативный метод заключается в том, чтобы все время повторять: «Я – не тело», стремясь отвергнуть и искоренить ложную идею «Я есть тело», упорно сосредоточиваться на этом знании и, благодаря отказу души от привязанности к физической реальности, наконец перестать ощущать себя телом. Затем мы говорим: «Я – не жизнь» – и, сосредоточиваясь на этом знании и избавляясь от привязанности к витальным движениям и желаниям, перестаем ощущать себя жизнью. И, наконец, мы говорим: «Я – не ум, не мышление, не ментальные ощущения, не мысли» – и, сосредоточиваясь на этом знании и отстраняясь от всех форм ментальной активности, перестаем ощущать себя умом. Когда мы таким образом постоянно и все в большей степени отделяем себя от того, с чем привыкли себя отождествлять, покровы Природы постепенно спадают и высшее «Я» становится доступно нашему восприятию. Тогда мы говорим: «Я есть Это, эта чистота, эта вечность, это самосущее блаженство» – и, сосредоточивая наш ум и бытие на этой мысли, мы становимся Этим и в конце концов можем отвергнуть и индивидуальное существование, и Космос. Другой, позитивный метод, относится, скорее, к практике Раджа-йоги и заключается в сосредоточении на идее Брахмана и отвержении всех остальных идей. В результате этого генератор ума затихает, переставая перерабатывать впечатления нашей внешней и еще более разнообразной внутренней жизни; и в результате прекращения ментальной активности игра витальных и физических частей тоже успокаивается в вечном самадхи – некоем невыразимом глубочайшем трансе, находясь в котором мы переходим в абсолютное Существование.

Эта методика по сути является эгоцентричным и исключительно внутренним движением, в ходе которого ум отрекается от мира, переставая о нем думать, а душа – переставая его видеть. Но вселенная продолжит существовать как некая истина в Боге, даже если индивидуальная душа закроет на нее глаза. И «Я» тоже реально, а не иллюзорно пребывает во вселенной, поддерживая все, что мы отвергли, будучи присуще всему, реально объемля индивидуума во вселенной, а также саму вселенную в том, что превосходит ее. Что нам делать с этим вечным «Я» в этой нескончаемой вселенной, которая, как мы видим всякий раз, прекращая медитацию и выходя из транса, со всех сторон окружает нас? На аскетическом Пути Знания существует свое решение и своя дисциплина для души, взирающей на мир. Она должна увидеть имманентное, всеохватывающее и всенаполняющее «Я» в виде эфира, вмещающего в себя все формы, пребывающего во всех формах и являющегося материалом, из которого все формы сделаны. В этом эфире космические Жизнь и Ум движутся как Дыхание всего сущего, как воздушный океан в эфирном, и формируют из него все эти формы; но то, что они формируют, это просто имена и формы, а не что-то реальное; горшок, видимый нами, есть лишь форма земли, которая возвращается в землю, земля – это форма, растворяющаяся в космической Жизни, а космическая Жизнь – движение, затихающее в этом неподвижном Эфире. Сосредоточиваясь на этом знании, отвергая все внешнее и феноменальное, мы начинаем видеть все как призрачные имена и формы, плавающие в эфире, который есть Брахман; все становится для нас иллюзией; вселенная становится иллюзорной, и мы видим, что ей на самом деле ничто не присуще, что ее связь с «Я» тоже иллюзорна и в результате остается только «Я», которому наш ум ложно навязывал имя и форму вселенной. Так оправдывается уход индивидуального «я» из проявленного мира и его растворение в Абсолюте.

И все же «Я» продолжает существовать – со своим вечным аспектом имманентности, своим неизменным аспектом божественной вездесущности, своим бесконечным чудом становления каждой вещью и всеми вещами; наше обнаружение обмана и наш уход от мира, кажется, никак не влияют ни на «Я», ни на вселенную. Не следует ли нам тогда также познать и то, что продолжает таким образом существовать независимо от нашего приятия или неприятия, познать то, что слишком велико, слишком вечно, чтобы как-то зависеть от наших предпочтений? В проявленном мире тоже должна присутствовать некая неуничтожимая реальность, пребывающая в действии, и интегральность Знания требует от нас, чтобы мы узрели и осознали ее; иначе может оказаться, что обманчиво и иллюзорно не присутствие Господа во вселенной, а само наше знание. Поэтому мы должны снова сосредоточиться и увидеть и познать также и то, что так полновластно продолжает существовать, понять, что «Я» это не что иное, как Верховная Душа – Владыка Природы и опора космического существования, – дающая санкцию на его продолжение, побуждающая всех его существ к действию и движущая его бесконечными циклами. И все же мы снова должны сосредоточиться и увидеть и реализовать нечто еще, должны познать «Я» как единое Существование, являющееся как Душой, так и Природой всего, одновременно Пурушей и Пракрити, и таким образом способное проявлять себя во всех этих формах и быть всеми этими творениями. Ибо, в противном случае, мы сделаем в своем познании произвольный выбор и исключим то, что является неотъемлемой частью «Я».

Древний аскетический Путь Знания допускал всеобщее единство и сосредоточение на всех этих аспектах единого Существования, но между ними проводились различия и существовала иерархия. Считалось, что «Я», становящееся всеми этими формами, – это Вират или универсальная Душа; «Я», создающее все эти формы, – это Хираньягарбха или просветленная и творчески мыслящая Душа; «Я», содержащее в себе семена всего сущего, – это Праджня, сознательная Первопричина или каузальная Душа; выше них находится Абсолют, который допускает всю эту иллюзию, но никак с ней не взаимодействует. В Это мы должны подняться и тоже прекратить всякое взаимодействие со вселенной – ибо подлинное Знание означает окончательное Знание, следовательно, все более низкие реализации должны быть либо оставлены позади, либо утрачены в Этом. Но мы-то понимаем, что все эти различия, сделанные умом по чисто практическим соображениям, обладают лишь относительной, а не абсолютной ценностью и нужны для достижения определенных целей. Наше видение мира требует единства; универсальное «Я» не отделено от мыслящего и творящего, а мыслящее – от каузального, а каузальное – от Абсолюта, все это – единое «Самосущее бытие, ставшее всем становлением», которое есть не что иное, как Господь, проявляющий Себя как все эти существа и в свою очередь являющийся не чем иным, как единосущим Брахманом и, воистину, всем, что мы можем увидеть, потрогать, ощутить, пережить или осмыслить. Это «Я», этого Господа, Брахмана мы должны познать, чтобы стать едиными с ним и со всем его проявлением, и в этом единстве нам следует жить. Ибо нам нужно объединяющее знание; знание, которое разделяет, это всегда частичное знание, имеющее ценность лишь для частных практических целей; истинное же знание – то, которое объединяет.

Поэтому наша интегральная Йога включит в себя все эти дисциплины и методы сосредоточения, но гармонизирует и по возможности объединит их, устранив имеющиеся противоречия. Искатель интегрального знания не будет стремиться к постижению Господа и Всесущего только для того, чтобы отвергнуть их ради безмолвного «Я» или непознаваемого Абсолюта, как это делается в исключительно трансцендентальной йоге, не будет он и жить лишь для Господа или же только во Всесущем, как это делается в исключительно теистической или исключительно пантеистической йоге. Он ни в своем мышлении, ни в своей йогической практике, ни в своих реализациях не ограничит себя никакими религиозными догмами, никакими философскими концепциями. Он будет искать Истину существования во всей ее полноте. Он не станет отвергать древние дисциплины, так как они основаны на вечных истинах, но будет использовать их в направлении, соответствующем его целям.

Мы должны понять, что наша главная цель на пути знания – реализация нашего высшего «Я». Это важнее, чем реализация «Я», одинаково присутствующего в других или являющегося Владыкой Природы или Всесущим; ибо индивиду крайне необходимо достичь высочайшей истины своего собственного существа, упорядочить его работу, избавиться от противоречий и хаоса, отбросить ложные отождествления, добиться его правильного сосредоточения и чистоты, познать, что является его источником, и подняться к нему. Но мы будем делать это не для того, чтобы исчезнуть в этом источнике, а чтобы все наше существование и все сферы этого внутреннего царства могли обрести свою истинную основу, могли жить в нашем высочайшем «я», жить исключительно для нашего высочайшего «я» и подчиняться повелениям, которые исходят только из этого «я» и передаются нашему очищенному существу, не подвергаясь никаким искажениям при их прохождении через ум. И если мы всё будем делать правильно, то обнаружим, что, ведя поиск этого высшего «Я», мы нашли единое «Я» всего, единого Владыку нашей природы и всей Природы – того, кто есть Тотальность нас самих и Тотальность универсума. Ибо то, что мы видим в себе, мы неизбежно должны увидеть повсюду, поскольку в этом заключается истина Его единства. Обнаружение и правильное использование Истины нашего существа приведет к неизбежному слому и отбрасыванию барьера, отделяющего нашу индивидуальность от вселенной, и Истина, реализованная нами в своем собственном существе, обязательно реализуется для нас во вселенской универсальности, которой мы после этого станем. Реализуя в себе ведантический принцип «Я есть Он», мы, глядя на окружающий мир, обязательно придем к точно такой же реализации в отношении этого мира и постигнем другой аспект ведантического знания: «Ты есть Это». Нам нужно лишь позаботиться о том, чтобы практическое построение нашей садханы позволило нам успешно достичь этого великого единения.

Глава VII. Освобождение от подчиненности телу

Поняв интеллектуально, что кажущееся не является Истиной, что «я» не есть тело, жизнь или ум, поскольку они лишь его формы, нашим первым шагом на пути знания должно стать исправление практических взаимоотношений нашего ума с жизнью и телом, чтобы он сумел установить правильные взаимоотношения с высшим «Я». Легче всего это сделать, прибегнув к способу, с которым мы уже знакомы, поскольку он (как мы помним) играл очень важную роль в Йоге Трудов, и который заключается в отделении Пуруши от Пракрити. Пуруша, душа, обладающая властью и знанием, погрузилась в водоворот трудов своей исполнительной сознательной силы, погрузилась настолько глубоко, что стала ошибочно принимать себя за этот физический продукт ее деятельности, которое мы называем телом; Пуруша забывает свою собственную природу, забывает, что он есть душа, обладающая властью и знанием; он полагает, что его ум и душа подчинены законам и процессам тела; он забывает, что является чем-то намного более величественным, нежели просто физическая форма; он забывает, что ум на самом деле могущественнее Материи и не должен подчиняться ее омрачающим влияниям, реакциям, склонности к инерции, склонности к неспособности; он забывает, что сам он выше ума, что он является Силой, способной возвысить ментальное существо и помочь ему превзойти себя; он забывает, что он – Владыка, Трансцендентный, а Владыке не подобает рабски зависеть от своих собственных действий, а Трансцендентному – ограничивать себя формой, затерянной в необъятности его безграничного бытия. Пуруша, вспоминая свою истинную природу, должен устранить все эти провалы памяти, и в первую очередь ему следует вспомнить, что тело – лишь инструмент, один из инструментов Пракрити.

Тогда мы говорим уму, указывая на тело: «Это инструмент Пракрити, это – ни ты и ни я; отдели себя от этого». Если мы приложим достаточно усилий, то обнаружим, что ум обладает этой способностью отделяться от тела и смотреть на него со стороны, и не только мысленно, но и в действии, то есть почти физически или, скорее, витально. Эта отделенность ума должна быть подкреплена своеобразным безразличием по отношению к телу и его состоянию; нас не должно особенно заботить, сколько оно спит или бодрствует, работает или отдыхает, испытывает ли страдания или наслаждения, больно оно или здорово, полно энергии или бессильно, ощущает комфорт или дискомфорт, что оно ест или пьет. Это, однако, не означает, что мы, пока это в наших силах, не будем заботиться о теле и поддерживать его в надлежащем состоянии; нам не следует впадать в крайний аскетизм или полностью пренебрегать своей физической основой. Но вместе с тем на уровне ума мы не должны зависеть от голода, жажды, дискомфорта или болезни или придавать состоянию тела то значение, какое придает ему витальный и физический человек. По правде говоря, мы вообще не должны придавать ему какого-либо значения, за исключением самого второстепенного, рассматривая его только как инструмент. И его значение как инструмента тоже не должно вырастать до понятия необходимости; например, мы не должны думать, что чистота ума зависит от того, что мы едим или пьем, хотя на определенной стадии ограничения в еде и питье могут быть полезны для нашего внутреннего прогресса; с другой стороны, мы должны избавиться от прежних стереотипов и понять, что зависимость ума и даже жизни от пищи и питья не более чем привычка, обычный тип взаимодействия, установленный Природой между этими принципами. На самом деле с помощью выработки противоположной привычки и нового типа взаимодействия количество принимаемой нами пищи можно свести к минимуму, нисколько не утратив при этом ни ментальной, ни витальной энергии; даже, напротив, сознательно и целенаправленно развивая свой ум и витальное существо, можно существенно повысить их энергетический потенциал, научив их черпать энергию из тайных источников ментальной и витальной энергии, с которыми они более тесно связаны, а не полагаться на менее эффективную поддержку физического питания. Впрочем, этот аспект самодисциплины важен не столько в Йоге знания, сколько в Йоге самосовершенствования; ибо для достижения нашей нынешней цели крайне важно, чтобы наш ум избавился от привязанности к телу или зависимости от его состояния.

Подвергаясь такой дисциплине, ум постепенно учится занимать по отношению к телу позицию Пуруши. Прежде всего, он должен познать ментального Пурушу, как того, кто поддерживает тело, но никак не является самим телом; ибо бытие Пуруши очень сильно отличается от физического cуществования, которое он поддерживает с помощью ума, используя в качестве посредника витальную силу. Эта позиция всего существа по отношению к физическому телу должна стать настолько естественной, что это тело начнет казаться чем-то внешним, не присущим нам, похожим на одежду, которую можно снять, или же на инструмент, который мы зачем-то носим с собой. Мы можем даже почувствовать, что тела в каком-то смысле вообще не существует, а если оно и есть, то лишь как своего рода частичное проявление нашей витальной силы и ментальности. Подобные изменения свидетельствуют о том, что ум начинает занимать по отношению к телу правильную позицию, что его ложное видение, основанное на физических ощущениях и подчиненное им, замещается видением истинной сути вещей.

Далее ум, отстраненно взирая на движения и состояния тела, познаёт пребывающего внутри себя Пурушу, сначала как наблюдающего или созерцающего эти движения, а потом как постигающего или понимающего эти состояния. Он и в мыслях и в ощущениях перестает рассматривать эти движения и состояния как свои собственные, а смотрит на них, скорее, как на действия Природы, обусловленные ее гунами и их взаимодействием друг с другом. Эта отстраненность может стать настолько естественной и зайти так далеко, что между умом и телом возникнет своеобразное разделение, и уму будет казаться, что голод, жажда, боль, усталость, подавленность и т. д., ощущаемые физическим существом, принадлежат какому-то другому человеку, с которым у него такая тесная связь, что он способен видеть и чувствовать все, что происходит у того внутри. Такое разделение – великое средство, огромный шаг к власти над собой; ибо тогда ум становится способен наблюдать за всем, что происходит в природе, сначала не будучи подавленным этим, а потом вообще никак этим не затрагиваясь, наблюдать бесстрастно, ясно понимая, что происходит, но чувствуя свою полную отстраненность. Это начало освобождения ума от рабской подчиненности телу; ибо если подлинное знание последовательно претворяется в жизнь, то это неизбежно приводит к освобождению.

И, наконец, ум осознаёт, что ментальный Пуруша есть владыка Природы, без санкции которого ее движения не могут совершаться. Он обнаруживает, что Пуруша, как податель санкции, способен отозвать свое начальное согласие на былые привычки Природы и что любая привычка, в конце концов, прекращает существование или претерпевает изменение в соответствии с указанием Пуруши; но это происходит не сразу, так как привычка, одобренная им ранее, сохраняется, как устойчивый результат прошлой Кармы Природы, и не может исчезнуть или измениться до тех пор, пока не исчерпается эта Карма. Также очень многое зависит от силы привычки и от степени важности и необходимости, которую когда-то придавал ей ум; и если это не одна из фундаментальных привычек Природы, выработанных ею для обеспечения взаимодействия ума, жизни и тела, и если прежнее согласие более не поддерживается умом и отсутствует намеренное потакание этой привычке, то тогда, в конце концов, наступает изменение. Даже привычное ощущение голода и жажды может быть сведено до минимума, заблокировано и отброшено; таким же образом можно уменьшить и постепенно удалить привычку болеть, а параллельно с этим многократно увеличить способность ума исправлять нарушения в теле, либо сознательно управляя витальной силой, либо просто отдавая ментальный приказ. С помощью аналогичного процесса может быть устранена привычка телесной природы связывать определенные формы и степени активности с напряжением, усталостью и неспособностью, и тогда сила, свобода, стремительность, эффективность, с которыми этот телесный инструмент будет выполнять физическую или ментальную работу, чудесным образом возрастут, удвоятся, утроятся, удесятерятся.

Строго говоря, эта сторона метода принадлежит Йоге самосовершенствования; но об этом необходимо вкратце упомянуть и здесь, во-первых, для того, чтобы заложить основу для дальнейшего рассказа о самосовершенствовании, которое является частью интегральной Йоги, во-вторых, потому, что нам необходимо развеять ложные представления, популяризируемые материалистической наукой. Согласно ей, нынешние нормальные ментальные и физические состояния и взаимоотношения ума и тела, выработанные прошедшей эволюцией, являются правильными, естественными и здоровыми, и все, что отличается от них или противоречит им, считается либо патологией, либо нарушением, либо аномальным состоянием, либо галлюцинацией, либо самообманом, либо безумием. Начнем с того, что этот консервативный принцип полностью игнорируется самой наукой, когда она так старательно и успешно пытается совершенствовать процессы физической Природы, с тем чтобы подчинить ее человеку. А что касается отклонений от так называемой «нормы», то достаточно будет сказать, окончательно рассеяв все сомнения, что изменения ментального и физического состояния, ведущие к большей чистоте и свободе существа, приносящие ничем не омрачаемую радость и покой и многократно увеличивающие власть ума над самим собой и над физическими функциями, одним словом, те изменения, которые позволяют человеку более эффективно управлять своей природой, конечно же, не являются патологическими и, поскольку ведут к позитивным и действенным результатам, не могут считаться галлюцинацией или самообманом. На самом деле, мы просто намеренно заставляем Природу ускорить эволюцию индивида, эволюцию, которую она в любом случае осуществит, но в ходе которой она намерена использовать человеческую волю в качестве своего главного инструмента, поскольку ее конечная цель – привести Пурушу к тому, чтобы он стал ее сознательным владыкой.

Сказав об этом, мы должны добавить, что на пути знания вопрос о совершенстве ума и тела либо вообще не встает, либо рассматривается во вторую очередь. Единственно, что необходимо, это превзойти Природу и проникнуть в высшее «Я», используя по возможности наиболее быстрый или наиболее разработанный и эффективный метод; что касается описываемого нами метода, то он пусть и не самый быстрый, но по своей эффективности не имеет себе равных. И здесь встает вопрос о физическом действии или бездействии. Обычно считается, что йогин должен насколько возможно воздерживаться от действия. Особое внимание обращается на то, что слишком активная внешняя деятельность является препятствием, так как не позволяет сосредоточить энергии внутри. До какой-то степени это верно; более того, мы должны заметить, что, когда ментальный Пуруша занимает позицию бесстрастного свидетеля и наблюдателя, склонность к тишине, уединению, физическому покою и бездействию начинает преобладать в существе. До тех пор, пока это не имеет ничего общего с инерцией, неспособностью или нежеланием действовать, одним словом, с ростом тамаса, все это к лучшему. Способность ничего не делать, которая в корне отличается от лени, бессилия или нежелания действовать и привязанности к бездействию, является великой способностью и великим могуществом; способность полностью воздерживаться от действия столь же необходима для джняна-йогина, как и способность полностью останавливать мышление, как способность сколь угодно долго пребывать в полном уединении и безмолвии, как способность погружаться в незыблемый покой. Тот, кому не хочется входить в эти состояния, еще не готов к пути, ведущему к высочайшему знанию; кто не способен вызывать их, пока еще не готов обладать этим знанием.

Впрочем, сразу же нужно добавить, что полное воздержание от всех физических действий совсем необязательно; вполне достаточно быть способным к этому; незачем питать отвращение к ментальной или материальной деятельности. Искатель интегрального знания не должен иметь привязанности ни к действию, ни к бездействию. И в особенности нужно преодолеть любую склонность к инерции ума, витального существа или тела; и если обнаруживается, что эта тенденция в природе возрастает, воля Пуруши должна быть использована для того, чтобы максимально быстро устранить ее. В конце концов приходит состояние, когда жизнь и тело, став просто инструментами, начинают исполнять волю ментального Пуруши, не испытывая ни напряжения, ни привязанности, принимаясь за дело без того чисто человеческого, жаждущего успеха и часто лихорадочного энтузиазма, который характерен для их обычной работы. Они приступают к работе, как силы Природы, действуя спокойно, без напряжения и реакций, свойственных жизни в теле, еще не ставшей его хозяином. Когда мы достигаем этого уровня совершенства, становится неважным, действуем мы или бездействуем, поскольку ни то ни другое не уменьшает свободы души, не отвлекает ее внимания и не мешает ей стремиться к высшему «Я» или неизменно пребывать в нем. Однако этой стадии совершенства в йоге удается достичь не сразу, и пока этого не произошло, нам лучше всего соблюдать правило умеренности, предписанное Гитой; то есть избегать чрезмерной ментальной или физической активности, поскольку это приводит к большим энергетическим затратам и неблагоприятно воздействует на духовное состояние, а также чрезмерной пассивности, поскольку она ведет к привычке бездействовать и даже к неспособности трудиться, которую впоследствии придется с большим трудом преодолевать. И все же периоды абсолютного покоя, уединенности и полного воздержания от трудов в высшей степени полезны и должны быть как можно более частыми, ибо без этого погружения души внутрь себя подлинного знания не обрести.

Работая таким образом с телом, нам неизбежно приходится взаимодействовать с праной, или жизненной энергией. Для практических целей мы должны условно разделить жизненную энергию на два типа – физическую прану, действующую в теле, и психическую прану, поддерживающую ментальные формы деятельности. Ибо мы постоянно ведем двойную жизнь, ментальную и физическую, и та же самая жизненная энергия действует по-разному и приобретает разные свойства в зависимости от того, какую жизнь она поддерживает. В теле она формирует реакции голода, жажды, усталости, здоровья, болезни, физической бодрости и т. д., которые являются основополагающими ощущениями физического существа и определяют его состояние. Ибо грубое тело человека не похоже на камень или землю; это комбинация двух оболочек – витальной и «пищевой», а его жизнь есть постоянное взаимодействие между ними. И хотя жизненная энергия и физическое тело это две разные вещи, мы, отделяя ум от тела и освобождая его от поглощенности телесными ощущениями, начинаем все более и более отчетливо чувствовать течение праны и ее работу в нашем телесном инструменте, можем наблюдать за ее действиями и все больше и больше контролировать их. На практике, отстраняясь от тела, мы также отстраняемся и от физической жизненной энергии, даже если осознаём различия, существующие между ними, и воспринимаем физическую прану более близкой по отношению к нам, чем физическое тело. Окончательная победа над телом достигается тогда, когда мы подчиняем себе физическую жизненную энергию.

Наряду с привязанностью к телу и его деятельности преодолевается привязанность к жизни в теле. Ибо когда мы чувствуем, что наша физическая природа – лишь одеяние или инструмент, а не мы сами, отвращение к смерти тела, которому так сильно и безотчетно подвержен витальный человек, неизбежно должно ослабнуть и может быть отброшено. Его нужно отбросить и отбросить полностью. Страх смерти и отвращение к прекращению телесного существования – это след, оставленный в человеке его животным прошлым. И это древнее клеймо должно быть полностью стерто.

Глава VIII. Освобождение от уз сердца и ума

Но восходящая душа должна отделить себя не только от жизни в теле, но и от действия жизненной энергии в уме; она должна добиться того, чтобы ум, как представитель Пуруши, признал: «Я не есть эта Жизнь; эта Жизнь не является сущностью Пуруши, она – лишь инструмент, лишь один из инструментов Пракрити». Жизни свойственны, во-первых, активность и динамизм, во-вторых – стремление расширяться, поглощать и ассимилировать то, что находится вне индивида, и, наконец, ей присущ принцип удовлетворенности и неудовлетворенности полученным или захваченным, связанный с универсальным феноменом притяжения и отталкивания. Эти три принципа присутствуют повсюду в Природе, поскольку Жизнь повсюду в Природе. Но в нас, ментальных существах, эти принципы получают ментальную интерпретацию, зависящую от ума, который осмысливает их и соглашается с ними. Они принимают форму действия, желания, симпатии или антипатии, боли и наслаждения. Прана присутствует в нас повсюду – она поддерживает не только работу тела, но и наш чувственный, эмоциональный и мыслящий ум; и, привнося свой собственный закон, или дхарму, во все ментальные функции, она запутывает, ограничивает, нарушает слаженную и правильную работу этих умов и создает ту нечистоту несоответствия и ту невероятную путаницу, от которой страдает все наше психологическое существование. В этом хаосе, кажется, главенствует только один закон – закон желания. Как универсальное Божественное Существо, всеобъемлющее и всемвладеющее, действует, движется, наслаждается лишь для удовлетворения божественного Восторга, так и индивидуальная жизнь действует, движется, наслаждается и страдает преимущественно для удовлетворения желания. Поэтому психическая жизненная энергия предстает перед нами в виде своеобразного ума желаний, который нам необходимо покорить, если мы хотим вернуться к своему истинному «я».

Желание одновременно является и мотивом наших поступков, и средством достижения цели, и проклятием нашего существования. Если бы наш чувственный ум, эмоциональный ум и мыслящий ум могли действовать, не подвергаясь вмешательству и влиянию жизненной энергии, если бы эта энергия вместо того, чтобы навязывать свой закон нашему существованию, могла быть подчинена их правильной работе, то все человеческие проблемы удалось бы гармонично разрешить. В идеале жизненная энергия должна делать то, на что ей указывает божественный принцип в нас, устремляться к тому и наслаждаться тем, что дается ей этим внутренним Божественным, и не иметь никаких желаний и предпочтений. Чувственный ум в идеале должен быть тихим, исполненным света и открытым для восприятия контактов Жизни инструментом, передающим возникающие ощущения и расу или истинный вкус и принцип восторга в них более высоким уровням ума; но из-за вмешательства влечения и отвращения, приятия и неприятия, удовлетворенности и неудовлетворенности, способности и неспособности, свойственных жизненной энергии в теле, чувственный ум, во-первых, ограничен в своем поле деятельности, а во-вторых, оставаясь замкнутым в пределах своих границ, он вынужден отождествлять себя со всеми этими диссонирующими проявлениями жизни в Материи. В результате он становится инструментом для переживания боли и наслаждения, вместо того чтобы быть проводником восторга существования.

Аналогичным образом, эмоциональный ум, вынужденный регистрировать все эти диссонансы и подчиняться возникающим эмоциональным реакциям, становится шумной ареной радости и горя, любви и ненависти, гнева, страха, борьбы, стремления, отвращения, симпатий, антипатий, равнодушия, довольства, недовольства, надежд, разочарований, признательности, мести и всей той неистовой игры страстей, которая составляет драму мировой жизни. Этот хаос мы зовем своей душой. Но подлинная душа, подлинная психическая сущность, присутствие которой мы ощущаем лишь изредка и которую развило очень небольшое число людей, является инструментом чистой любви, радости и светлого стремления к единению с Богом и нашими собратьями. Это психическое существо скрыто игрой ментализированной праны или ума желаний, который мы ошибочно принимаем за душу; эмоциональный ум не в состоянии отразить подлинную душу в нас – Божественное в наших сердцах – и вместо этого вынужден отражать ум желаний.

Точно так же дело обстоит и с мыслящим умом, который в идеале должен наблюдать, понимать, судить, обладая бесстрастным восторгом познания, и быть открытым наитиям и озарениям, проясняющим все, что предстает его взору, а также все, что пока скрыто от него, но постепенно должно быть проявлено. И как бы эти наития и озарения ни приходили к нам – свыше через интуитивный ум или поднимаясь из сердца, – их источником всегда является божественный Оракул, скрыто пребывающий в свете над нашим умом и ниспосылающий их подобно сверкающим молниям. Но мыслящий ум не может функционировать правильным образом, потому что зависит от ограничений жизненной энергии в чувствах, от диссонансов ощущений и эмоций, от своих собственных ограничений: интеллектуального предпочтения, одностороннего толкования, инерции, самоволия – форм, которые, вмешиваясь, принимает в нем этот ум желаний, эта психическая прана. Как говорится в Упанишадах, все наше ментальное сознание пронизано нитями и потоками этой праны, этой жизненной энергии, которая борется и ограничивает, овладевает и теряет, желает и страдает, и только благодаря его очищению мы можем познать и ощутить наше подлинное и вечное «я».

Верно то, что корнем всего этого зла является чувство эго в самом уме; но на самом деле сознательный ум лишь отражает эго, уже созданное в подсознательном уме вещей, – ту немую душу камня и растения, которая присутствует в любом теле и любой жизни и только на финальных стадиях своего развития освобождается от немоты, обретает голос и пробуждается, а не создается изначально сознательным умом. И в такого рода восходящей эволюции именно жизненная энергия становится тугим узлом эго и именно ум желаний препятствует развязыванию этого узла, даже когда интеллект и сердце обнаруживают причину своих бед и рады бы от нее избавиться; ибо прана в них является тем непокорным Животным, которое своим упрямым норовом омрачает и искажает их знание и ограничивает их волю.

Поэтому ментальный Пуруша должен отделиться от этого ума желаний, перестав ассоциировать и отождествлять себя с ним. Он должен сказать: «Я не эта жизнь, которая борется и страдает, печалится и радуется, любит и ненавидит, надеется и обманывается, гневается и боится, пребывает в бодром или подавленном состоянии духа, зависит от витальных настроений и эмоциональных всплесков. Все это – лишь процессы и привычки Пракрити в чувственном и эмоциональном уме». После этого ум отстраняется от своих эмоций и начинает просто наблюдать за ними, как раньше наблюдал за движениями и ощущениями тела. В существе снова происходит внутреннее разделение. С одной стороны, мы имеем этот эмоциональный ум, в котором эти настроения и страсти продолжают возникать, согласно привычному движению гун Природы, а с другой – наблюдающий ум, который видит, изучает и понимает их, но никак не затрагивается ими. Он словно лицезрит своего рода представление или спектакль, разворачивающийся на ментальной сцене и не имеющий к нему никакого отношения. Сначала он смотрит с интересом и иногда по привычке отождествляет себя с тем или иным персонажем, потом очень спокойно и отстраненно и наконец начинает ощущать не только покой, но и чистый восторг своего собственного безмолвного существования, с улыбкой взирая на иллюзорность бушующих страстей, напоминающих радости и горести ребенка, который играет и увлекается своей игрой. Затем он осознает себя как владыку и подателя санкции, способного отозвать санкцию и прекратить эту игру. Когда санкция отозвана, происходит еще один важный феномен; эмоциональный ум становится естественно спокойным, чистым и свободным от всех этих реакций и, даже когда они возникают, он чувствует, что они рождаются не внутри него, а становятся результатом внушений, приходящих извне и все еще затрагивающих его внутренние струны; но и эта привычка постепенно ослабевает и со временем эмоциональный ум полностью освобождается от отвергнутых им страстей. Надежда и страх, радость и печаль, симпатия и антипатия, влечение и отвращение, довольство и недовольство, бодрость и подавленность, ужас и гнев, страх и отвращение, стыд и вспышки любви и ненависти покидают освобожденное психическое существо.

Что же приходит им на смену? Если мы пожелаем, это может быть абсолютный покой, тишина и бесстрастие. И хотя душа обычно должна пройти через эту стадию, это не та конечная цель, которую мы поставили перед собой. Поэтому Пуруша также становится владыкой, который повелевает и намерен заменить ложное наслаждение истинным, свойственным психическому существованию. Природа же исполняет его волю. То, что было основой желаний и страстей, превращается в реальность чистой, уравновешенной и спокойно-интенсивной любви, радости и единства. Вперед выходит подлинная душа, которая занимает место ума желаний. Очищенная и опустошенная чаша наполняется уже не сладко-горьким ядом страсти, а вином божественной любви и восторга. Страстные эмоции, даже страстное желание блага являются искаженными образами божественной природы. Эмоция жалости с ее нечистыми элементами физического отвращения и эмоциональной неспособности выносить страдания других должна быть отвергнута и заменена более высоким божественным состраданием, которое видит, понимает и принимает чужое горе и достаточно сильно, чтобы помочь и исцелить, но прибегая не к своеволию и бунту против страдания в мире и невежественному осуждению закона вещей и их источника, а к знанию и свету и действуя как инструмент Божественного в Его проявлении. Также и любовь, жаждущая удовлетворения желаний и обладания объектом своих чувств, подверженная радости и горю, должна быть заменена спокойной, неизменной, всеохватывающей любовью, лишенной всех этих витальных примесей, не зависящей от обстоятельств и не меняющейся из-за наличия или отсутствия ответной любви. Так нам надлежит работать со всеми душевными движениями; но об этом мы поговорим позднее, когда будем рассматривать Йогу самосовершенствования.

С этой двойственной возможностью, допускающей, с одной стороны, безразличие и покой, а с другой – интенсивную радость и пылкую любовь, все обстоит так же, как с действием и бездействием. Уравновешенность, а не равнодушие – вот та основа, на которую мы должны опираться. Умение стойко переносить страдания, сохраняя бесстрастие и безразличие, спокойное и смиренное принятие горя или радости без малейших реакций на то, что их вызывает, – такова подготовительная ступень или негативная основа уравновешенности; но полная уравновешенность достигается только тогда, когда она обретает свою позитивную форму любви и восторга. Чувственный ум должен обнаружить и воспринять расу Всепрекрасного, равно пребывающую во всем, сердце должно равно возлюбить все и ощущать Ананду во всем, психическая прана должна уметь наслаждаться этой расой, любовью и Анандой. В данном случае речь идет о позитивном совершенстве, которое приходит вместе с освобождением; в то время как нашей первой целью на пути знания является, скорее, само освобождение, которое достигается благодаря отделению от ума желаний и отказу от его страстей.

Ум желаний также должен перестать вмешиваться в процесс мышления, и это лучше всего сделать, отделив Пурушу от самого процесса мышления и формирования суждений. На этом мы уже останавливались, когда говорили о составляющих интегрального очищения существа. Ибо весь описываемый нами процесс познания является средством очищения и освобождения, благодаря которым становится возможным полное и окончательное познание себя, – таким образом, прогрессивное познание себя само становится инструментом очищения и освобождения. Метод освобождения мыслящего ума ничем не отличается от методов освобождения других частей существа. Пуруша, использовавший мыслящий ум для разотождествления с жизнью и телом, а также с умом желаний, ощущений и эмоций, должен повернуться к самому мыслящему уму и сказать: «Это тоже не я; я – не мысль и не мыслитель; все эти идеи, мнения, суждения, усилия интеллекта, его склонности, предпочтения, догмы, сомнения, самокритичность не являются мной; все это лишь работа Пракрити, осуществляемая в мыслящем уме». Таким образом возникает разделение на ум, который мыслит и имеет намерения, и ум, который просто наблюдает. В результате Пуруша становится только свидетелем; он видит, он понимает процесс и закономерности своего мышления, но никак не затрагивается им. Затем, как податель санкции, он отзывает свою прошлую санкцию, поддерживающую сложное переплетение скрытого потока мыслей и рассуждающего интеллекта, и заставляет и то и другое прекратить свою неуемную деятельность. Он становится свободен от подчиненности мыслящему уму и обретает способность к абсолютному безмолвию.

Для достижения совершенства в данном случае также необходимо, чтобы Пуруша снова занял свою позицию владыки Природы и направил свою волю на то, чтобы заменить интеллект и обычное неосознаваемое течение мыслей деятельностью истинного сознания, ниспосылающего свои озарения свыше. Но безмолвие также должно быть сохранено; ибо именно в тишине, переставая мыслить, мы обнаруживаем «Я» и осознаем его (а не просто интеллектуально понимаем, что это такое), а затем из ментального Пуруши мы уходим в то, что является источником ума. Но для осуществления этого перехода необходимо окончательное освобождение – освобождение от чувства эго в уме.

Глава IX. Освобождение от эго

Формирование ментального и витального эго, имеющего опору в теле и телесных ощущениях, было первым великим достижением космической жизни в ее прогрессивной эволюции; ибо она нашла средство, позволяющее ей создать из материи сознательное индивидуальное существо. Исчезновение же этого ограничивающего эго есть единственное условие и необходимое средство для того, чтобы эта космическая Жизнь достигла своей божественной полноты: ибо только так сознательный индивидуум сможет найти свое трансцендентное «Я», свою подлинную Личность. Об этих двух процессах или стадиях обычно говорят как о падении и искуплении или как о созидании и разрушении – зажжении пламени и его угасании или же формировании сначала маленького, временного и иллюзорного «я» с последующим освобождением от его ограничений и выходом в вечную беспредельность нашего истинного «Я». На самом деле человеческий ум разрывается между двумя противоположными точками зрения: становясь на первую, мирскую и прагматическую, он видит цель жизни в удовлетворении ментальных, витальных и физических запросов индивидуума или коллектива, ощущающих себя обособленным эго, и дальше этого не идет; становясь на вторую, духовную, философскую или религиозную, он считает единственным стоящим занятием подчинение эго интересам души, духа или любой другой высшей сущности. Даже в лагере сторонников эго есть два различных взгляда на космогоническую или материалистическую теорию вселенной. Одни склонны видеть в ментальном эго творение нашего ума, исчезающее с исчезновением ума в момент смерти тела; единственная непреходящая истина – это вечная Природа, осуществляющая свою деятельность в той или иной расе, и следовать нужно ее целям, а не нашим. Жизнь должна сводиться к осуществлению задач расы, коллективного эго, а не индивидуума. Другие мыслители, придерживающиеся более виталистических взглядов, считают высшим достижением Природы сознательное эго, каким бы эфемерным оно ни было, придают ему особую важность, называя человеческим образцом Воли к жизни, и полагают, что его величие и удовлетворение его потребностей является высшей целью нашего существования. В более многочисленных системах, опирающихся на те или иные религиозные концепции или духовные дисциплины, наблюдаются аналогичные расхождения. Буддисты отрицают существование какого-либо подлинного «я» или эго и считают, что нет ни универсального, ни трансцендентного Бытия. Последователи Адвайты заявляют, что душа, внешне обладающая индивидуальным существованием, по сути является высшим «Я» или Брахманом и ничем не отличается от него, что ее индивидуальность – иллюзия; по их мнению, избавление от индивидуального существования является единственным подлинным освобождением. Последователи других систем, в противоположность этой точке зрения, настаивают на бессмертии человеческой души; она, по их мнению, являясь основой множественного сознания в Едином или же зависимой, но все-таки отдельной сущностью, неизменна, реальна, непреходяща и вечна.

Среди всех этих различных и конфликтующих точек зрения искатель Истины должен выбрать ту, за которой, по его мнению, скрывается подлинное Знание. Однако, если наша цель – духовное освобождение или духовная полнота, то выход за пределы этой маленькой формы эго является настоятельной необходимостью. Человеческий эгоизм и удовлетворение запросов эго не может привести к божественному совершенству и освобождению. Определенное очищение от эгоизма необходимо даже в том случае, когда речь идет об этическом прогрессе и облагораживании нравов ради улучшения и усовершенствования общества; а тем более это важно для обретения внутреннего мира, чистоты и блаженства. Но еще более радикальное освобождение, и не только от эгоизма, но и от идеи эго и чувства эго, необходимо, если наша цель – возвысить и преобразовать человеческую природу в божественную. Опыт показывает, что есть прямая зависимость между степенью освобождения от ограничений ментального и витального эго и широтой нашей жизни, полнотой нашего существования, высотой нашего сознания, счастьем нашей души и даже нашим знанием, силой и полем нашей деятельности. Даже цели, преследуемые наиболее прагматической философией, легче всего достигаются не за счет удовлетворения мелочных запросов эго, а благодаря обретению свободы в более высоком и широком «я». В ограниченном бытии нет счастья, – гласит Писание, – широта существования приносит счастье. Эго по самой своей природе есть ограничение и скудость бытия; оно сужает сознание и вместе с этим сужением приводит к невозможности полноценного познания и парализующему неведению, оно ограничивает и ослабляет силу и в результате этого приводит к слабости и неспособности – к разделению единства, а из-за этого разделения – к дисгармонии и недостатку сочувствия, любви и понимания, оно подавляет или фрагментирует восторг существования, вынуждая нас ощущать боль и страдание. Чтобы вернуть утраченное, мы должны вырваться из миров эго. Эго должно либо исчезнуть в безличности, либо слиться с более широким «Я»; оно должно раствориться либо в более обширном космическом «Я», вмещающем в себя все эти более ограниченные «я», либо в Трансцендентном, по отношению к которому даже космическое «Я» является уменьшенным образом.

Но это космическое «Я» является духовным как по своей сути, так и на практике; его не следует путать с коллективным существованием, даже с групповой душой или жизнью и телом какого-то человеческого сообщества или даже всего человечества. В мировой мысли и этике сейчас главенствует идея подчинения эго прогрессу и счастью человеческой расы; но это ментальный и моральный, а не духовный идеал. Ибо этот прогресс представляет собой цепь ментальных, витальных и физических взлетов и падений, он лишен прочного духовного основания и не может предложить душе человека устойчивой опоры. Коллективное сознание человечества – это всего лишь более широкое эго или сумма индивидуальных «я». Сделанное из той же субстанции, имеющее ту же природу, что и сознание отдельного индивида, оно не обладает ни более великим светом, ни более вечным ощущением себя, ни более чистым источником покоя, радости и освобождения. Оно, скорее, даже более искажено, обеспокоено и омрачено и, вне всякого сомнения, более темно, спутанно и инертно. В этом смысле индивидуум выше массы и не может быть призван подчинить свое более просветленное сознание и присущие ему возможности этой более темной формации. Если свету, покою, освобождению, лучшему состоянию бытия суждено прийти, они должны низойти в душу из чего-то более широкого, чем индивидуум, а также более высокого, чем коллективное эго. Альтруизм, филантропия, служение человечеству сами по себе являются ментальными или моральными идеалами, а не законом духовной жизни. Если к духовному стремлению примешивается импульс отвергнуть себя и служить человечеству или всему миру, то он приходит не от эго и не от ощущения себя частицей расы, а от чего-то более тайного и глубокого, превосходящего и то и другое; ибо этот импульс основывается на ощущении Божественного во всем, и, подчиняясь ему, человек работает не ради эго или расы, а ради Божественного и осуществления его замыслов в индивиде, группе или коллективе. Именно этот трансцендентный Источник мы должны искать и служить ему, это более широкое бытие и сознание, более ограниченными проявлениями которого являются раса и индивид.

За прагматическим импульсом, который аскетическая и односторонняя духовность склонна игнорировать, отрицать или принижать, несомненно, есть определенная истина. И заключается она в следующем: поскольку индивидуальное и универсальное являются формами выражения этого более высокого и более обширного Бытия, то достижение их полноты и совершенства должно иметь какое-то реальное место в высшем Существовании. За ними должна скрываться какая-то высокая цель, поставленная высшим Знанием и Мудростью, какая-то вечная вибрация высшего Восторга: они не могли быть и не были созданы напрасно. Но по-настоящему усовершенствовать и удовлетворить человечество, как и усовершенствовать и удовлетворить индивида, можно только в том случае, если в основе этого лежит более вечная, хотя еще и не постигнутая истина и суть вещей. Будучи более ограниченными формами выражения некоего более великого Существования, человечество и индивид могут достичь собственной полноты лишь тогда, когда то, производными чего они являются, познано и реализовано. Величайшее служение человечеству, построение самой надежной основы для его подлинного прогресса, счастья и совершенства заключается в том, чтобы отыскать или проложить путь, следуя по которому индивидуальный или коллективный человек сможет превзойти эго и жить в своем истинном «я», освобожденный от неведения, неспособности, дисгармонии и боли. Именно устремляясь к вечному, а не продолжая жить в оковах и следовать медленной коллективной эволюции Природы, мы сможем максимально быстро и уверенно достичь даже той эволюционной, коллективной, альтруистической цели, которую современная мысль и идеалы ставят перед нами. Но сама по себе эта цель второстепенна; обнаружить, познать, реализовать Божественное существование, сознание и природу и жить в них ради Божественного – вот наша подлинная цель и тот единственный идеал, к которому мы должны стремиться.

Таким образом, искатель высшего знания должен следовать путем духовных философий и религий, а не приземленных материалистических доктрин, даже если он ставит перед собой более глобальные цели и хочет осуществить более масштабные духовные замыслы. Но как далеко он должен идти в устранении эго? На древнем пути Знания мы достигаем избавления от чувства эго, привязывающего нас к телу, жизни и уму и вынуждающего говорить о любом из них или обо всех вместе: «Это – я». Мы должны не только, как на пути трудов, избавиться от «я» работника и видеть Господа как истинного владыку и источник всех трудов, а Его исполнительную Природу-силу или же Его верховную Шакти как единственного работника и посредника, но также отбросить это чувство эго, вынуждающее нас принимать инструменты или проявления нашего бытия за наше истинное «я», наш дух. Но даже если все это сделано, нечто все равно остается; остается первооснова всего этого, едва различимое ощущение отдельного «я». Эта первооснова эго – нечто смутное, неопределимое и неуловимое; она не связывает себя с чем-то конкретным, не считает собой какую-то часть природы и не нуждается в этом; она не отождествляет себя и ни с чем коллективным; это своего рода фундаментальная форма или сила ума, заставляющая ментальное существо чувствовать себя неким неопределимым, но все-таки ограниченным существом, не являющимся умом, жизнью или телом, но направляющим их активность в Природе. Другие формы эго (ментальные, витальные и телесные) представляли собой смешанные идею эго и чувство эго, опирающиеся на игру Пракрити; но здесь мы имеем дело с фундаментальной силой эго, основанной на сознании ментального Пуруши. И поскольку кажется, что она не участвует в этой игре, а присутствует за ней или позади нее, и поскольку она не говорит: «Я есть ум, жизнь или тело», а говорит: «Я – существо, от которого зависит деятельность ума, жизни и тела», многие считают себя освобожденными и принимают это неуловимое Эго за Единого, за Божественное, за истинного Пурушу или, по крайней мере, за свою истинную Личность – путая бескачественное с Бесконечным. Но пока это фундаментальное чувство эго сохраняется, абсолютное освобождение невозможно. Эгоистическая жизнь может продолжаться, опираясь на это основание, даже если ее сила и интенсивность сведены до минимума. Если возникает ошибка в отождествлении, эгоистическая жизнь, воспользовавшись этим, способна обрести достаточно большую мощь и силу. Даже если такой ошибки нет, если эгоистическая жизнь стала шире, чище, пластичнее, если достижение освобождения кажется более легким, а его финальная стадия более близкой, полностью и окончательно освободиться все-таки не удается. Необходимо идти дальше, отбросить также и это смутное, но фундаментальное чувство эго и возвратиться к Пуруше, в котором оно находит опору и тенью которого является; эта тень должна исчезнуть, явив в результате своего исчезновения чистую и незамутненную субстанцию духа.

Эта субстанция является сокровенной сутью человека, которую в Европе зовут Монадой, а в индийской философии – Дживой или Дживатманом, живой сущностью, «я» живого существа. Этот Джива не является ментальным чувством эго, созданным деятельностью Природы для ее временных целей. Джива, в отличие от ментального существа, витальных и физических частей, не связан ее привычками, законами и процессами. Он является «я» или духом, превосходящим Природу. Да, действительно, он соглашается с ее действиями, отражает ее настроения и поддерживает тройного посредника – ум, жизнь и тело, – через которого она навязывает эти действия и настроения сознанию души; но сам по себе Джива является живым отражением или формой души, или автономным творением универсального и трансцендентного Духа. Единый Дух, отразивший определенные качества своего бытия в мире и душе, становится множественным в Дживе. Этот Дух является глубочайшей Сущностью нас самих, Единым и Высочайшим, Всевышним, которого мы должны познать, бесконечным существованием, в которое мы должны проникнуть. До этого момента разногласий между духовными учителями не возникает, все они сходятся в том, что это и есть высочайший объект знания, трудов и преданности, что его необходимо достичь, что Джива должен освободиться от чувства эго, принадлежащего низшей Природе или Майе. Но, миновав этот рубеж, они расстаются, и каждый идет в свою сторону. Монист следует по пути чистого Знания и выдвигает в качестве единственного идеала тотальное возвращение, полное растворение, исчезновение или угасание Дживы во Всевышнем. Дуалист или частичный монист сворачивает на путь Преданности и тоже призывает нас отбросить низшее эго и материальную жизнь и считать высочайшим уделом человеческого духа не самоугасание буддиста и не саморастворение адвайтиста, не поглощение множества Единым, а вечное существование, в котором все мысли, вся любовь и вся радость неразрывно связаны со Всевышним, Единым и Все-Любящим.

У ученика интегральной Йоги не может быть никаких колебаний в выборе пути; будучи искателем знания, он должен искать интегральное знание, а не что-то половинчатое, привлекательное или исключительное и высоко вознесенное. Он должен взмыть к высочайшим пикам, но также расширить радиус своего полета и попытаться достичь максимальной широты и всеохватности, не связывая себя никакой жесткой схемой метафизической мысли и будучи готовым принять и совместить все высочайшие и величайшие, наиболее полные и разнообразные опыты души. Если предельной высотой духовного переживания, единственным пиком всех реализаций является абсолютное единение души с Трансцендентным, превосходящим и индивидуальное и вселенское, то широчайшим выражением этого единения должно стать обнаружение, что этот самый Трансцендентный является истоком и поддержкой, первоосновой и творящим и наполняющим духом как индивидуального, так и вселенского – этих двух проявляющих сил божественной Сущности и божественной Природы. Каким бы путем садхак интегральной Йоги ни следовал, это должно быть его целью. Йога Действия тоже неполна, не абсолютна, не достигла своего победного завершения, пока искатель не осознал свое изначальное и интегральное единство со Всевышним и не живет в нем. Он должен быть един с Божественной волей на вершине своего существа и своего сознания, но также в глубинах и на всех уровнях своего существа, в своей работе, в своих намерениях, в своих активных действиях, в своем уме, теле и жизни. В противном случае он может быть освобожден лишь от иллюзии индивидуальных трудов, но не от иллюзии отдельного существования и восприятия себя отдельным орудием [Божественного]. Он трудится, как слуга и инструмент Божественного, но венец и совершенная основа или мотив его трудов заключается в единстве с тем, кому он служит и кого реализует. Йога преданности тоже достигает полноты только тогда, когда любящий и Любимый слились друг с другом и все различия между ними исчезли в экстазе божественного единения. Но все же мистерия этого единения такова, что любящий не исчезает и не поглощается, хотя не остается ничего, кроме существования Любимого. Именно к этому высочайшему единству прямиком ведет путь знания, желание достичь абсолютного единства побуждает идти по нему, а переживание этого единства делает его таким привлекательным: но именно этому высочайшему единству необходима в качестве поля своего проявления максимально возможная космическая широта в искателе. Подчиняясь практической необходимости последовательно избавляться от эгоизма нашей тройственной природы и ее фундаментального чувства эго, мы приходим к осознанию духа, «я», владыки этого индивидуального человеческого проявления, но пока мы не сделаем это «я» в индивидууме единым с космическим духом и не обнаружим их более великой реальности наверху, в невыразимой, но все-таки познаваемой Трансцендентности, наше знание не станет интегральным. Этот осознавший свою свободу и независимость Джива должен забыть себя, погрузившись в Божественное бытие. «Я» человека должно стать единым с «Я» всего; «я» конечного индивида должно слиться с безграничным конечным, а этот космический дух должен быть превзойден в трансцендентном Бесконечном.

Этого не сделать без бескомпромиссного искоренения чувства эго в самом его источнике и основе. На пути Знания от него избавляются, прибегая как к негативным методам – отрицая саму реальность эго, так и к позитивным – постоянно сосредоточивая ум на идее Единого и Бесконечного, пребывающего за пределами всего, или Единого и Бесконечного, пребывающего во всем. Если эти методы практикуются с настойчивостью и упорством, то ментальный взгляд на себя и весь мир начинает меняться, происходит своего рода ментальная реализация; затем постепенно или, возможно, быстро и императивно и почти с самого начала ментальная реализация углубляется и становится духовным опытом – осознанием глубинной и сокровенной сути нашего существа. Все чаще и чаще мы начинаем ощущать нечто неописуемое и безграничное, невыразимые покой, тишину, радость и блаженство, чувствовать абсолютную безличную Силу, чистое существование, чистое сознание, всепроникающее Присутствие. Эго, само по себе или в своих привычных побуждениях и реакциях, продолжает упорствовать, но все более и более привычным становится покой Единого; движения эго пресекаются, отклоняются, все решительнее и решительнее отвергаются, утрачивают свою мощь и силу, становятся малоактивными или чисто механическими. В конце концов происходит полный отказ от эгоистических движений и постоянное пребывание всего сознания в бытии Всевышнего. Вначале, когда в нашей внешней природе преобладают беспокойная сумятица и омрачающая нечистота, когда ментальное, витальное и физическое чувство эго все еще сильно, этот новый ментальный взгляд на себя, эти переживания могут казаться чрезвычайно труднодостижимыми, но как только тройственный эгоизм нашей природы ослаблен или устранен, а инструменты Духа настроены и очищены, тогда в полностью чистом, безмолвном, просветленном, расширенном сознании, как небо в прозрачном озере, может отразиться чистота, бесконечность и покой Единого. Все более доступными и насущными становятся контакт или единение этого отраженного Сознания с тем, что оно отражает, а преодоление или устранение зияющей пропасти между той неизменной, эфирной, безличной широтой и безграничностью и этим когда-то беспокойным вихрем или узким потоком индивидуального существования уже не кажется чем-то невозможным и недостижимым и может происходить довольно часто или даже стать постоянным и неизменным состоянием. Ибо даже до достижения полного очищения, если струны эгоистического сердца и ума уже в достаточной степени истончились и ослабли, Джива может, неожиданно порвав главные путы, взмыть, подобно освобожденной птице, в безграничный простор или, как прорвавший плотину поток, широко разлиться в Едином и Бесконечном. Мы вдруг чувствуем, что наше сознание стало космическим, что мы выброшены во вселенскую необъятность; из этой универсальности можно с большей легкостью устремиться к Трансцендентному. Стены, стеснявшие наше сознательное бытие, отодвигаются, отступают или рушатся; теряется всякое ощущение личности или индивидуальности, нам кажется, что мы более не находимся в Пространстве и Времени или в потоке деятельности Природы, что мы не подчинены ее законам; эго более не существует, не остается никакой определенной и поддающейся описанию личности, лишь – сознание, существование, покой и блаженство; мы становимся бессмертием, безграничностью, вечностью. От индивидуальной души не остается ничего, кроме гимна покою, свободе и блаженству, звучащего где-то в Бесконечном.

Если ментальное существо недостаточно очищено, освобождение вначале бывает частичным или временным; кажется, что Джива снова нисходит в эгоистическую жизнь и утрачивает более высокое сознание. На самом деле между внешней природой и более высоким сознанием возникает некая пелена или вуаль, Пракрити на какое-то время возвращается к своей старой привычке работать под принуждением, не всегда зная и помня об этом возвышенном переживании. То, что действует в ней тогда, – это призрак старого эго, который с помощью остатков смешения и нечистоты, еще имеющихся в природе, поддерживает механическое повторение прежних привычек. Эта пелена то возникает, то исчезает, восхождение и нисхождение сменяют друг друга, и так продолжается до тех пор, пока от нечистоты не удается полностью избавиться. В интегральной Йоге этот период может быть довольно долгим, так как в ней необходимо достичь абсолютного совершенства; садхак должен быть способен всегда, в любых обстоятельствах, и в действии, и в бездействии открываться сознанию высшей истины, а затем жить в нем. Недостаточно иметь совершенную реализацию в трансе самадхи или в глубоком покое, он должен и в трансе и в бодрствующем состоянии, в пассивном созерцании и в активной деятельности оставаться в постоянном самадхи сознания, прочно утвердившегося в Брахмане.[17 - Бхагавад-гита.] Но когда наше сознательное бытие становится достаточно чистым и ясным, у нас появляется возможность устойчиво пребывать в более высоком сознании. Ставший безличным, Джива, единый с универсальным Я» или пребывающий во власти Трансцендентного, живет, обосновавшись высоко вверху,[18 - Удасина (udasina) – [букв. «пребывающий наверху»] слово, обозначающее духовное «безразличие», то есть бесстрастную свободу души, вкусившей высшего знания. – Прим. Шри Ауробиндо.] и оттуда спокойно взирает на прежние природные процессы, остаточные формы которых все еще могут возникать в его природных частях. Деятельность трех гун Пракрити в его внешнем существе не может затронуть его, и даже приступы печали и страдания не в состоянии пошатнуть и свергнуть его с его высокого трона. И наконец вуаль между высшим и низшим сознанием полностью исчезает, и тогда высший покой овладевает волнением и беспокойством низшей природы. Воцаряется нерушимая тишина, в которой душа может стать полным хозяином себя вверху, внизу и на всех уровнях своего существа.