Уважаемый господин Дед Мороз

Уважаемыи? господин Дед Мороз
Сильвана Де Мари

Все мы пишем письма Деду Морозу, загадываем желания, просим подарки… Стефано тоже не исключение, хотя, между нами говоря, он никогда не верил в Деда Мороза…

Сильвана Де Мари

Уважаемыи? господин Дед Мороз

Сильвана Де Мари

Перевод с итальянского: Людмила Криппа

Уважаемый господин Дед Мороз

Воскресенье, 9 января 2004, ночь

то есть,

понедельник, 10 января, три часа после полуночи, четыре часа перед рассветом

Почтеннейший Господин Дед Мороз!

Надеюсь не помешать, обращаясь к Вам 9 января (то есть, уже три часа как 10 января). Бесспорно, дата не совсем привычная, но, с другой стороны, как раз сейчас Вы отдыхаете после трудов и праздников и сможете найти время на всякие бесполезные и безвредные мечтания, коими являются эти мои строки.

Глубокоуважаемый Сударь Дед Мороз!

Уже три часа десять минут утра, и в доме дико холодно, как на айсберге Титаника. Стекла моих окон покрылись прекрасными и величественными узорами изморози, я уверен, что никто из моих одноклассников не в жизни не видал такого великолепия. Я в отчаянии от подобной несправедливости. Неужели у меня не могло быть окон, запотевших изнутри? Уж я бы постарался не возить по ним пальцами – стекла, как, впрочем, и полы, посуду и все остальное, мою я, так что мне хорошо известно, от чего они пачкаются. Может, мне пожелать работающую систему отопления для дома? Хоть на следующий год? Возьмете на заметку, а? Ведь бывают разные типы альтернативного отопления. А то электрическое пожирает кучу денег и, к тому же, загрязняет экологию. Я, например, предпочел бы печку на кукурузном зерне. Да-да, обычная кукуруза. Вы согласны, что это гениально – одним махом разрешить все энергетические проблемы в мире? Кукуруза растет, поглощая тепло и углекислый газ, а потом сгорает, выделяя тепло, то есть энергию, и углекислый газ: человеческий гений смог, наконец, вычислить квадратуру круга! Как Вы уже поняли, я целюсь на диплом химика и физика одновременно, чтобы заниматься двумя вечнонасущными проблемами человечества – окружающая среда и энергия. Но в настоящий момент моя мечта – кукурузная печка, но кукурузные печки неимоверно дороги… Не могли бы Вы что-нибудь предпринять?

Достопочтеннейший Государь Дед Мороз!

Уже три пятнадцать утра. В доме страшно холодно, и я в полном отчаянии – завтра понедельник, заканчиваются каникулы, снова школа. Говоря откровенно, на холод мне наплевать – забудем об отоплении, проблема не в нем. Остановимся на отчаянии. Как Вы уже поняли из нашей предыдущей переписки, точнее, полного отсутствия оной вплоть до сегодняшнего дня, я в Вас не верю. И не верил в Вас даже в детстве, ни в четыре года, ни в три, рано наставленный на путь истины (точнее, выставленный на путь истины) неиссякаемым рационализмом моей матери и нашими, такими же неиссякаемыми, экономическими трудностями («глупости это все, да и денег у нас ни гроша». С 2001, с приходом евро, мы перешли на «денег ни цента»). Учитывая, что это первое в жизни обращение к Вам, не могли бы Вы сделать мне один-единственный подарок: превратить меня в кого угодно, кроме меня самого? В идеале, конечно, хотелось бы быть похожим на Супермена или на Спайдермена, с их сверхъестественной мускулатурой и невероятной суперсилой. Ну, или хотя бы в просто худого парня? Если нельзя в худого, то хотя бы в не очень толстого? Говоря откровенно, я хотел бы превратиться в не такого толстого парня, каким являюсь сейчас, и желательно с ровными передними зубами. Если можно, конечно. Понимаете, сейчас я похож на нечто, только что сбежавшее из зоопарка. Во всяком случае, так остроумно бросают мне вдогонку хрустально-звонкими голосами мои дражайшие одноклассники, загоняя меня до самого дома и не забывая одарить по дороге огрызками полдника и жеваными клочками жвачки. Кстати, ситуация непомерно ухудшилась после того, как училка физкультуры перед всем классом посоветовала мне сесть на диету.

Светлейший и досточтимый Господин, Сударь, Государь Дед Мороз!

Не могли бы хоть Вы разъяснить училке по физре, что бывают моменты, когда грусть становится смертельной, и лишь потопив ее в хлебе с маргарином (потому что масло для моей мамы стоит слишком дорого), можно хоть как-то, хоть ненадолго, утешиться? И, коль уж на то пошло, не могли бы Вы заодно разъяснить ей, что советовать кому-то похудеть перед всем классом, это то же самое, что приговорить его к смерти? Да я душу дьяволу продам, лишь бы избавиться от этого сходства со сбежавшим из зоопарка толстым неизвестно кем, причем продам за бесценок, только вот дьявол никогда не появляется, когда тебе это надо – небось, занят более важными или более прибыльными делами. Или, что тоже вполне возможно, превратить меня из посмешища во что-то лучшее – это выше даже его безграничных возможностей. А может, дьявол знает, что души нас, посмешищ и так уже принадлежат ему с потрохами, потому что отчаяние сводит на нет любую попытку, любую кроху надежды, в отчаянии душа скукоживается, скисает, погибает – это мертвая душа. Так стоит ли раскошеливаться на то, что и так уже твое? Может, Вы можете что-нибудь предпринять?       Как Вы наверняка заметили по строкам этой моей бредовой прозы, кою я снова предлагаю Вашему вниманию, я – отличник, первый ученик в классе, но и это нисколько и ничуть не меняет тот факт, что надо мной смеются. Кстати, о посмешище – не могли бы Вы вдохновить власти на то, чтобы они обложили дорогостоящим и непреходящим налогом все клубки шерсти, спицы и, особенно, крючки для вязки, дабы мои дражайшие мать и бабушка прекратили бы проводить все свое время за вязанием для меня, неблагодарного, свитеров ручной вязки, со всеми положенными косичками и дырочками, и я бы мог ходить в школу в обычной нормальной толстовке?

Дорогой Дед Мороз!

Уже полчетвертого утра. В доме невыносимо холодно, и я в отчаянии – поедаю перед холодильником холодные макароны прямо из кастрюли (не доел их за ужином в надежде похудеть), потому что пустота внутри стала невыносимой, и лишь съев что-то мне становится чуть легче. Пустота из-за смерти отца, пустота из-за моего одиночества, пустота из-за того, что я толстый – это тоже превращается в голод, в абсолютный голод. Через четыре с половиной часа будет восемь – восемь сегодняшнего дня, понедельника 10 января, и я пойду в школу под градом толчков и выплюнутых жвачек, хоть я в жизни никому не сделал ничего плохого, и дворник (пардон, сотрудник не педсостава) лишь добродушно ухмыльнется и объяснит мне, игнорируя ненужные, на его взгляд, спряжения-склонения, что мне бы так не доставалось, будь я не таким толстым, что повторит чуть позже и библиотекарша, но уже грамматически правильным литературным языком. И если я не прекращу обжираться макаронами, то завтра буду весить еще на полкило больше, и мои несчастные штаны совсем на меня не налезут. Прошу тебя, Дед Мороз, если уж ты не можешь превратить меня в другого, хоть сделай так, чтобы пуговица на штанах не лопнула. Хоть это мизерное чудо; ну, а если уж штанам все же суждено треснуть, если мне никуда не деться от плевков и насмешек, то пусть хоть ее там не будет, а? Хоть это. Ты ведь знаешь, кто это, она? Прошу тебя. Не так уж это и много, и сил особо не потребуется. Хоть это ты мог бы для меня сделать? Быть для всех посмешищем – само по себе уже страшно. Но если рядом она… Знаешь, трудно объяснить, что значит быть посмешищем. Даже когда я получу свои два диплома, по химии и по физике, даже если смогу решить все на свете проблемы энергии, даже если мне дадут Нобелевскую премию, да хоть две, я никогда не перестану чувствовать себя посмешищем, даже нет – не перестану быть посмешищем. Это въедается в кожу, в кровь, становится частью тебя. От этого уже не избавиться. Никогда.

Дорогой Дед Мороз!

Уже четыре утра. В доме безумно холодно, а я в таком отчаянии, что не придумал ничего лучшего, чем написать тебе, которого нет. Но, если бы ты все-таки существовал, то я уверен, ты был бы толстым. Чудесным и великолепно толстым. Хорошим и толстым человеком, как дедушка, о котором все мы мечтаем – тот, что приносит подарки детям. Хорошим, толстым и добрым человеком. Дорогой Дед Мороз! С изумлением и возмущением я заметил, что в этом году твой великолепный облик неожиданно претерпел постыдное оскорбление. Появилась какая-то новая декорация, современная модель новогоднего украшения: атлетически сложенные фигуры в твоем костюме, подвешенные к домам, цепляющиеся за балконы, висящие на проводах неизвестно с какими намерениями: то ли серебро украсть, то ли динамит подбросить, потому что худой Дед Мороз похож или на грабителя, или на террориста.

Дорогой Дед Мороз!

Знаешь, я передумал начет подарка: я больше не хочу стать кем-то другим. Не мог бы ты подарить мне гордость быть самим собой? Я хочу гордиться тем, что я хороший человек, толстый, как и ты. Я хочу быть доволен тем, что я толстый, потому что без всего этого жира трудно было бы устоять перед джинсами с низким поясом и наполовину вылезающими наружу трусами, перед модными тесными футболками. Быть толстым это нечто вроде бунта, это сопротивление одинаковости, как и быть отличником. Я горжусь моими немодными свитерами с классическими косичками в дырочку, в которых я кажусь еще толще, и которые в мире, парализованном стандартной одинаковостью, созданы вручную людьми, которые меня любят. Я горжусь тем, что у меня есть мечта – найти квадратуру круга самопроизводящейся энергии, не загрязняющей окружающую среду: уже мечтать об этом само по себе ценно. Я хочу вырасти и остаться хорошим человеком, кем-то, кто приносит подарки детям и не делает никому ничего плохого.

Дорогой Дед Мороз!

Ты существуешь, во всех смыслах. Все уже как-то получается. И я не прошу у тебя подарка, хочу просто поблагодарить тебя за то, что я – это я: живу, никому не делаю зла, что у меня есть мать, которая любит меня всем сердцем, гордится мною и, хоть и растит меня в одиночку, вкладывает в меня всю душу, считая чем-то, вроде дара судьбы. Может, с этим я к тебе не по адресу, но кто знает. Ведь Дед Мороз – это и Санта Клаус, а Санта Клаус – это сокращение от Сант Николаус, Святой Николай – имя слишком сложное для малого ребенка, буква Н устала от запинаний и пинков и убралась себе восвояси, вот Сант Николаус и стал Санта Клаусом: покровителем детей, посланником Бога – такого, как его можно объяснить детям. Летающие олени вместо ангелов. Спускается с небес. Приносит утешение добрым людям.

Мы уже привыкли праздновать Новый год. А ведь новогодние подарки когда-то были рождественскими, о чем мы забыли. Подарки, поднесенные младенцу Иисусу. Даже само слово «Рождество» было запрещено в некоторых странах, его заменили на «Зимние праздники». У нас его тоже не часто слышно. Нынешняя теория представляет мир как упорядоченное сборище атомов, случайно создавшаяся из беспорядочного сборища атомов. Странная это теория, если рассудить с точки зрения рациональности и науки, но что поделаешь – в настоящий момент самая популярная. Если каждый из нас всего лишь сборище атомов, то все, что не дотягивает до полного совершенства – прыщи, чрезмерные килограммы – становится невыносимым. Но стоит лишь перенести внимание на слово «Рождество», которое провозглашает, где-то кто-то родился, это видение тут же рушится, и мир примет другой облик, в котором каждый из нас великолепен и неповторим. Дома у меня все хорошие люди, они просто смирились, опустили руки. После смерти отца моя мать ушла в себя, съежилась, разозлилась, а это неправильно. Она захлопнула ту дверь, что надо всегда держать открытой, и теперь, когда нам трудно, мы совсем одни, и к кому же нам обращаться в крайнем случае? Разве что к Деду Морозу.

Дорогой Дед Мороз!

Я покидаю вас. Благодарю вас за помощь, за то, что выслушали. Но в данный момент я предпочитаю младенца Иисуса. Я решил следовать за звездой, как это сделали волхвы, – ведь глядя на звезду, становится легче, и уже ничего не страшно. Я попрошу младенца Иисуса передать привет моему отцу, поблагодарить его за то, что дал мне жизнь, и добавить, что это не просто дар, но что я буду его достоин. Я пойду за чудесной звездой и потяну за собой мать на этом пути. Мир на земле и в человеках благоволение! Мы вроде тоже как человеки.

А сейчас спать. Меня ждут три часа сна и завтра, то есть вот уже четыре часа как бесповоротно сегодня, новый школьный день. Даже нет, день волхва.

Дорогой Дед Мороз, прощай навсегда.

С уважением,

Стефано